Мы не случайно называем так успех. В этом прослеживается память о знаменательном моменте в жизни каждого из нас, когда он, пусть ползком, но уже самостоятельно, без чьей-либо помощи успел приблизиться к желанному предмету, пока тот не изменил своего местоположения. С первым успехом бесцельные броски по сагиттали сменяются достижением цели, а перемещения в пространстве — целенаправленными движениями.
Здесь же обнаруживаются и первые ощущения своей, пока неполной, раздельности со взрослым. Если по вертикали, чтобы избежать неприятного чувства отторгнутости от главного объекта внимания — взрослого, ребенок просится на руки, но уже по сагиттали он самостоятельно устремлен к воссоединению с объектом в единое целое. Т.е. теперь былое унизительное упрашивание сменила возможность действовать автономно и на одном иерархическом уровне с объектом: самостоятельно выбирать движение во имя единения к объекту или нет.
«Дети во всем зависят от взрослых и материально и в иных отношениях — взрослые позволяют или не позволяют делать то-то и то-то. Позади у детей очень мало воспоминаний, а впереди необъятно много, так, что будущее теряется за горизонтом и выглядит смутным, неопределенным и несколько фантастичным» [30]. На первых этапах освоения сагиттали ребенок проявляет себя как максималист. Интерес к предмету вызывает полную амплитуду движения к нему:
1 Более подробно это будет рассмотрено в разделе, посвященном топоном-ному вниманию.
малыша пока может удовлетворить лишь то, что можно потрогать. Итолько когда будет, наконец, усвоено это знаменитое вертикальное «нельзя!», наступит момент свертывания передвижения сначала вимпульсивную первую фазу движения к объекту, потом лишь внаклон корпуса, затем втолько устремленный (часто с грустью итоской) взгляд.
Свертывание сагиттальных движений происходит, разумеется, не только в результате запретов. Окакой-то предмет ребенок обжегся или поранился, к другому просто ослаб интерес. Но стоит только кому-то из них попасть в поле зрения, как совершается микросагиттальное движение. Например, импульсивное отстранение от опасного предмета.
Отстранение —движение обратное достижению, получается умалыша не сразу, так как отползти гораздо труднее, чем приползти. Но при умении ходить, отстранение совершается так же легко, как идостижение.
Первые заранее продуманные действия-гипотезы также начинают совершаться посагиттали. С этого момента:
— во-первых, расстояние до объекта само посебе информирует отом, сколько энергии потратится на проползание, а потом прохождение ипробегание;
— во-вторых, любое препятствие требует заранее обдуманного способа его преодоления;
— и, в-третьих, необходимо ответить себе на вопрос: стоит ли данный объект того, чтобы к нему приближаться, с учетом первого и второго.
Следует отметить, что еще очень долго у детей сохраняется самоценность движений посагиттали как полноценного вида деятельности. «Куда пойдем?» и«Что будем делать?» у подростков часто означает одно и то же.
С механизмом проектирования собственных устремлений к объекту тесно связаны первые понятия о времени:
будет —предощущение движения к объекту;
есть — эмпатическое слияние с объектом;
было —память опроделанном пути.
Мыбылое называем прошедшим. Будущее —предстоящим. Что же есть настоящее?
Это Я и подчиненный мне или властный объект. На-стоящее (над-стоящее) вертикально. Смотря, кто над кем над-стоит. Если объект надо мной, значит я коплю энергию перед достижением, иэту энергию надо потратить.
Если Янад объектом, значит достижение свершилось, иэнергия уже потрачена. Итеперь надо, ожидая благосклонного (благо-свер-
ху-вниз-наклонного) дозволения от более высокого «Некто», накопить и потратить энергию на что-нибудь еще. Здесь одна из причин частой переключаемости внимания у детей с одного объекта на другой. И чем чаще этот «Некто» возникает над ребенком, тем более переключаемость внимания и тем менее ребенок сосредоточен на чем-нибудь одном. (Это знают все родители).
С возрастом «Некто» замещается на «Нечто», сохраняя свое вертикальное топонимическое значение. К этому «Нечто» и устремляем мы свой взор, закатывая глаза, в извечном вопросе «Что делать?», т.е. по какому пути пойти?
Отсутствие перспективы в детских рисунках, кроме сохранения вертикальной иерархической зависимости объектов, о чем мы уже говорили, означает еще и то, что все изображенные объекты воспринимаются ребенком как реально достигнутые и им обладае-мые. При соблюдении одной из важнейших отличительных черт са-гиттали — уменьшение предмета с его удалением и наоборот, для ребенка возник бы пока неразрешимый для негр парадокс: объект и достигнут и, одновременно, отдален. И как можно уже обладать тем, что расположено еще далеко?
Иными словами, до тех пор пока для ребенка (равно как и для взрослых художников многих прошлых эпох) изображаемый предмет неотделим в сознании от его реального прототипа, закон перспективы соблюдаться не может в силу первичного значения са-гиттали как комплекса ассоциаций вокруг понятий «устремленности к цели» (или просто «устремленности»), «достигнутости», «обладания».
В давние времена при кочевом образе жизни перемещения в пространстве были основой основ существования человека. И комплекс детских ассоциаций из сагиттального периода так же легко, как и из вертикального переходил без помех в мир взрослых. Долго — длинно, скоро — коротко. Психологическое время — сагиттально.
Нас не смущает, что близкие нам люди могут быть от нас далеко (даже в другой стране), а далекие совсем рядом, за одним обеденным столом. Эта образность нашей речи — отражение уже не внешней сагиттали, но тождественного ей комплекса сагиттальных ассоциаций, т.е. сагиттали внутреннего пространства.
В визуальных видах искусства сагитталь внутреннего пространства переводится в реальный план пространства внешнего. Так, Леонардо да Винчи говорил, что на картине наиболее значимые фигуры должны быть приближены к зрителю, а менее значимые — отдалены. Поэтому композиция картины ААИванова «Явление Христа народу», где фигура Христа впервые была отодвинута на самый дальний план, — это акт прощания Художника с многовековым пе-
риодом в живописи, связанным со скрупулезно точным воспроизведением во внешнем пространстве пространства внутреннего.
К слову говоря, в силу «инфантильной сагиттальное™» все обрядовые рисунки не только не могут, но и не должны соблюдать закон прямой перспективы, должны стремиться к обратной перспективе с ее пространственно-философским утверждением: все доступное — далеко, все недоступное — близко.
По мере взросления в жизнь ребенка, дополняя вертикальный период общения со взрослыми, входит сагиттальный период общения со сверстниками. Одновременно к комплексу вертикальных ассоциаций взаимодействия с властными людьми добавляется сагиттальный комплекс ассоциаций общения с равными себе.
Чтобы лучше понять структуру этого периода, необходимо согласиться с тем, что до сих пор мы, по существу, рассматривали только одну часть сагиттали — фронт, т.е. то, что находится перед человеком.
Теперь же мы обратимся к сагиттали целиком, включая и то, что находится сзади, т.е. тыл.
Раньше мы определили, что зона видимого недоступного «высоко» являлась миром, в котором обитали взрослые. В сагиттальном периоде, особенно в те моменты, когда внимание и движение ребенка направлено исключительно к тому или иному фронтальному объекту, тормозящая (останавливающая) его сила взрослого приходит из зоны, расположенной вне видимости — сзади.
Когда рука взрослого останавливает малыша, готового погладить облезлую бродячую собаку или шагнуть в лужу, то самый момент остановки ребенок воспринимает как дидактический импульс, пришедший сзади. При этом часто сила, пришедшая с тыла, привычно переносит его по вертикали на руки взрослого.
Так, первые табу при самостоятельном вхождении в мир приходят к нам с тыла. Прошлое — это опыт «нет», будущее — это априорное «да». Э.Хемингуэй говорил, что никакой старческой мудрости не существует, но есть осторожность.
Условнорефлекторная природа связывает табу с ощущением его прихода сзади. Это случается в возрасте, когда уже не ста, а всего лишь десятка повторений достаточно для возникновения устойчивой условнорефлекторной связи, которая в глубинах подсознания останется на всю жизнь. И здесь, как и в вертикали, «Некто» замещается, сохраняя свое значение, на «Нечто».
Итак, фронт ассоциируется с притяжением, тыл — с отторжением.
Но вертикальное «нет» отличается от сагиттального. Если в первом случае оно связано с отниманием предмета взрослым, часто с полным исчезновением его из поля зрения, то сагиттальное «нет» —
это запрет на движение к объекту, который, тем не менее, продолжает оставаться зримым.
Движение взгляда ребенка по сагиттали двухмерно, так как одновременно сопровождается взглядом по вертикали. В этом легко убедиться и взрослому. Перенесите взгляд с этой строки на противоположную от вас стену комнаты и обратите внимание на движение ваших век.
Характерно, что при переносе взгляда по сагиттали с одновременным переносом его по вертикали, у ребенка все вертикальные ассоциации подкрепляются. Так, во время игры с предметами он от более доступного, более «своего» предмета переносит взгляд к дальнему, болес «чужому» снизу вверх, поднимая веки или голову (точно так, как это сделали сейчас и вы) и наоборот. А в том случае, когда надо получить разрешение на движение к удаленному объекту, переносит взгляд с лица взрослого на этот объект сверху вниз и наоборот.
Все это очень существенно и пригодится нам, когда мы позднее будем рассматривать вопросы, связанные с пространственной композицией в визуальном искусстве.