Каждый раз, когда мы касаемся различных культур или национальных традиций, мы всегда пытаемся постичь в них то своеобразное начало, которое составляет уникальность их духовного мира, найти в них то сокровенное, что свойственно лишь их неповторимой внутренней жизни.
В различных национальных культурах и традициях мы всегда находим неповторимый взгляд на мир, природу и человека. Весь этот комплекс взглядов на протяжении веков подвергается эволюции. Где-то эта эволюция основывается на преемственности традиций, а где-то она принимает характер коренного изменения мировоззрения и системы ценностей, приводя к фундаментальным преобразованиям в развитии национальной культуры. И когда происходит изменение самих основ мировоззренческого фундамента, мы получаем полное право говорить о смене эпохи и культурно-исторического времени.
Мировоззрение[2], лежащее в основе национальной культуры, в значительной степени определяет судьбу нации, ее собственный путь развития. При этом влияние национального мировоззрения ощущается практически на всех уровнях бытия нации: на уровне индивидуального существования человека, его быта и стиля жизни, на уровне хозяйственно-экономического уклада общества, на уровне государственного, общественно-политического обустройства. И это всеобъемлющее влияние национального мировоззрения на жизнь нации становится особенно очевидным сегодня - в эпоху социально-политических катаклизмов и духовных кризисов.
Когда говорится о рационалистическом характере западноевропейской культуры и о том, что эта культура в качестве мировоззренческого идеала выдвигала научную картину мира, ни в коем случае не умаляется значение того вклада, который внесла Западная Европа в сферу художественно-эстетического творчества, религиозных идей и нравственных принципов. Потребности религиозного, нравственного и эстетического характера свойственны самой природе человека. Какой бы культуры мы ни коснулись, мы всегда обязательно найдем в ней систему религиозных или мифологических воззрений, свод нравственных законов, научные концепции и, каждый раз, неповторимые образцы художественного творчества. В этом плане Европа - не исключение. Она одарила человечество гениальными научными идеями, в ее недрах родилось христианство, а вклад, который она внесла в общечеловеческую копилку изящных искусств, переоценить невозможно.
Однако, если научные доктрины и имеют национальный окрас, то в них, тем не менее, достаточно сложно найти уникальные черты национального характера, менталитета нации, ее духовной уникальности. Эта духовная уникальность, скорее всего, лежит за пределами научного творчества, которое в целом индифферентно к особенностям национальных традиций. Научная картина мира, которая со временем формируется у каждого народа, достаточно стереотипна, поскольку всегда строится на универсальных рационалистических категориях, общих для любого систематического мышления законах формальной логики. Безусловно, в различных регионах земного шара наука развивалась по своему собственному пути. Различные географические условия, национальные обычаи, системы духовных ценностей накладывали свой отпечаток и на эту область человеческой деятельности. Но, вместе с тем, различные дороги в конце концов всегда приводили к единой системе законов физического мира. Где бы ни возникала точная наука, она всегда стремилась к преодолению эмоциональной субъективности, к открытию тайн обнаженной материи. Язык науки интернационален, подобно тому, как интернационален закон всемирного тяготения или принцип изготовления пороховой смеси.
Но модели мира имеют не только научную форму, равно как и мировоззрение в целом не исчерпывается рационально-аналитическими способностями сознания. На протяжении веков у каждого народа и нации складывается свой собственный образ мира, выражающий глубинные пласты его уникального духа. И именно в этом образе проявляется все богатство национальной ментальности, неподдельная глубина эмоциональной жизни. И, если рационально-научная картина мира сущностно единообразна в силу единообразия самой рациональности, то каждый национальный образ мира создает свой собственный комплекс эмоционально-психологических представлений.
*** *** ***
Говоря о принципах иррационально-мистического мироотношения, скорее всего логично обратиться к культурно-историческому опыту Востока, который в какой-то степени является колыбелью и, вместе с тем, эталоном иррационального отношения к человеку, Богу, Вселенной. Это тем более оправдано, если принять во внимание, что на Востоке мистика является не столько теорией, сколько практикой. Но при этом, подходя к рассмотрению восточной культуры в целом и индийской в частности, важно не поддаться распространенному искушению и не пытаться исследовать ее с европоцентристских позиций. В противном случае мы обречены на непонимание этого величайшего феномена, а не поняв его, мы не будем в состоянии вынести ему объективную оценку и, тем более, воспользоваться его богатейшим опытом. Сопоставляя культуру Востока и культуру Запада, мы сможем добиться значительных конструктивных результатов только при условии понимания их самобытности. В данном случае, это, в частности, означает, что западноевропейская традиция не должна восприниматься в качестве эталонной. Всё это достаточно самоочевидно. Но, тем не менее, к сожалению, очень часто приходится сталкиваться с многочисленными искажениями в интерпретациях восточной культуры, связанными именно с европоцентристскими взглядами. Если с положениями Джеймса Милля или Макса Мюллера об относительной консервативности и «созерцательности» восточной культуры в какой-то степени можно согласиться, то позиция В. Смита о вторичности индийской культуры по отношению к греко-римской кажется чересчур односторонней и поверхностной. Позволим себе также подвергнуть сомнению утверждения такого гениального мыслителя, как Гегель относительно того, что философия древности была сконцентрирована на Западе, а для Востока всегда была свойственна исключительно религиозная форма проявления духовной культуры. Конечно, если понимать под «философией» концепции научно-рационалистического плана, то Восток здесь действительно существенно «отстал» от Запада. Но, если подразумевать под «философией» мировоззренческие системы в самом широком смысле этого слова, рассуждения о месте и значении человека в системе экзистенциального, социального и космического бытия, рефлексию над процессом развития истории и самой культуры, то, в этом смысле, Восток поднялся на недосягаемую высоту.
И еще одно предварительное замечание уже по поводу собственно эстетической мысли Востока. Дело в том, что эстетика, как философское систематизированное знание, как наука (в западноевропейском смысле этого слова) представлена на Востоке не столь ярко, как на Западе. Скажем даже больше: оригинальная эстетическая наука на Востоке практически отсутствует. Однако это вовсе не означает, что на Востоке отсутствует эстетическое сознание или, что восточная культура не эстетична. На мой взгляд, слабое развитие национальной эстетической науки в этом регионе обусловлено двумя факторами. Во-первых, индийская эстетика, как часть философской системы, на протяжении тысячелетий сохраняла сакральный характер. Эстетика на Востоке всегда составляла недифференцированную часть общего синкретического знания, объемлющего не только философскую, но и религиозную, мифологическую, научную и предметно-практическую сферу жизнедеятельности человека. Во-вторых, как это парадоксально не прозвучит, но слабое развитие восточной эстетики обусловлено эстетичностью самой восточной культуры. Эстетическая наука никогда не была на Востоке столь актуальна, как на Западе. Если для Запада эстетическая мысль, зачастую, выполняла компенсаторную функцию, служа своеобразной критической рефлексией над развитием культуры и мировоззрения в целом, то для Востока потребность в подобной критической рефлексии и, тем более, в эстетической компенсации мировоззрения была не столь остра. Эстетизм органично пронизывает всю культуру Востока, он имманентен ей. Английский философ Э.Б. Хейвел, исследуя индийское искусство, пришел к выводу, что эстетический момент, внедренный в саму жизнь людей, в их бытовую практику и мировоззрение, оказал существенное влияние на культурный облик нации. «Индийские крестьяне, - пишет он, - не будучи эрудированными в европейском смысле этого слова, принадлежат к числу самых культурных представителей своего класса во всем мире»[3]. И в дальнейшем изложении мы постараемся показать эту всеобъемлющую образность и художественность восточной культуры, мировоззрения и присущего ему национального стиля жизни.