Черно-белая гамма. О цвете см. Волков, В.В. Цветосимволика лирики Ахматовой В.В. Волков Творчество Н. Гумилева и А. Ахматовой в контексте русской поэзии XX в Тверь, 2002 Волков, Н.Н.Цвет в живописи Н.Н. Волков М 1984 Зайцев, А.С. Наука о цвете и живопись А. С. Зайцев М.Искусство, 1986 Искусство Живопись.
Скульптура. Архитектура в 3 т М 1987 Карр-Гомм, Сара. Словарь символов в искусстве М 2003 и др. Оппозиция черное белое представлена у Цветаевой максимальным по сравнению с другими оппозициями числом антитез. Эта универсальная для всех времен и культур оппозиция получает у Цветаевой нетрадиционную интерпретацию. Черное у нее имеет позитивное содержание, а белое - негативное.
Черный цвет соотносится со смыслами полный, значительный по величине, самый лучший, тайный, полный страдания белый - пустой, незначительный по величине, неинтересный, явный, счастливый. Черное связано у Цветаевой с высоко ценимым ею понятием страсти, а белое - с бесстрастием. В произведениях Цветаевой черный цвет обычно связан с миром ее лирического субъекта, а белый - с чуждым ей миром О ты, шальное исчадие ночи белой Цветаева, 1997, 1 303 Возможно, белая ночь относит нас к Петербургу как миру, который Цветаева ощущала для себя в некоторой степени чуждым, а Ахматова - представитель этого мира. Но далее Ты черную насылаешь метель на Русь Цветаева, 1997, 1 303 , т.е. между ними есть и определенное родство душ, в понимании которого Цветаева исходит из поэзии самой Ахматовой См. подробнее Козубовская, 1995 Черный - постоянный эпитет Ахматовой.
В противопоставлении черного и белого у М. Цветаевой выделяется еще один аспект, касающийся изображения пространства. Когда пространство связано с белым цветом, он бедно и плоско.
При обозначении пространства черным цветом переносное значение резко противоположно переносным значениям белого. Если белое - знак пустоты как незаполненности плоскости, равнины а в переносном смысле знак неведения, бесстрастия, или готовности к заполнению, то черное - знак пустоты как опустошенности, утраты, следствие полного горя. Т.о белое - до всего, черное - после всего. Чернота глаз связывается, прежде всего, со страданием.
Образ черных глаз, как бы отражающих страдание, постоянно связывается с образом черного пространства как опустошенности Расскажи, сгорающий небосклон, Про глаза, что черны от боли, И про тихий земной поклон Посреди золотого поля Цветаева, 1997, 1 308 . Употребление слова черный и его производных в контекстах, связанных с утратой и страданием вполне определенно опирается на традиционную символику черного цвета как цвета скорби. Традиционно и мифологично также изображение черным пространства, уходящего вниз, углубления. Оппозиция черное красное тоже связано у Цветаевой с традиционной символикой жизни и смерти Слышу страстные голоса - И один, что молчит упорно.
Вижу красные паруса - И один между ними - черный Цветаева, 1997, 1 307 . 2.3.6. Ахматовский код См. об Ахматовой и Цветаевой Дзуцева Н.В. М.Цветаева и А. Ахматова К проблеме типа поэтического сознания К. Бальмонт, М.Цветаева и художественные искания XX в. Иваново, 1993. С.156-165 Дюсембаева Г. Невидимка, двойник, пересмешник к истории женской лирики.
Ахматовско-цветаевский диалог Типология литературного процесса и творческая индивидуальность писателя. Пермь, 1993. С.120-128 и др. ассоциативные цепочки Особые отношения между текстами Цветаевой и Ахматовой отметила Г.П.Козубовская Цикл Цветаевой - своеобразная цитация и одновременно переписывание Ахматовой и ее мира Козубовская, 2001 148 . Образ Ахматовой в цикле моделируется, с одной стороны, из образов-цитат поэзии самой Ахматовой См. о цитатах Бабаев Э. Одна великолепная цитата цитаты в творчестве А.Ахматовой Бабаев Э. А. Ахматова в письмах к Харджиеву Рус. речь. М 1993. 3. С.3-6 Беренштейн И.А. Скрытые поэтические цитаты в творчестве А. Ахматовой Царственное слово Ахматовские чтения.
Вып. 1. М 1992. С.89-102 с другой - из ахматовского мифа, сложившегося в русской культуре См. Бродский И. Скорбная муза Юность. 1989. 6. С.65-68 Васильев И.Е. Лики петербургской музы А. И Вагинов Ахматовские чтения А.Ахматова, Н. Гумилев и рус. поэзия нач. XX в. Тверь, 1995. С.59-68 Виленкин В.В. В сто первом зеркале.
М 1990 Воспоминания об Ахматовой. М 1991 Риччо Р. Анна всея Руси Гуманитарные исследования в Сибири. Вып. 2. Омск, 1997. С. 201-203 Толстяков А. Сюжеты из Ахматовианы Библиофил. Сб. 2. М 2000. С. 22 Чуковская Л.К. Записки об А. Ахматовой. Т. 1. 1976. 1984. Т. 2 - 1980.См 1989. 1 - М 1989 2 - 1996 3 - 1996, 1-3 -1997 и др Ахматовский код включает следующие демонологический, вегетативный, птичий, телесный и др перетекающие друг в друга.
Скрепляет весь образ демонологический код См. об этом Аверинцев С.С. Вещунья, свидетельница, плакальщица Родина. 1989. 5. С. 42. стихийность натуры Ахматовой, конечно, преувеличена у Цветаевой, которая в какой-то степени проецирует на Ахматову свою сущность О ты, шальное исчадие ночи белой! Ты черную насылаешь метель на Русь, И вопли твои вонзаются в нас как стрелы Цветаева, 1997, 1 303 , Разъярительница ветров Цветаева, 1997, 1 307 , Ветер - один из наиболее повторяющихся мотивов в ранней поэзии Ахматовой См. Виленкин В.В. Образ ветра в поэзии Ахматовой Вопросы литературы. 1995. 3. С.138-152 Как подчеркивает Г.П. Козубовская, ветер у Ахматовой - свободный, безрассудный, бродяга, опустошающий пространства и развеивающий прах, носитель вестей и звонов Козубовская, 1995 120 . Именно в силу своей демонической природы он выполняет роль жреца в похоронном обряде Роль жреца в древнем погребальном обряде сводится к тому, чтоб разделить имущество умершего на доли изживание, истощение, его опустошение осуществляется для обеспечения покойному иных благ в ином мире. См. об этом Топоров В.Н. Конные состязания на похоронах Исследования в области балто-славянской духовной культуры погребальный обряд.
М 1990. С. 20 Козубовская, 1995 121 . мотив репетиции своих похорон достаточно част в ранней лирике Ахматовой ветер отмечает границы пространства жизни и смерти, осуществляя метаморфозы, связанные с принятием иного обличья, с переходом из одного состояния в другое, в сферу общения этого света с тем светом Козубовская, 1995 120 . Колдовская ипостась Ахматовой подчеркивалась ею самой и ее современниками начиная о Н.Гумилева в стихах о жене-колдунье и кончая иконографией.
В описаниях внешности Ахматовой или в живописных изображениях, воссоздающих ее облик горбоносый профиль, лебединая шея и т.д. Богомолова А. Ахматовой посвящается ЛО. 1990. 11. С.84-85 Колдовская стихия особенно отчетливо обозначилась в стихотворениях Ахматовой 1916 года Громко кличу я беду - ремесло мое такое Нет, царевич, я не та Ахматова, 1986, 1 114 и др. Ночная ипостась, предопределенная спецификой петербургского мифа явная отсылка к ахматовскому изображению А.Модильяни, где она соотнесена со статуей Ночи См. Докукина А. Nox А.Ахматовой Дом Остроухова в Трубниках.
Вып. 2. М. СПб 1998. С. 451-472 Докукина-Бобель А. Его египтянка А. Ахматова и А. Модильяни Всемирное слово.
СПб 1995. 9. С.57-60 Луна, как и вода Найман А. Рассказы об Ахматовой.
М 1989 Козицкая Е.А. Архетип вода в творчестве А. Ахматовой Ахматовские чтения. Тверь, 1995. С.49-58 - входит в число любимых символов Ахматовой, природа которой, помимо акватической, включает еще и луннуюСм. Козубовская Г.П. Лунный календарь в поэзии А. Ахматовой Пространство и время в литературном произведении. Тезисы и материалы международной научной конференции. Самара, 2001. Вып. 2. С. 234-237 Амбивалентная птичья ипостась См. Киселева И.В. Номинация слова птица в лирике Ахматовой Актуальные проблемы лингвистической семантики.
Калининград, 1998. С.82-88 сопрягающая ипостаси ангела и орла, вводит оппозицию телесное бестелесное нарастание и убывание телесности - в оформлении сюжета цикла О тело милое! О, прах легчайшей птицы! Цветаева, 1997, 1 304 . Телесное здесь как земное, женское, бестелесное - как инобытийное, теневое, сновидное См. подробнее Козубовская Г.П. Сновидное бытие и песенная реальность Культура и текст. Вып. 1. Литературоведение. Ч. 2. СПб. Барнаул, 1997 В свою очередь, птичье как творческое, выражающееся в пении Что певучей негою, как ремнем, мне стянула горло, отсылает к ахматовским стихотворениям, с одной стороны, развертывающим метафору птицы-тоски Углем наметил на левом боку , Был он ревнивым, тревожным и нежным, и стихов моих белая стая и др с другой - птицы-голоса Или этот голос повторяет мне твои последние стихи? Потускнел на небе синий лак , И, исполненный жгучего бреда, милый голос как песня звучит, и на медном плече Кифареда красногрудая птичка сидит Все мне видится Павловск лесистый. См. о голосе Гулова И.А. И все-таки узнают голос мой РЯШ.1999. 3. С.62-67. И звенит, звенит мой голос ломкий, звонкий голос, не узнавший счастья Ахматова, 1986, 1 36 , Вылетит птица - моя тоска, сядет на ветку и станет петь Ахматова, 1986, 1 79 , А люди придут и зароют мое тело и голос мой Ахматова, 1986, 1 67 - Умирая, томлюсь о бессмертье и др В свою очередь цепочка птица - тень - дух - дыхание также восходит к поэзии Ахматовой См. об этом подробнее Козубовская, 2006 284-307 Вегетативный код. над музой Царского Села кресты крапивы Цветаева, 1997, 1 305 . Крапивы у ранней Ахматовой нет, есть лебеда, появившаяся в Песенке 1911 Я на солнечном восходе Про любовь пою, На коленях в огороде Лебеду полю. Страшно мне от этих песен Голоса беды, Все слышнее запах теплый Мертвой лебеды Ахматова, 1986, 1 34 . И лишь позже, возможно, как отзвук теперь уже Цветаевой, появится крапива, осмысленная как сор, из которого растут стихи, не ведая стыда Ахматова, 1986, 1 191 . Огороднический мотив Ахматовой, связанный с очищением пространства сада, перерастает в символический мотив оберега.
Согласно народному поверью, крапива обладает божественной силой оберега от ведьм и, вообще, от нечистой силы. В древние времена связки крапивы клали на окна и у порога, чтоб не забрела в дом нечисть Федосеенко, 1998 52 . В цветаевском тексте крапива многозначна с одной стороны, это символ запустения, одичания пространства кстати, словно угаданный образ из поздней Ахматовой Одичалые розы пурпурным шиповником стали Ахматова, 1986, 1 237 , с другой - как символ оберега от злых сил реальности.
В сочетании крест и крапива - удвоение и сопряжение полярных смыслов. Она - носительница демонического - сама оберегаема растением, противостоящим злу мира здешнего.
Но крапива отсылает и к сказочному коду в сказке Дикие лебеди крапивная рубашка, связанная сестрой, спасает братьев от чар нечистой силы. Лебединый мотив, входящий в Царскосельский миф также ахматовская тема См. подробнее Козубовская, 2006 274-284