Большая вода

 

Весь первый день шел караван чинно по волнам Днепра. На широкой глади реки встречались им только мелкие лодки рыбацкие, да плоты людей ремесленных, что сплавляли на них всякую всячину – от леса самого, до живности. Бывало коз всяких, да курей перевозили.

Все это время ратники, идя под парусом, занимались кто чем: оружье вострили да чистили, одежу подшивали суровыми нитками, да шеломы надраивали, чтоб блестели они на солнце ярком.

Забубенный ничего не надраивал и не зашивал. Привыкал-притирался пока к новой одеже, которая была сшита крепко, и сразу рваться не собиралась. Мозолей сидя в лодье он еще не натер в новых кожаных портянках с завязками. Мечь свой без надобности не вынимал из ножен деревянных, что на поясе висели. А шлема блестящего у него вообще не было. Потому ветер свежий морской только волосы его расхохливал, не успевшие отрасти до такой длинны, чтоб кудрями прозываться.

Сидел механик на месте своем в лодье по правому борту и разглядывал просторы земли русской. А посмотреть было на что, красота кругом наблюдалась неописуемая. Какой месяц на дворе стоял Забубенный точно не знал, но, судя по дыханию природы, либо весна недавно закончилась, либо лето едва наступило. Лес густой, что по берегам стоял, к самой воде спускаясь, уже зелен был, в полном соку. А вот травы в рост еще не пошли, то бишь показались из земли, ясно солнышко почуяв, но не еще не во всю ширь и мощь разрослись. Да плодов на редких встречных яблонях механик не узрел спелых, только мелкие и зеленые едва показались. Видать вся погода солнечная впереди ожидалась.

Волна упругая монотонно била в борта лодьи мощнотелой, плескался Днепр широкий, забавляясь с челнами черниговскими. Миновали так селений прибрежных несколько, среди коих и крупное одно было. Как называется, понятно, Забубенный и спрашивать не стал. Они пока для него все на одно лицо были, ¾ как садоводства.

Опосля полудня ветер сменился и погнал облака через Днепр, а скоро и дождь сильный начался. Закутались ратники в накидки алые, да путь свой дальний продолжили. Данила где-то раздобыл накидку запасную и механику отдал, ибо тот промок быстро под дождем, не имея чем прикрыться. Сильный дождь пошел, ничего не видать стало впереди. Но лысый пират Христич продолжал уверенно править лодью флагманскую вперед через дождь, не сбиваясь с курса. Остальные лодьи приблизились и шли следом, чтоб не отстать.

«Да, ¾ подумал Забубенный, кутаясь в накидку и пытаясь забиться под покатый борт лодьи, ¾ этот, наверное, все мели тут знает». Попутно Забубенного беспокоили мысли о том, что будет с кольчугой, если он вымокнет под дождем. По всем законам, известным ему по прошлой жизни, ода должна была заржаветь и постепенно покрыться отвратительным рыжим налетом. А сам он придвижении станет издавать скрипы как не смазанная телега. Григорий исподтишка стал разглядывать кольчуги на других ратниках, но особо ржавых не заметил. Эта мысль настолько заинтересовала пытливый ум механика, что он не выдержал и спросил сидевшего рядом Данилу, как они решают сей вопрос.

Запасливый Данила разыскал на палубе среди всякого хлама какую-то холщовую котомку и вынул из нее бычий пузырь с какой-то маслянистой гадостью серого цвета. Радостно протянул его Григорию и сказал:

¾ На, непонятный человек, натри этим отваром звенья, промасли их сверху рукой и все будет хорошо. Ни в жизнь кольчугу вода не возьмет.

Забубенный дождался пока дождь поутихнет и налил немного зелья себе на ладонь. Зелье оказалось ужасно вонючим. Настолько что механик даже вопросительно взглянул на Данилу, мол «Стоит ли такой гадостью мазаться? Лучше уж заржаветь, чем задохнуться». Хотя припомнил, что это был именно тот запах, который не давал ему сосредоточится на лодье. Здесь что-то постоянно воняло, но что именно Забубеннный до сих пор не мог понять, а теперь, наконец, выяснил.

¾ Давай, давай, ¾ подбодрил его ратник, ¾ мы все так делаем. Неужто в Новегороде не знают, как кольчугу от сырости спасти? Там ведь немало воинов, да мастеров.

Забубенный неуверенно кивнул.

¾ Да знаем, конечно, только у нас зелья приятней пахнут.

Вслед за этим механик, едва не зажмурившись, втер первую порцию себе в плечо. Запах усилился. Теперь Григорию показалось, что он вдруг стал токсикоманом и сам нырнул в газовую камеру, чтобы оторваться по полной. Механик собрал все силы в кулак, вылил еще порцию на ладонь, сжал зубы и стал с остервенением втирать маслянистый отвар в звенья кольчуги. Через двадцать минут он стал лосниться как кусок сала. Зато вода стекала теперь по кольчуге почти не задерживаясь.

¾ Ну, хватит добро переводить, ¾ сказал наблюдавший за процедурой Данила и забрал пузырек обратно, ¾ оставь чуток добрым людям. Еще пригодится.

Отдав зелье, механик вдруг крепко задумался. В его памяти странным образом всплыло еще несколько исторических фактов, касавшихся вооружения древних рыцарей. Вообще, он стал замечать, что в тринадцатом веке мозг его стал активно и как бы самостоятельно копаться в анналах и подсознании, выуживая оттуда всю информацию, которая могла пригодиться в этом времени. Мозг начал приспосабливаться. И это не могло не радовать. Хотя то, что он вдруг вспомнил, обрадовало его не так сильно, как хотелось.

Забубенный вспомнил одну книжку про рыцарей, прочитанную в отрочестве, откуда происходило, что во времена благородных рыцарей остро стояла проблема нержавеющей стали, а также личной гигиены. Короче говоря, с мылом и техническими маслами была напряженка. Благородные рыцари раннего средневековья даже вилок еще не знали и ели кинжалами со щитов, используя их в походах как столы, в результате чего боевые щиты с обратной стороны выглядели как жирная иссеченная доска. Та же ерунда происходила с обмундированием, то есть с доспехами ¾ латами, кольчугами, шлемами, наколенниками и железными перчатками. Как только появилось и стало популярным железо, мгновенно встала проблема его сохранения от ржавчины. И первым средством предохранения стали всякие жиры. А жиры, как известно, иногда сильно пахнут.

Кроме того, в те времена ни «Хэд энд Шолдерса», ни «Хозяйственного» мыла, ни шампуня для собак в достаточном количестве еще не производилось, поэтом даже аристократия не стеснялась разводить вшей на своих головах. В результате, несмотря на красивые одежды и доспехи, стоившие бешенных денег, среднестатистический благородный рыцарь вонял как облезлая псина. Был вшивым и часто неграмотным, ибо это тоже не считалось обязательным для аристократии. Впрочем, как и для первой партии японских самураев.

Отключившись от воспоминаний, Забубенный обвел взглядом своих соплеменников, потом принюхался к себе. Теперь он вонял точно также как и все остальные. Приблизился к народу, хотя и не мог считаться благородным рыцарем. Что касается душевного расположения ратников, то они каким-то образов притерпелись ко всем окружавшим запахам и ощущали себя вполне естественно. Для них все окружающее было нормально жизнью, которая впитывается с молоком матери. Ничего странного они в ней, видимо, не находили. Лодья как лодья, река как река, одежда как одежда, кольчуга как кольчуга, вонь как вонь. Все нормально. И только Забубенного еще терзала память об упущенной комфортной жизни: машины с мягкими сиденьями и передвижным баром, электричество, газ, паровое отопление. Ничего этого здесь еще не было, но и без этого люди тут как-то умудрялись обходиться. И даже радоваться жизни, не сильно замутненной пока техническим прогрессом.

Ближе к вечеру дождь прекратился, слегка потеплело. Над водой появился легкий туман. Промокшие ратники стучали зубами, ожидая ночевки и ужина. А пока, разведя костерок на поддоне посреди лодьи, жарили куски мяса, захваченного с собой, и балагурили. То и дело от костра слышался дружный хохот, видно кто-то рассказывал историю заковыристую или анекдот местный.

Забубенный посмотрел вперед и увидел, что Днепр делает очередной поворот, а за излучиной реки открывается широкая бухта. Приглядевшись сквозь висевший над водой туман, Григорий понял, что это не просто бухта, а место впадения еще одной реки в полноводный Днепр. Но тут уж любопытство разобрало механика, и он спросил у всезнающего Данилы, что это за река.

Следующий приток, что впадал в Днепр, делая его еще шире, назывался Псел.

¾ Ну, теперь уж почитай половину пути одолели, ¾ увидав новую реку, сообщил словоохотливый Данила, ¾ еще пару дней и на берег сойдем.

¾ А ночевка то скоро будет? ¾ уточнил механик.

¾ Да скоро, ¾ ответил Данила и кивнул в сторону ратника, торчавшего, словно идол Перуна на носу лодьи, ¾ вечереет. Дозорный ужо присматривает местечко поспокойнее.

Скоро туман поднялся над водой и почти скрыл борта лодьи, так что только мачта свежеструганная возвышалась. Спал совсем ветер попутный, пришлось за весла ратникам браться. Механик даже обрадовался тому, хоть согреется. Хотя скоро стал беспокоиться о том, чтобы не перегреться. Гребля на лодье, ¾ дело не из легких. Еще от преодоления волока мозоли не зажили полностью. Хотя руки уже огрубели достаточно. Впечатлительный механик даже представил, как туго приходилось рабам на римских галерах. Здесь хоть можно иногда отдохнуть, перекусить, шуткой обмолвиться с товарищами. А там, греби себе, пока не засекли насмерть или голову не отрубили. Романтика.

Забубенный обернулся назад и увидел, что передовая лодья далеко оторвалась от трех остальных. Мачты тех лодий маячили, чуть ли не в километре позади, если мерить на глаз. В этот момент впередсмотрящий вдруг крикнул:

¾ Лодья по леву руку.

Ратники как по команде повернули головы и стали вглядываться в указанном направлении. С той стороны, где Псел впадал в Днепр наперерез лодье черниговцев, разрезая килем волны, ходко шла приземистая лодья. Судя по всему, решил Забубенный, там было много сильных гребцов и они зачем-то хотели догнать их лодью. Рассмотреть их было трудно, пока не подойдут еще метров на сто. Механик нашел глазами воеводу, но тот и так уже стоял около мачты, вглядываясь в нежданных попутчиков.

Лодьи продолжались сближаться.

¾ Что-то не похоже на купцов, ¾ проговорил в слух Данила, покосившись на свой мечь, ¾ больно ходко идут, да и наперерез нам. Не ровен час, столкнемся. Может хмельные сильно?

Григорий мог еще поверить в пьяных водителей авто или моторного катера, там напрягаться не надо, но чтобы толпа пьяных мужиков села в тяжеленную лодью и в туман без паруса решила погонять на веслах, в это он поверить не мог ни в своем времени, ни в этом. Слишком надо напрягаться, хмель выйдет быстро. А в то, что это они так лечились от похмелья, тоже верилось с трудом. Похоже, торопились куда-то или что задумали, только вот что именно, пока было не ясно.

Наконец, неизвестная лодья приблизилась настолько, что в разрывах висевшего над водой тумана стало возможным разглядеть сидевших в ней. Это был толпа здоровенных мужиков в шкурах и кожаных рубахах. Большая часть из них была обрита налысо, а остальные имели длинные чубы на голове своей. На носу, вскинув высоко саблю, стоял громадного роста мужик. Лодья подошла уже так близко, что можно было увидеть даже серьгу, болтавшуюся у него в ухе.

¾ Это Федька Кривой! ¾ раздался вдруг крик Христича с кормы, ¾ Дружка Васьки Косого. Это ж он с ватагой своей в здешних местах промышляет и мзду берет со всех лодий купеческих. Порешить нас хотят, и на дно пустить.

Забубенный снова бросил взгляд на лихого атамана, махавшего своей саблей на носу приближавшейся лодьи, а потом взглянул на Путяту. Воевода был спокоен, как всегда перед битвой. Он просто занимался своим делом, собираясь дать отпор неожиданно приплывшему рэкету.

¾ Ну, что, ребятушки, ¾ сказал он, и кивнул пятерым ратникам по левому борту, ¾ покажем Федьке кто на реке хозяин? Настроить луки. А ты Христич правь прямо, как и шел.

Ратники словно ждали такого исхода, мгновенно достали из-под скамьи луки и колчаны. Пристроили стрелы каленые, натянули тетиву и ждали команды. Путята молчал до сроку.

Так прошло еще минут пять, и две лодьи сблизились уже настолько, что до Забубенного стали долетать вопли с приближавшейся кросс-курсом лодьи рэкетиров. Мужички-разбойнички орали что-то типа «Да мы порвем этих купцов!!!» и «Деньгу готовь!!!» или «Мошну отдай, полегчает!!!». Судя по всему, они приняли в тумане лодью ратников за купеческую и надеялись на легкую поживу. А когда к великому изумлению Федьки Кривого, махавшего саблей, как дирижерской палочкой, из тумана показался ощетинившийся копьями и прикрывшийся щитами высокий борт боевой лодьи, да еще и полный вооруженными до зубов ратниками, джентльмены удачи опешили. Крики мгновенно стихли. Настал момент истины.

Лодьи, между тем, продолжали резать воду и скоро их курсы должны были неминуемо пересечься. Федька Кривой вошел в ступор. Решение первым принял воевода Черниговский.

¾ А ну, послать гостинцев атаману, ¾ сказал Путята лучникам, ¾ чтоб не вздумал шутки шутить с нами.

Запела тетива многократно, и пять стрел унеслось сквозь медленно темнеющий воздух в сторону ладьи разбойников.

¾ А-ааа! ¾ раздалось тут же над волнами, и двое разбойников со стрелами в груди с громким всплеском рухнули за борт, а один упал на дно лодьи. Еще две стрелы с чавканьем воткнулись в борт и мачту.

Атаман нападавших вышел, наконец, из ступора. Федька Кривой махнул саблей рулевому, который, увидав лодью, полную ратников, стал отворачивать в сторону, и гаркнул:

¾ А ну, правь вперед, собака!

¾ Что я лысый что ли? ¾ проворчал рулевой, но вернул лодью на прежнее место.

Между ладьей черниговцев и разбойников оставалось не более двух дюжин метров. Нос приближавшейся лодьи вот-вот, на взгляд Забубенного, должен был столкнуться с носом их лодьи. Лучники Путяты стояли на изготовку, другие ратники по его знаку бросили грести и взялись за оружие.

¾ А ну братцы, ¾ заорал Федька Кривой, повернув голову на зад, ¾ покажем, воякам заезжим, что это наша река. Порвем их всех!!!

А затем, повернувшись лицом к ратникам, отыскал глазами самого главного и заорал во все горло, размахивая саблей:

¾ Готовь мошну, воевода!!!

¾ Убьете нас, все будет ваше, ¾ крикнул в ответ Путята и махнул рукой.

В этот момент лодья разбойников со всего маху ударилась в носовую часть лодьи ратников князя черниговского. Лучники успели спустить тетиву и поразить еще троих разбойников, после чего рухнули как подкошенные от сильного удара, возникшего при столкновении двух челнов. Разбойники, не взирая на потери, закинули несколько веревок с крюками на борт лодьи черниговцев и, привязавшись, пошли на абордаж. Их было почти вдвое меньше, поэтому Забубенный мгновенно окрестил их про себя «камикадзе», но и дрались они от этого только яростнее, отступать им было все равно поздно, да и некуда.

Все ратники были в кольчугах, которые воевода не велел им снимать, при щитах и с мечами, что для ближнего боя было наилучшим сочетанием. А разбойники в кожаных рубахах, пьяные и с саблями. Только атаман, лихой человек Федька Кривой, имел на себе, кольчугу тонкой работы, что не была заметна сразу, ибо оказалось под рубахой, которую проткнул ударом меча один из ратников, когда атаман разбойников первым перепрыгнул со своей лодьи в черниговскую.

Но Федька Кривой не зря был атаманом у лихих людей. Разъярившись, он махнул саблей и одним ударом отрубил голову ратнику, что попортил ему рубаху. Залив палубу кровью ратник упал на колени, а потом обезглавленное тело завалилось навзничь. На Федьку набросилось сразу трое ратников, но он довольно лихо уворачивался прыгая по палубе.

В это время еще с десяток разбойников атаковало черниговцев по всей длине борта лодейного. Двоих ратники зарубили сразу, но остальные прорвались на лодью, и завязалась сеча.

Забубенный еще не разу в жизни лично не принимал участия в битве с пиратами. В кино, конечно, видел, в книжках читал, но чтоб самому биться с теми, кому нечего терять, это было впервые. В глубине души Григорий надеялся, что это все легенды и что жить они хотят также как простые смертные, но, глядя на ту бесшабашность с которой разбойники поперли против превосходящих сил противника, он в этом засомневался.

Хотя, промелькнула спасительная мысль, басмачи тоже так воевали. Натрут коноплей лошади морду, сами накурятся травы и в полный рост в атаку под пулеметы, все равно не страшно. Десять человек из ста доходило, и побеждали. Но их то много было, не жалко, на востоке ребенка родить не проблема, думать тут особенно не о чем. Проблемы начинались потом, куда их девать в таком количестве, если работы нет и жрать им нечего. И тогда начинался массовый исход и проблемы у всех соседних стран, что немного больше думали, а потому рождали меньше.

Отвлекшись на философские мысли посреди битвы, Григорий очнулся только тогда, когда рядом с ним рухнуло тело еще одного черниговского ратника, а напротив образовался здоровенный детина с топором в руке. Григорий зыркнул по сторонам, ¾ все бились со своими противниками. Один Федька Кривой оттянул на себя пятерых, помочь некому. Придется помирать молодым. И Григорий впервые в жизни обнажил мечь. Только тут он обратил внимание, что бородатый и чубатый разбойник ласково поигрывал боевым топором. На его левом плече виднелась кровь. Видно убитый только что ратник угостил, но ему это не помогло. Детина, налюбовавшись видом своей жертвы, которую сковал страх, занес над головой топор и со всего маху обрушил его на механика.

Забубенный, и откуда только прыть взялась, отскочил в сторону на шаг, подставив под удар мечь. Острие топора, лязгнув по клинку, прошло мимо и со всего маху разнесло в щепки скамью, на которой еще недавно сидел и греб механик. Разбойник, тряхнув длинным чубом, выдернул топор и снова бросился на Забубенного, который уже отступил на пару шагов к мачте. На сей раз, лихой человек решил засадить топор Григорию под ребра. Он перебросил его острием в другую руку и нанес горизонтальный удар по дуге снизу вверх. Механик снова умудрился увернуться и подставить поперек мечь. Но удар был такой силы, что его отнесло назад, а топор глубоко вошел в мачту. Упав на спину, Забубенный, наконец, сообразил, что не в пин-бол играет и тут не очки зарабатывают. Если в него, наконец, попадут, то не краска тут по палубе потечет. Пока ему повезло, чудом удавалось уворачиваться, но не факт, что в третий раз все пройдет так гладко. Хочешь, не хочешь, либо беги, либо бейся.

Забубенный перекатился через плечо и подобрал выбитый из рук мечь. Встал на колени, бросил взгляд вперед и увидел, что чубатый уже выдернул топор и снова занес его над головой. Ни подняться, ни увернуться времени уже не оставалось. «Ну, все, как-то отстраненно подумал механик, вот и жизнь моя закончилась под топором мясника». Но внезапно из схватки, что бурлила за спиной лихого человека, выскочил весь окровавленный Куря и всадил мечь разбойнику в бок по самую рукоять, так что кровь разбойничья полилась из другого бока. Выдернул мечь Куря обратно, зыркнул недовольно на Григория, мол «Что ж ты чародей одолеть его не можешь своими чарами» и снова в рубку устремился.

Покачнулся разбойник мертвый уже, топор выронил. Ударился тот с громким стуком о палубу, а рядом рухнуло тело мертвое разбойника чубатого, столь грозного недавно. Натекла скоро перед глазами механика целая лужа крови из боков продырявленных. А Забубенный так и стоял на коленях еще некоторое время, покуда вокруг него сеча завершалась. Бились ратники не на жизнь, а на смерть с людьми атамана днепровского. Только потом тряхнул головой механик, от оцепенения пробудившись, и встал.

Уже стемнело почти, как разбили ратники ватагу бравую Федьки Кривого, а самого атамана сильно изувечив, даже в плен взяли. Он один троих ратников жизни лишил в схватке на лодье черниговской, да еще троих остальные помощники его порешили, хоть и полегли все почитай на той лодье. А было их почти две дюжины. Кто жив остался, в воду сиганул. Да не много таких оказалось. Крепко бились разбойники, порезали-поранили многих ратников, хоть и в кольчугах те были. Куре ловкому чуть руку не отсекли. Пользовали его сейчас от ран другие ратники, что в знахарстве немного понимали, да себя чародеями не величали.

Подошел к нему Забубенный и тихо так проговорил:

¾ Спасибо, Куря, снова ты мне снова жизнь. Я теперь, дважды твой должник получается.

Посмотрел на него Куря снизу вверх, ибо сидел на лавке. Головой кивнул неторопливо.

¾ Получается, так. Да только жизнь, штука вертлявая, не успеешь оглянуться, как случай выйдет должок отдать. А покудова живи да радуйся. Мужик тот здоровый был, а ты, видать, мечом махать не привычный еще.

¾ Ну да, ¾ безрадостно согласился Забубенный, ¾ подучится надо маленько.

¾ Ничего, ¾ усмехнулся Куря, ¾ за этим дело не станет. Помахаешь еще вдоволь. Мы в земли дикие идем, а там лихих людей много больше. Что ж ты его в камень то не оборотил?

Забубенный задумался. Авторитет чародея таял на глазах.

¾ Да вот решил силами человеческими для забавы померяться, ¾ соврал Забубенный ради поддержания имиджа, ¾ да только сил не рассчитал.

¾А, ¾ кивнул Куря, ничуть не усомнившись в словах механика, ¾ в следующий раз не меряйся. А то поздно будет. Сразу заколдуй его в пень али в камень. Полегчает.

¾ Угу, ¾ кивнул обреченно Забубенный, ¾ Заколдую.

Между тем головную лодью догнали, наконец, остальные отставшие лодьи каравана черниговцев. Увидав приближаясь, что посередь реки плывут две привязанные друг к другу лодьи, остальные черниговцы почуяли неладное и тоже к бою изготовились, но было уже поздно. Надобность отпала.

Крикнув остальным лодьям, коими Еремей да Кузьма заправляли, чтоб шли следом, не отставая больше, да к ночлегу готовились, Путята приказал отвязать лодью лихих людей, поджечь ее и пустить по волнам. Ратники так и сделали. Опосля чего, Путята пробрался меж воинами раненными на корму, где под ногами Христича, что правил к берегу уже, лежал Федька Кривой, опутанный веревками. Лишившись своей ватаги, злобно смотрел атаман лихой на все, что вокруг него происходило.

 

 

Глава девятая

«А караван идет…»

 

Приблизился к нему Путята, своей рукой двоих разбойников жизни дотоле лишивший, и вопросил спокойно, будто и не было сечи буйной смертельной, и не враг лютый перед ним находился:

¾ Что же ты, неразумный человек, супротив нас-то попер? Ты же видел, кто перед тобой. Не купцы ленивые, а люди служилые.

Федька Кривой изогнул голову так, чтоб в лицо воеводы взглянуть снизу вверх, и ответил куражно:

¾ А по мне все одно, купец, а ли воевода. Мне мошна твоя нужна была, а тебя, да сабель твоих я не боюсь.

Сплюнул Федька воеводе под ноги и замолк гордо. Посмотрел на него пристально воевода Черниговский, поразмыслив промеж себя о чем-то, на Христича поглядел, да вдруг спросил о том, отчего ратники соседние даже дар речи потеряли ненадолго.

¾ Далеко мы идем, Федька. Опасный путь держим. Лихих людей мне надобно поболе. Если жизнь твою душегубскую сохраню, да смерть товарищей моих прощу, будешь мне за это служить службу верную?

Снова вывернул шею атаман лихих людей так, чтоб с воеводой глазами встретится.

¾ Мне люба только жизнь молодецкая, да ветер на просторе. Да сабелька вострая. Не желаю я тебе, собаке княжеской, службу служить. А конец мне всегда один. Не боюсь я тебя.

Подбоченился воевода, помолчал недолго.

¾ Ну что ж, ¾ рассудил он, наконец, ¾ коли так, то и тянуть не будем долго. Тогда знай, за то, что напал ты на людей князя черниговского, будешь немедля казнен. Вот этой самой дланью.

Федька Кривой даже не шелохнулся.

¾ Делай дело свое, воевода. Я свое сделал.

Подал знак воевода и двое дюжих ратников, Данила, да еще один, подняли атамана лихих людей, да подтащили его тело к борту лодьи. Прислонили его буйну головушку к самому брусу деревянному. Подошел Путята, вынул мечь свой богатырский, размахнулся и отсек атаману головушку. Упала она в волны днепровские с плеском ее поглотившие. А ратники, что тело обезглавленное держали, перекинули его через борт, поднатужившись, и во след за головой отпустили. Точно также выбросили в воду и тела других разбойничков, что по всей лодье валялись мертвые. А своих мертвецов обычай схоронить повелевал на берегу в земле сырой.

Глядя на этот суд скорый, Забубенный решил, что воевода в случае чего перед колом не остановится. Местная система правосудия работала быстро и без бюрократических проволочек. Осудили, приговор огласили, раз и ты уже на небесах. Ни адвокатов, ни последнего звонка другу. Вот тебе и система распознавания «Свой-чужой». Если свой, – тебе почести и почитание согласно рангу, чужой – гнить тебе в земле или камнем на дно идти. Никакой середины. Либо ты свой, либо чужой. Можно при случае переметнуться, если жизнь заставляет. Но тогда, ты теперь здесь уже как бы свой, а там уже чужой. И суть от этого не изменится. Так что система работает в любом случае. Полная демократия. Воздержавшихся нет. Закон джунглей.

Тем временем впередсмотрящий высмотрел местечко для ночевки и скоро лодья, направленная твердой рукой Христича, уткнулась днищем в прибрежный песок. Пока казнили Федьку Кривого, бывший пират даже бровью не повел. То ли привычный к этому делу, то ли там он уже давно был чужим, а здесь своим. Потому считал, все правильно происходит.

Да так он и было, наверное, решил Забубенный, постигавший местные отношения между людьми. Если рассмотреть ситуацию по понятиям далекого будущего то выходило, что бандит наехал на ментов, ему предложили завербоваться и послужить родине, он отказался, его тут же прирезали. Получалось все почти аналогично, только без суда и следствия. Ну, да и в двадцатом веке, не все сволочи до суда доходили, а безвинные как бы никогда не страдали. Всякое бывало. Получается, что человек почти не изменился с тех самых пор. Только слегка для виду окультурился. Окультуренным жилось, на первый взгляд спокойнее, правда, не везде.

Скоро рядом с флагманской ладьей приткнулись все остальные. Развели осторожные костры ратники на берегу лесом поросшем. Отужинали. Пристал караван на небольшом местечке, с реки голом, но со всех остальных сторон лесом прикрывалось. Выставили дозоры. Путята позвал к себе снова Еремея с Кузьмой посоветоваться. А Забубенный, утомленный острыми переживаниями этого дня, рухнул на подстилку из веток собранных. Накидкой алой укрылся и уснул сном мертвецким, не взирая на слегка капавший с ночного неба дождь.

Едва только солнце окрасило небосвод лучами первыми, оттолкнулись гребцы от берега, и отчалил караван в дальнейшее плавание по волнам днепровским. Выстроились лодьи друг за другом, и пошли бороздить воды широкие.

На утро в их лодье оказалось пополнение. Несколько ратников из отряда Еремея перешло на лодью Путяты, чтобы силы привести в равновесие. Молодцы все были здоровые, как и подобает ратникам княжеским. Лошадей своих на лодье предыдущей оставили, отошли им кони ратников убитых разбойниками в сече вечерней.

Дождь прекратился. Туман разогнало легким ветерком, что задул с рассвета в сторону моря и скоро усилился, посвежел. А раз ветер попутный появился, снова велел Путята поднять паруса, и заскользили лодьи крепкотелые по водной глади еще быстрее. Ратникам передышка вышла, грести не надобно. А тут и солнышко выглянуло, жить стало веселее.

Берега тянулись пока пустынные, видно не зря их ватага Федьки Кривого выбрала для своих дел черных. Ни городов, ни деревень крупных почти день целый не попадалось. Только опять ближе к вечеру дня следующего, поравнявшись с селом обширным, где торговый люд остановки делал, увидели ратники, что шел им на встречу караван большой.

Лодий в нем было почитай больше дюжины, все шли под парусами бело-серебристыми. Половина лодий низко в воде сидело, бортами едва ль воду днепровскую не черпают. А нагружены они зверьми диковинными, на лошадей похожими, только горбатыми, с мордами длинными и губастыми. Отродясь такого зверья не видали ратники черниговские, только Забубенный сразу в них признал верблюдов, что в зоопарке наблюдал многократно.

Едва завидев их, он так и сказал:

¾ Гляди-ка, верблюдов везут.

¾ А ты почем знаешь? ¾ подивился Данила, во все глаза разглядывавший проплывающий мимо караван.

¾ Ну, я же чародей, как никак, мне знать положено, что в землях заморских обитает, ¾ ответил Григорий, делано ухмыльнувшись, изо всех сил стараясь приподнять чуть просевший авторитет, ¾ Вот этих чудищ, как раз, и везут из земель заморских народ наш потешить, а ли в подарок кому. Проживают они в далекой Азии среди пустынь бескрайних.

Несколько лодий было загружено живым товаром. То были невольницы: восточные девицы красы неописуемой. Судя по тому, что шел караван через земли русичей, везли их в подарок кому-то из князей видать. Вспомнилось Григорию глядя на это, что на Руси, которую благодарные потомки почитали издревле страной, где каждый муж имел только одну жену, не в пример восточным султанам с их гаремами, на самом деле такая ситуация наблюдалась отнюдь не всегда. Со времен языческих, да и в первые годы христианства многие князья, не смотря на запреты церкви, имели по двести-триста наложниц. Только слова «гарем» они не знали. Так что восток по этому вопросу отстоял от нас не так далеко, как казалось с первого взгляда. Да к тому же на востоке в гарем входили все родственники наложниц, которых султан содержал за свой счет, а русские князья по древнему обычаю жмотничали и никого, кроме своих девок не содержали. Да и тем зарплату выплачивали не регулярно.

Следующая пара лодий, усеянная по всем бортам вооруженной охраной из крепких воинов восточной наружности, судя по всему, везла драгоценные подарки. Еще раз Забубенный уверился, что караван этот вез дары кому-то из русских князей. Либо в Киев, либо в Переяславль, либо в Смоленск, а может еще куда, Днепр ¾ река длинная. Не даром по нему из варяг в земли жаркие как по дороге утуренной караваны лодейные ходят. Но не в Чернигов везли дары, про то воевода знал бы. Хотя, князь черниговский хитер, хоть и любил воеводу своего, не все тайны государственные доверял. Был у него, как обмолвился как-то в разговоре Путята, для дел государственных один дьяк по имени Антип. Тот поболе воеводы секретов ведал, да в разговорах с ним молчальником все прикидывался. В общем, темная личность. Серый кардинал.

На корме последней лодьи, на специальном резном сиденье, похожем на средних размеров трон, сидел сам хозяин каравана. Посланник какого-то султана или шаха, разодетый в дорогие одежды. Над его лысой головой через всю корму был натянут тент из шелка, чтобы спасти его нежную кожу от прямых солнечных лучей. Это был маленький толстый азиат, по бокам которого стояли две наложницы с опахалами, хотя ветер и так дул исправно. Сервис, ничего не поделаешь. Эскорт услуги. Хозяин каравана курил стоявший перед ним на специальном столике походный кальян, закатив глаза от наслаждения. Наложницы были красивы и имели весьма внушительные формы со всех сторон. При этом они старательно шуршали опахалами и так активно двигались, что Григорий ощутил себя посетителем стриптиз бара «Приют моряка». Между тем азиат не обращал на них никакого внимания. То ли был педиком, толи просто наркоманом, накурился гашиша и пребывал сейчас далеко от сюда, в стране грез.

Увидев хозяина этого диковинного каравана, механик немного расстроился. Он уже ожидал узреть в самой богатой лодье не меньше чем Клеопатру, неожиданно возжелавшую навестить родственников из-под Киева. Благодаря чему половина Египта пришла в движение, срочно собираясь в дорогу. Забубенный даже сплюнул от досады и громко топнул ногой. Стоявший рядом Данила, который только что натянул новую тетиву на свой лук и теперь испытывал ее, приладив стрелу и поигрывая мощным луком, прицеливаясь то вправо, то влево, от неожиданности отпустил тетиву, и стрела вырвалась на простор. Проследив за направлением полета нечаянно выпущенной стрелы, Забубенный понял, что сейчас будет международный скандал.

Просвистев положенные пятьдесят метров между лодьей черниговских ратников и лодьей восточного посланника, стрела вонзилась в шею одного из охранников, стоявших у ближнего борта. Мертвый азиат выронил в воду щит и кривой меч, схватился обеими руками за шею, сделал пару судорожных шагов назад и рухнул, наконец, прямо на столик с кальяном, обломав посланнику весь кайф.

¾ Хороший лук, ¾ только и сказал Данила.

Перед вернувшимся из мира грез толстым и лысым хозяином каравана на мягком персидском ковре, устилавшим палубу, быстро образовалась лужа крови. Некоторое время он недоверчиво взирал на труп со стрелой в шее, не выпуская из руки оторванную от кальяна длинную резную трубку. Затем все-таки перевел осоловевший взгляд в ту сторону, куда указывал пальцем другой подскочивший охранник, то есть в сторону расходившейся бортами с его кораблем лодьи черниговцев. Еще немного и они должны были навсегда разойтись противоположными курсами. Причем лодья каравана шла на веслах против течения, а ратники Мстислава Черниговского под парусом и с попутным ветром.

Покончив с раздвоением сознания окончательно, караванщик сделал короткий знак рукой. Охранники у борта вскинули луки.

¾ Хоронись! ¾ крикнул зычным голосом Путята, мигом оценив ситуацию.

Спустя мгновение добрый десяток стрел накрыл лодью черниговцев. Одному ратнику из пополнения Еремея пригвоздило стрелой ногу к лавке, на которой он сидел. Дикий вопль огласил днепровские просторы. Второму стрела вошла в плечо. «Все, решил про себя Забубенный, точно международный скандал».

Но Путяту, похоже, это не так сильно обеспокоило, как механика. Он снова оказался в своей родной стихии. На лодью напали, не важно кто и почему, значит надо дать отпор. Воевода, схоронившись от первого залпа вражеских лучников за мачтой, зычным голосом, так что его приказание прокатилось над палубой гулким эхом, рявкнул:

¾ Лучники, а ну отправить гостинцев в ответ!

Тот час добрая дюжина молодцов, в числе которых оказался и меткий Данила, достала луки из под скамьи, приладила стрелы каленые к тетиве. Натянула ее и пустила в догон гостям заморским рой стрел, подарок от ратников князя черниговского. О своего места у правого борта Забубенный видел, как стрелы веером накрыли удалявшуюся лодью заморского каравана. Сам хозяин исчез из виду, наверное, спрятался где-нибудь в трюме вместе с наложницами, решил Григорий. Основной удар, как всегда, пришелся на охрану. Троих вояк заморских прошило насквозь стрелами черниговскими, да так, что они одновременно с кормы сверзнулись в воду бурливую. Еще одного стрелой к мачте пригвоздило, то Данила постарался. Пятому стрела в руку вошла, попортив ее изрядно. Остальные попрятались было, да борта у той лодьи не чета нашим были, низкие. Не спрячешься. Их хорошо видать было.

«Пять два», про себя считал Забубенный, не принимавший в неожиданной перестрелке участия. Его пока мучила совесть за то, что он стал причиной межнационального конфликта. Но остальных ратников на ладье она, похоже, не мучила вовсе. Они даже вошли в азарт своего привычного дела, подначивали друг друга, обсуждая результаты стрельбы. Военный должен воевать, иначе он будет пить и гнить. Это вековая мудрость.

Григорий, не отрываясь следил за происходящим позади. Расстояние, разделявшее неожиданных врагов, становилось все больше. Прилетевшие второй волной стрелы от охранников каравана воткнулись в борта и щиты оборонявшихся, но никого не убили и даже не ранили.

Забубенный смотрел на Путяту со стороны и ожидал от воеводы чего-то экстренного, типа приказа развернуть лодью, догнать караван и взять все его суда на абордаж. Спалить и пустить их на дно, отобрав товары, как настоящие пираты. От бравого черниговского воеводы, на службе у которого состоял настоящий разбойник, и такого можно было ожидать. Но Путята даже не давал новой команды стрелять, видно, понимая, что не за чем стрелы переводить, все равно не достанут, да еще против ветра. Молча, он смотрел назад, в сторону удалявшейся лодьи с неизвестно чьим посланником.

Забубенный уже с явным облегчением решил, что так и погаснет, не успев, как следует разгореться международный конфликт. Как вдруг, на удивление Григория, новая волна стрел окатила лодью заморскую, положив едва не треть охранников оставшихся в живых. То поравнялись гости с лодьей Еремея, а помощник воеводы узрев издалека перестрелку, уже заранее к заварушке изготовился. Его бойцы, стояли почти не таясь, и пускали стрелу за стрелой в лодью караванщика, словно забавляясь. Азиаты едва успели дать один жидкий ответный залп, который, правда, стоил жизни двум ратникам Еремея.

Несмотря на то, что вокруг ничего не грохотало, не было слышно разрывов снарядов, не трещали, как в некогда современной для него войне, автоматные очереди, а только был изредка слышен чавкающий звук стрел, вонзавшихся в мокрую древесину, Забубенный не мог оторваться от созерцания экологически чистой схватки. Тем не менее, люди в этой схватке гибли по-настоящему.

Спустя несколько минут воздух огласился дикими криками. Оказалось, что к сражавшейся в одиночку с черниговцами последней лодье каравана присоединились все остальные, кроме груженных верблюдами и наложницами, и численный перевес мгновенно оказался на стороне азиатов. Случилось это, когда лодья Еремея уже вышла из зоны обстрела, вслед за лодьей самого Путяты. И весь удар разъяренных гостей Руси пришелся на лодью Кузьмы и последнюю, груженую больше оружием и лошадьми. Вот тут то азиаты отыгрались. Тучи стрел заполнили воздух между кораблями. Одна за другой эти тучи осыпали корабли русичей, поражая ратников, которые тоже метко отстреливались. Но силы были не равны. И Забубенному показалось, что дальше разведывательную экспедицию продолжит максимум два корабля, да и то, если караванщик не решит развернуть караван и броситься в догон за обидчиками ни с того, ни с сего убившими его охранника.

«Интересное дело международная политика, ¾ рассуждал механик под шум ветра, заглушавший иногда крики и вопли бившихся вдалеке воинов, ¾ один случайный выстрел и псу под хвост все договоренности. Разбирайся потом, кто виноват. Снова война, маневры. Но, главное, всем на удивление весело. Недолгая, но активная жизнь».

Путята, как казалось, спокойно наблюдал избиение собственного арьергарда. Ввязался в бой, выходи из него с честью, даже если ввязался по глупости. Всем было ясно, а особенно Забубенному, что самое главное дело, ради которого их послали в чужие далекие земли, еще впереди. Оно еще и не начиналось, как следует. А они почитай треть, если не половину людей уже потеряли из-за этой стычки с азиатами. Для такого дела люди важны, да тишина. А теперь и людей покосило и шуму будет, на всю Русь. Но молчал воевода. Ничего не сказал он Даниле. Только раз, как бы невзначай, задержал взгляд на своем помощнике, а тот в свою очередь с непониманием глянул на Забубенного. Механик же буравил взглядом доски днища лодейного. На том и закончили разбор полетов. Ну, стрельнул случайно и стрельнул, что же теперь поделаешь. А чей это был караван, из какого царства государства, кому подарки вез, и сколько там народу полегло, про то сведаем, когда назад воротимся.

«Если, конечно, воротимся, ¾ только и подумал механик-оптимист, ¾ если тут ежедневно так развлекаются, то это задание, ¾ билет в один конец. Наша служба и опасна и трудна. Эх, жаль, что самолетов-невидимок, да парашютов еще не придумали. Легче было бы проникнуть в тыл к врагу».

Скоро стихли крики дикие над Днепром, то лодья последняя вышла из под обстрела азиатов. Скончалась схватка на воде бурливой. Никто из участников ее неожиданных не захотел продолжить битву. Не повернул лодей своих посланник царства неизвестного, чтоб наказать черниговцев. И Путята не стал догонять караван заморский сызнова, чтоб отыграться за убиенных ратников. Военное дело серьезное, надо помирать ¾ помирай. Ничего не поделаешь. Да только разведчикам-диверсантам, а именно так и называл про себя Забубенный отряд воеводы черниговского, биться следовало только в крайнем случае, а то можно всех людей растерять, а задания княжеского не выполнить. Видать про то и размышлял воевода, когда приказал пусть дальше свершать.

Так и шли лодьи черниговские до самой темноты, пока не настало время на ночлег становиться. А место определилось скоро, на излучине реки с берега правого. Было то аккурат напротив третьего притока днепровского, что Ворсклой прозывался, как выспросил любознательный механик у Данилы.

Как стали на ночлег определяться, тут и потери посчитали. В той стычке с азиатами неизвестными почитай треть народу черниговского полегло. Особливо на двух последних лодьях. Та, что в самом конце каравана обреталась, вообще непонятно, как добралась до ночлега. Из пятнадцати душ, что при оружии и лошадях находились, в живых осталось только пятеро. Все остальные почивали теперь сном вечным под мокрым саваном вод днепровских. Пригорюнился воевода ненадолго. Позвал к себе Еремея с Кузьмой на совет. Остальным спать велел, сил набираться. Забубенный, хоть и гребли в этот день немного, устал как собака. Перекусил, чем дали, и уснул крепким сном.

Наутро обнаружилась новая диспозиция. Велел Путята всем, кто в живых на лодье задней остался перейти в лодью, которой Кузьма распоряжался. Да сколь можно было оружья с собой перенесть. Лошадей бессловесных много азиаты своими стрелами побили. Если бы не смерть многих воинов, то часть из них стала бы пешими, передвижение посуху затруднив. Но, к несчастью, и ратников погибло немало, а потому живые все при конях пока оставались.

Лодью четвертую, что теперь пустой выходила, повелел воевода сжечь, чтоб кому не попадя не досталась. А дальше идти на трех лодьях. До границы земель русских с половецкими уже не более дня пути оставалось по воде. Тут уже людей всяких можно было повстречать, окромя половцев. Ходили по Днепру караваны разные, везли на себе товары многие. С ними плавали не только мужи достойные, но и всякий сброд, бывало. Разбойники, опять же, любили земли пограничные, где не понять, чья власть. Ни тебе паспортов, ни тебе виз. А по берегам, не только половцы кочевали, но и люд неизвестный в немалых количествах, как поведал Данила любознательному механику. Потому следовало идти скопом и держаться друг дружки, так надежнее выходило и безопаснее.

Перекусив, чем Бог послал, отправились снова в путь ратники черниговские. Едва миновали Ворсклу бурливую, увидали что во след им вышел из нее еще один караван из трех лодий, по виду купеческий. То могли быть купцы переяславские, что в далекие земли к морю русскому направлялись, чтоб торговать с греками. Ибо княжество переяславское граничило с половецкими землями, некогда «Диким полем» прозывавшиеся, а теперь не таившие былой угрозы для русичей. Однако, видно завелась там угроза новая, невиданная, раз так всполошились половцы, что на Русь плакаться прискакали и князей многих взбаламутили.

Ветер в то утро задул снова попутный. Свежо было на воде. Наполнившись силой, паруса понесли вперед лодьи черниговские, коих теперь всего три оставалось. Ратники, пользуясь передышкой, кто чем занялись. Больше все оружье свое чистили до блеска, да кольчуги зельем зловонным смазывали. «Замена масла», как определил эту операцию для себя Забубенный. Сам он сидел и смотрел на воду, да на чаек. Это занятие ему почему-то не надоедало. Иногда он также по долгу мог смотреть на небо.

Неожиданно к нему приблизился ратник и, нагнувшись, негромко сказал:

¾ Поди. Тебя воевода кличет к себе.

Забубенный отключился от созерцания водных просторов и круживших над рекой птиц. Раз воевода впервые за столько дней пути пожелал с ним словом обмолвиться, значит, совет нужен. Без чародея, похоже, никуда. Надо идти.

Забубенный, словно заправский матрос, пробрался, осторожно переступая через скамьи по раскачивавшемуся из стороны в сторону днищу на самую корму лодьи, где на бочке с медом сидел воевода, глядя вперед по ходу. Приложив ладонь ко лбу за неимением цейсовского бинокля, Путята словно пытался рассмотреть, что откроется за следующей излучиной реки. Что за новая напасть ожидает там разведчиков князя черниговского.

Рядом с ним не было никого из обычного окружения. Ни Данилы, что увлеченно мазал сейчас свою кольчугу адским зельем, ни Кури, что точил наконечники стрел о камушек, прихваченный с собой в дорогу специально для такого случай. Стрелы должны быть острыми, чтоб разить врага насмерть.

Увидев подобравшегося к нему механика, Путята кивнул ему на скамью рядом с собой и произнес.

¾ Ну, садись, непонятный человек, разговор вести будем.

Забубенный гордо сел, вытянул ноги в кожаных портянках, поправил свой меч и приготовился к беседе с воеводой, которого сейчас вполне можно было называть адмиралом или командором, ибо командовал он целой эскадрой.