«Кандавл по-меонийски…»
«Кандавл по-меонийски, по-людски — Гермий! —
Так звал он: — Майи сын, цепной своры
Начальник, друг ночных воров, спаси, милый!»
«Гермес Килленский, Майи сын, Гермес, милый!..»
Гермес Килленский, Майи сын, Гермес, милый!
Услышь поэта! Весь в дырах мой плащ, дрогну.
Дай одежонку Гиппонакту, дай обувь!
Насыпь червонцев шестьдесят в мошну — веских!
«Ты не дал мне хламиды шерстяной…»
Ты не дал мне хламиды шерстяной, теплой
В подарок перед стужей, ни сапог прочных;
И, полуголый, мерзну я зимой лютой.
«Богатства бог, чье имя Плутос, — знать, слеп он!..»
Богатства бог, чье имя Плутос, — знать, слеп он!
Под кров певца ни разу не зашел в гости
И не сказал мне: «Гиппонакт, пока тридцать
Мин серебра тебе я дам; потом — больше».
Ни разу так он не зашел в мой дом: трус он.
«Привольно жил когда-то он, тучнел в неге…»
Привольно жил когда-то он, тучнел в неге,
Из тонких рыб ел разносолы день целый;
Как евнух откормился, как каплун жирный,
Да все наследство и проел. Гляди, нынче
В каменоломне камни тешет, жрет смоквы
Да корку черную жует он — корм рабий.
«Я злу отдам усталую от мук душу…»
Я злу отдам усталую от мук душу,
Коль не пришлешь ты мне ячменных круп меру.
Молю не медлить. Я ж из круп сварю кашу.
Одно лекарство от несчастья мне: каша!
«Художник! Что ты на уме, хитрец, держишь?..»
Художник! Что ты на уме, хитрец, держишь?
Размалевал ты по бортам корабль. Что же
Мы видим? Змей ползет к корме с носа.
Наворожишь ты на пловцов, колдун, горе,
Зане проклятым знаменьем судно метишь!
Беда, коль змием уязвлен в пяту кормчий!
«Прошу, любезный, не толкайся!..»
Прошу, любезный, не толкайся! Пусть барин
Не в духе ныне — знаю: не дерись все же!
«Два дня всего бывают милы нам жены…»
Два дня всего бывают милы нам жены:
В день свадьбы, а потом в день выноса тела.