Островский Мир и личность Кризис патриархального мира и патриархального сознания оста ется в центре авторского внимания и в Грозе . Но в этой драме Остро вский придает проблеме совершенно иное звучание, рассматривает ееподпринципиально новым углом.Классицистическая окаменелость персонажей глубоко соответ-ствует всей системе патриархального мира. Это его неспособность к изменениям его яростное сопротивление любому чужеродному эле-менту порабощает всех, входящих в круг патриархального мира, фор мирует души, неспособные существовать вне его замкнутого круга.Безразлично,нравится им эта жизнь или нет - в другой они жить просто не сумеют.
Герои пьесы принадлежат к патриархальному миру, и их кровная с ним связь, их подсознательная от негозависимость - скрытая пружина всего действия пьесы пружина, заставляющая героев совер-шать по большей части марионеточные движения, постоянно подчер кивать свою несамостоятельность, несамодостаточность. Образная сис тема драмы почти повторяет общественную и семейную модельпатриархального мира. В центр повествования, как и в центр патриар хальной общины, помещены семья и семейные проблемы.
Доминантаэтого малого мирка - старшая в семье, Марфа Игнатьевна. Вокруг нее группируются на различном отдалении члены семейства - дочь, сын, невестка и почти бесправные обитатели дома Глаша и Феклуша.Та же расстановка сил организует и всю жизнь города в центре Дикой и не упомянутые в пьесе купцы ем уровня , на периферии - лица все менее и менее значительные, не имеющие денег и общественного положения.
От мира Калинов отгородился столь прочно, что вот уж большевека не проникает в город ни одно веяние живой жизни.Посмотрите на калиновском прогрессиста и просветителя Кулигина! Этот механик-самоучка, чьи любовь к науке и страсть к общественному благу ставятего на грань юродства в глазах окружающих, все пытается изобрести перпету-мобиль он, бедняжка, и не слыхал, что в большом мире давным-давно доказана принципиальная невозможность вечном дви-гателя Он вдохновенно декламирует строки Ломоносова и Держави на, и даже сам пишет стихи в ихдухе И оторопь берет будто не было еще ни Пушкина, ни Грибоедова, ни Лермонтова, ни Гоголя, ни Некра сова!Архаизм, живое ископаемое - Кулигин.
И его призывы, ем идеи, егопросветительские монологи об общеизвестном, о давно открытом кажутся калиновцамбезумными новшествами, дерзостным потрясением основ Дикой. Да гроза-то что такое,по-твоему? А? Ну, говори! Кулигин. Электричество.Дикой топнув ногой . Какое еще там елестричество! Ну как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувст-вовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи,обороняться.Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А? Говори! Татарин? Кулигин.
СавелПрокофьич, ваше степенство, Державин сказал Я телом в прахе истлеваю, Умом громам повелеваю.Дикой. А за эти вот слова тебя кгородничему Ни громоотводы, ни Ломоносов, ни вечный двигатель Калинову не нужны всему этому попросту нет места в патриархальном мире. А чтоже происходит за его границами? Там бушует океан, там разверзаютсябездны - словом, Сатана там правит бал . В отличие от Толстого, полагавшего возможным параллельное и независимое существованиедвух миров патриархального, замкнутого на себе и неизменного, и современного, постоянно меняющегося, Островский видел их принци-пиальную несовместимость, обреченность застывшей, не способной кобновлению жизни.
Сопротивляясь надвигающимся новшествам, вы-тесняющей его всей стремительно несущейся жизни , патриархаль ный мир вообще отказывается эту жизнь замечать, он творит вокруг себя особое мифологизированное пространство, в котором - единст венном - может быть оправдана его угрюмая, врачебная всему чужому замкнутость.
Вокруг Калинова творится невообразимое там с неба падают це лые страны, населенные кровожадными народами например, Литва нанас с неба упала и где был какой бой с ней, там для памяти курганынасыпаны . Там живут люди с песьими головами там вершат свой неправедный суд султан Махнут персидский и султан Махнут турец- Нечегоделать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю . Этот миллион даст Кулигину на судилище правосноса , будет самым веским аргументом в его пользу.
А пока миллионанет, умница Кулигин покоряется . Покоряются, ведя свою тихуюобманнуюигру, все Варвара, Тихон, лихой Кудряш, покоряется затя нутый уже в замкнутое пространство КалиноваБорис. Катерина же покориться не может.Выродившаяся в патриархальном сознании в пустойобряд Вера жива в ней, ее ощущение вины и греха прежде всего личностно онаверует и кается с пылом первых христиан, не закосте- ! невших еще в религиозной обрядности.
И это личностное восприятие жизни, Бога, греха, долга выводит Катерину иззамкнутою круга и противопоставляет ее калиновскому миру. В ней увидели калиновцы явление куда более чужеродное, чем горожанина Бориса или деклами рующет стихи Кулигина.Потому Калинов и организовался в судилище над Катериной.
В блестящем этюде А судьи кто? В. Турбин тонко исследует тему суда в Грозе Никого не хочетсудить Кулигин. С усмешечкой укло няется от роли судьипростушка Варвара Что мне тебя судить? У меня свои грехи есть. Но не им противостоять охватившему Калиновмассо вому психозу. А психоз разжигаютдве мельтешащих на сцене чудачки странница Феклуша и барыня с лакеями.Феклушины повествования о Махнутах и людах с песьимиголовами представляются Турбину важ нейшим элементом поэтики пьесы Иглядятся друг в друга, будто в зеркало, два мира фантастический иреальный.
И опять мы встречаем-ся со сборищем монстров,кентавров. Правда, на сей раз их причудливые Н фигуры - только фон, на котором, по мысли скиталицы-странницы, С яснее выступает праведность суда, творимогоздесь, в Калинове. Этотсуд затаился в ожидании жертвы. Ижертва является в раскатах грома,в сверкании молнии раздаетсяестественное, честное слово взалкавшейочищениягрешницы. А что было дальше, слишком известно.Где-то вцарстве Махнутов турецкого и персидского Катерину, может быть, помиловали бы но в Калинове пощады ей нет. Гонимая в бездну, в пропасть всепроникающим, всенастигающим словом самодеятельном суда, грешница уходит из жизни В омут лучше Даскорей, скорей!.