ЖИЗНЬ МУЗЫКАЛЬНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ. Музыка, созданная композиторами, является не только исполняемыми, играемыми произведениями, но колоссальным сводом интонаций, тех, что слушатели вобрали в свое сознание из звучащего искусства. Эта сокровищница, накопленная восприятием поколений и сохраняемая, как память сердца, то уменьшается, то приумножается, если исполнительская практика выходит за грани положенных opus ов. Но, независимо от этих уменьшений и приумножений, культурное сознание человечества прочно хранит творческий образ и интонационный образный комплекс, вполне содержащий в себе самое дорогое для людей.
Так, музыка композитора, вырастая из интонаций предшествовавших эпох, сама становится объектом интонирования исполнительского - профессионального и широких общественных слоев слушателей и питает музыку и всю духовную культуру последующих поколений человечества.
Этот процесс продолжается до тех пор, пока жизненное содержание интонаций данной музыки не исчерпается, перейдя частично, в преобразованном облике, в творчество новых эпох. От музыки даже величайших композиторов в этом становлении исчерпывания остается все меньше и меньше, пока ее больше не слышат ушло ее содержание, ушла ее душа. Утонченный слух знатоков, извлекая музыкальную старину, может научиться понимать забытую человечеством музыку и даже вчувствоваться в далекий мир звуков.
Но это уже не живое восприятие, не то, каким бывает ощущение еще существующей в общественном сознании музыки.
Такова истинная жизнь звучащего искусства каждого композитора она длится, пока живут и действуют его интонации, действует творческий опыт, преобразуясь и претворяясь. Такова же и реальная история музыки, не литературная, которая блестяще описывает, анализирует, пересматривает, хвалит и порицает.
Исчерпывание содержания интонаций - процесс длительный. Трудности, связанные с фиксированием в сознании сложной музыки, в силу ее интонационной комплексности и необходимости повторных впечатлений тормозят процесс включения в круг привычно осознаваемых интонаций новых звучаний. Общественная память музыки поэтому очень консервативна. И то, что интонационно закрепляет в ней говорящее уму и сердцу, держится прочно, переживая поколения. Консервативность воспринимающей общественной среды хорошо известна исполнителям, не склонным к любознательности и расширению репертуара, ибо публика любит слушать знакомое, что естественно меньше внимания для усвоения и больше удовольствия.
Поэтому самый проницательнейший ум композитора, работающий интонациями, которые, как он принципиально убежден, правдиво познают и отражают действительность, но которые требуют высокой культуры слуха, может наткнуться на непреодолимые препятствия в распространении своей музыки, и не столько в слушателях, сколько в среде косных исполнителей и музыкальных деятелей-организаторов.
Слушатель всегда более чуток, и даже сквозь свой ограниченный слуховой опыт он ощущает жизненную музыку там, где профессионалы еще толкуют о ней с точки зрения ремесла и вкусовой технологии, тормозя ее появление на концертной эстраде. Борис Годунов Мусоргского был тепло встречен студенческой молодежью и энтузиастами национальной музыки, а не профессионалами. Передовая публика принимала музыку Мусоргского без исправлений, а цензура профессионалов в отношении к своеобразнейшему и самостоятельнейшему явлению русской музыкальной культуры оказалась жесточайшей.
И к чему тут лицемерная маска, что все поправки делаются для улучшения звучности Кто вас об этом просит? Тогда исправляйте язык Льва Толстого и картины Репина с позиций последующих грамматиков и художников импрессионистской свето - цвето- красочной гаммы. Ссылки на то, что всякое подлинно-талантливое произведение пробьет себе путь, неверны.
Это обман слушателей, которые не могут знать, сколько во всей истории европейской музыки, хотя бы 20 в было произведений, либо не нашедших исполнителей, либо загубленных непониманием исполнительским, либо не изданных, либо вообще не воспроизведенных или исполнявшихся только в узком кругу друзей. Как талантливое произведение пробьет себе путь, если его сыграют кое - как или его вовсе не исполняют? Известно, как медленно происходило освоение бетховенской музыки, как его симфонии - столь цельные своей идейной обобщенностью, единством концепции - исполнялись фрагментарно, отдельными частями.
Если бы Берлиоз и Вагнер не были превосходными дирижерами, если бы даже столь популярный композитор, как Григ, сам тонкий пианист и аккомпаниатор пения своей супруги, чуткой исполнительницы его вокальной лирики, не пропагандировал своей музыки, сомнительно, чтобы их искусство сравнительно быстро завоевало даже Европу. Недавний пример - Скрябин. И опять слушатели в отношении к нему были впереди профессионалов и, конечно, критики.
Поэтому нельзя рассматривать исторические процессы в музыке, ограничиваясь суждениями об отдельных произведениях, стилях и композиторах. Необходимо отдавать себе строгий отчет в судьбе тех или иных явлений и не взваливать последствия на непонимание слушателей и неталантливость произведения. Если отбор шел по линии талантливости или неталантливости, то почему в концертно-театрально-исполнительском обиходе и в бытово - повсеместном и домашнем музыцировании во всякую эпоху количество бесспорно классических, совершенных созданий ничтожно в сравнении с музыкой или ничтожной или пошлой? Очевидно, отбор музыки в общественной слуховой памяти происходит по каким-то другим путям, чем думают и профессионалы-технологи музыки и музыкально-эстетические судьи, обычно очень близорукие, если не просто расчетливые в своих оценках.
И слушатели, получая повсеместно лишь то, что им воспроизводят из созданий композиторов или что допускают к исполнению критики, не подозревают, сколько музыки они не знают.
Сценическое становление даже таких популярных опер, как Фауст , Кармен , Травиата , Евгений Онегин, было очень извилисто, прежде чем эти всем известные произведения получили свой более или менее отвечающий замыслам композиторов стиль исполнения. Вмешательство и борьба композитора за характер исполнения во многом улучшают положение, как это было с Верди, но не каждый это может делать вперед завоюй популярность, а тогда посмотрим! Некоторые произведения так и живут и доживают жизнь в сразу же искаженном облике, если композитор не успеет свести практику исполнения к собственной прижизненной редакции.
Исполнительская культура - дело громадной ценности, и не кому в голову не придет отрицать это. Все это Асафьев рассказывает, чтобы объяснить, каково и как сложно средостение между творчеством композитор и восприятием слушатель. Но само-то средостение исполнительство есть последовательное, закономерное и неизбежное следствие самой интонационной природы музыкального искусства вне общественного интонирования музыки в социально-культурном обмене нет. Произведение непроинтонированное существует лишь в сознании композитора, а не в общественном сознании.
Оно существует и в нотной записи, может быть и издано, но для общественного сознания она останется немой. Неуслышанная музыка не включается в слуховую память людей, а, следовательно, и в сокровищницу общепризнанных обществом, средой, эпохой и, конечно, классом интонаций, питающих мысль и волнующих сердце. Вывод ясен консервативность слушателей, на которую многие лицемеры-дельцы, в своих интересах ее использующие, жалуются, в сильной мере обусловлена косностью исполнителей или увлечением их внешне виртуозной работой пальцев и голосовых связок. Ограниченность исполняемого репертуара и бессмысленный блеск вызывают и у слушателей притупление внимания и малый интерес к новым творческим фактам.
Повторные исполнения все одного и того же круга вещей на верный успех само собой приводит к инертности и слух, и сознание слушателей.
Музыка становится или своеобразным гипнозом или развлечением. История непосредственных встреч и общений со слушателями показывает рост интереса к данному творчеству и более быстрый процесс усвоения данной музыки. Когда еще было живо искусство импровизации, и композитор выступал в этом качестве мастера, возникало еще более тесное общение и обоюдно интонационное внимание между ним и слушателями происходила проверка и оценка воздействия и значимости музыки, создававшейся, как говорится, из-под пальцев, на слуху, и композитор - по реакции слушателей - мог и ощущать, и осознавать смысл и степень интонационной значимости звучащего материала, которым он пользовался, и содержательности исполнения.
Когда замолкло это великое искусство устного творчества, непосредственной импровизации, начался ужасный процесс разъединения композитора и слушателя, творчества и восприятия - один из разъединяющих музыку интонационных внутренних кризисов.
Он приводит к самостоятельной, в отрыве от творчества, исполнительской самолюбующейся формальной виртуозности. Ограниченное узким репертуаром, играющее на природных трудностях восприятия музыки и коснеющих от повторного слушания все одной и той же музыки навыках слушателей, самодовлеющее исполнительство из деятельности, растившей творчество настоящего времени, становится его тормозом. В интонационном искусстве исполнительство и является проводником композиторства в среду слушателей оно - искусство интонирования.
Если оно само мертво, оно мертвит и процесс накопления интонационного богатства в общественном сознании, и запасы музыкальной памяти иссякают или наполняются все сильнее и сильнее дешевой развлекательной и чувственной интонационной стихией - язвой музыкального урбанизма - бульварного кабаре-пошиба. Морализующим донкихотством было бы объявлять утопические запреты этой музыки вне музыки, раз ее вызывает чувственный спрос неврастенической толпы это страшная сила. Она калечит слуховую память массового восприятия и художественный вкус, понижая ценность всегда, на слуху у множества людей, бытующего запаса интонаций. Оградится от нее трудно и композиторам, как от приманок широкого спроса, гарантирующих успех, если не уходить в гордый уединенный интеллектуализм.
Этические стимулы и этическое содержание творчества снижается, или же образуется резкий разрыв между творчеством и слуховыми навыками слушателей.
Все это дало себя знать в Западной Европе с конца уже 19 века, у нас же - после постепенных уходов из жизни друг за другом великих мастеров русской музыки классической поры ее расцвета. Этическая принципиальность их творчества не могла не оказать глубокого влияния на интонационное содержание, и тот отбор любимых интонаций из русских классиков, который закрепился в сознании русского общества, перешел после Великой Октябрьской Социалистической Революции в сознание небывало широких слоев слушателей и распространилось по всем странам бывшего СССР. Массовая музыкальная самодеятельность - большое музыкальное культурное движение - в сильной мере содействует популяризации, накоплению, освежению и закреплению в сознании масс ценнейшего интонационного наследия. 19