Чем для нас примечателен и дорог творческий облик В. В. Маяковского? Его роль в советском искусстве и в жизни советского народа как "агитатора, горлана, главаря" общеизвестна и заслуживает всеобщего уважения. Прежде всего, он обостренно чутко, как только может поэт, вслушивался в то явление или тот факт, что подлежали освещению: если надо было воссоздать что-то из прошлого, значит, надо тщательно изучить исторические документы и факты, восстановить в памяти свои впечатления от прошлого, сопоставить с настоящим, использовать воспоминания очевидцев и поэтически воссоздать обстановку прошлого, борьбу идей и взглядов.
В практике стихосложения он не отрицал длинных стихов: они полезны для эпических повествований, для торжественных выступлений и т. п. Признавал он и короткие стишки, пригодные для веселых каламбуров, для частушек, для едкой сатиры и других целей. Для Маяковского характерен широчайший диапазон тематики. Итак, тема выбрана, материал подобран, намечен тип произведения, появляется забота о ритме. Чтобы ритм был свой, а не заимствованный откуда-то, автор упорно искал и строил его размер. По его словам, он делал это так: в начале работы создавал ритмический рисунок на одной строчке (для первого стиха), а потом по ее подобию -- на четверостишии и, утвердившись в определенном ритме, продолжал работу над всей темой. Избранный размер (точнее сказать: им составленный) он записывал для себя, как ноты для пения. Складывая ритм, он даже мычал без слов, нащупывал размер, как это делал для ведущей строфы к стихотворению "Сергею Есенину" (об этом подробно рассказано в статье поэта "Как делать стихи"). Hаконец за счет упорного кропотливого труда над размерами и содержанием строфа получилась такая:
1. Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
2. Пустота...
Летите,
в звезды врезываясь.
3. Hи тебе аванса,
ни пивной.
4. Трезвость.
Малые цезуры указали тот ритм, над которым работал поэт. Акцентные ударения расположились по убывающей волне: три, три, два и одно. Содержание получилось точным, ясным, не допускающим кривотолков по его смыслу и предельно скупым, а ритмика малыми цезурами утвердила определенность и ясность суждения. Hедаром Маяковский заявлял: "Ритм -- это основная сила, основная энергия стиха".
А рифма? Без нее он вообще не признавая стихов. Он настойчиво старался избегать банальных, затасканных рифм, даже обычные сочетания в пределах одной части речи (глагол с глаголом) его мало интересовали. Поэт старался рифмовать необычные сочетания, искал их. В приведенной выше строфе он подыскивал рифму к слову трезвость (в четвертом стихе). Первым появилось слово резвость -- отличная рифма, а Маяковский ее не принял -- банальная. Поэт стал подыскивать другие: рез, резв, резерв, влез, врез, врезываясь... И обрадовался: счастливая рифма найдена! Посмотрим.
Врезываясь -- трезвость (сочетание деепричастия с существительным) -- рифма неточная и на неравных размерах: гипердактилическая и женская клаузулы, во втором слове применена к тому же усеченная рифма. А это то, что было нужно поэту, главное -- убедительно. И звучит по-новому.
Что такое рифма? Точно в переводе с греческого это -- соразмерность, согласованность. А в русском стихосложении принято такое определение: рифма -- совпадающее, созвучное окончание двух или нескольких стихотворных строк, подчеркивающих ритм стиха.
Маяковский пишет:
"Сделав стих... надо принять во внимание среднесть читателя, надо всяческим образом приблизить читательское восприятие именно к той форме, которую хотел дать поэтической строке ее делатель. Hаша обычная пунктуация с точками, с запятыми, вопросительными и восклицательными знаками чересчур бедна и маловыразительна по сравнению с оттенками эмоций, которые сейчас усложненный человек вкладывает в поэтическое произведение.
Размер и ритм вещи значительнее пунктуации, и они подчиняют себе пунктуацию, когда она берется по старому шаблону.
Все-таки все читают стих Алексея Толстого:
Шибанов молчал. Из пронзенной ноги
Кровь алым струилася током...
как "Шибанов молчал из пронзенной ноги"...
Дальше: Довольно, стыдно мне
Пред гордою полячкой унижаться...
читается как провинциальный разговорчик:
Довольно стыдно мне...
Чтобы читалось так, как думал Пушкин, надо разделить строчку так, как делаю я:
Довольно,
стыдно мне...
При таком делении на полустрочия ни смысловой, ни ритмической путаницы не будет. Раздел строчек часто диктуется и необходимостью вбить ритм безошибочно, так как наше конденсированное (сгущенное -- Г. С) экономическое построение стиха часто заставляет выкидывать промежуточные слова и слоги, и если после этих слогов не сделать остановку, часто большую, чем между строками, то ритм оборвется.
Вот почему я пишу:
Пустота...
Летите,
в звезды врезываясь.
"Пустота" стоит отдельно, как единственное слово, характеризующее небесный пейзаж. "Летите" стоит отдельно, дабы не было повелительного наклонения: "Летите в звезды" и т. д.
Одним из серьезных моментов стиха, особенно тенденциозного, декламационного,-- подчеркивал Маяковский,-- является концовка... Иногда весь стих переделаешь, чтобы была оправдана такая перестановка".
Так сам автор разъясняет основные приемы своего тонического стихосложения. Действительно, какими знаками препинания заменишь его цезуры хотя бы в таком катрене из поэмы"Хорошо!":
1. От боя к труду --
от труда
до атак,--
2. В голоде,
в холоде
и наготе
3. Держали
взятое,
да так,
4. Что кровь
выступала из-под ногтей.