На фоне глухих черных пальто багровели тусклые фонари и освещенные ими суровые лица. Ночной лес по сравнению с ними казался приветливым и теплым.
— До вашей машины — одна миля. Идите по тропинке и не сворачивайте, — сухо напутствовал брат Оукли федеральных агентов, возвращая им обоймы. — Фонари можете оставить на дороге.
Дэйна и Фокс, вооруженные древними керосиновыми фонарями, отделились от толпы провожатых и отправились восвояси. Молдер не удержался, пробормотал на ходу:
— Спасибо за сотрудничество.
Отойдя достаточно далеко, чтобы его не услышали чрезмерно гостеприимные «родственники», он подвел итог увиденному:
— Семейка Адамсов, открывшая для себя религию.
— Верни меня обратно в двадцатый век, — устало попросила Скалли. Выбраться отсюда самостоятельно она уже не чаяла.
— Ты что, приняла это за чистую монету, Скалли? Так просто во все и поверила?
— Во что?
— Ну, в это — «мы разбираемся со своими сами» и «Господь следит за своими детьми»?
— Лучше бы это оказалось неправдой. И тогда тот человек за столом не умер бы.
— Я думаю, это делается преднамеренно.
— Что? Удушение?!
— Нет. Показная простота. Я думаю, «родственники» что-то знают. Это видно по глазам — по тому, как они переглядываются друг с другом.
— И они знают, кто убийца?
— Они — ты заметила? — не ответили ни на один наш вопрос. Зато каким-то образом получилось так, что мы ответили на все их вопросы. Ты заметила, что их задавали вполне осознанно, с какой-то целью? А потом последовала дурацкая вспышка гнева — этого, как его, — брата Уилтона. А почему у них нет детей? Ты не знаешь?
— Не знаю. А ведь это действительно странно. Может быть, их где-то прячут? Не разрешают видеться с чужаками?
— Ага, в погребе выращивают. Как грибы. Такое ощущение, что у этих «родственников» родственные связи вообще отсутствуют. Ни намека на нормальные человеческие отношения. А знаешь что совсем странно? Помнишь фотографии, которые мы рассматривали сегодня в магазине, в Стивстоне? Ну те, еще тридцатых годов? Клянусь, некоторые из этих лиц я видел сегодня за обеденным столом, — Фокс сунул в рот пару семечек. Ему страшно хотелось пощелкать семечек на протяжении нескольких последних часов, но он не был уверен, что его привычка не вызовет проповеди об оскорбленных чувствах или разврате внешнего мира. Проповедей Молдер наслушался сегодня лет на пять вперед. Даже голова разболелась и начинала кружиться от любого резкого движения.
— Видимо, эти люди долгие годы вступают в брак только между собой, и определенные внешние черты передаются из поколения в поколение... — Скалли, как всегда, пыталась объяснить любую странность рационально.
— Может быть. Может быть, я в это даже поверю — если ты мне покажешь хотя бы одного местного ребенка. А может быть, не все такое черно-белое, как это кажется на первый взгляд. — Молдер прикрутил винт, удушив язычок пламени.
— Что ты делаешь? — ошарашенно спросила Скалли.
— Между прочим, собак у них тоже нет. А сторожевых лошадей я пока не встречал. Так что я хочу вернуться и немножко поподглядывать.
Фокс поставил тяжелое керосиновое сооружение на землю и двинулся обратно. Скалли, проклиная про себя все на свете, особенно любителей черно-белой расцветки и любознательных профессионалов-напарников, погасила свой фонарь и бегом бросилась следом.
Между прочим, Молдер и Скалли находились всего в трехстах метрах от того места, где была найдена первая жертва таинственного убийцы. Но почему-то и мельком не вспомнили о преступлении годичной давности. Возможно, виной тому были бесконечные проповеди, вымотавшие обоих агентов до изнеможения. А возможно — легкое головокружение и странная рассеянность, заставлявшая обоих сосредоточиваться даже на самых простых, конкретных действиях, не отвлекаясь на воспоминания.