О картине

Ренуар вспоминал о спутнице художника как об "очень чувственной, но слишком благовоспитанной" женщине. Её портретов Сислей не писал - Эжени появляется на некоторых его полотнах в виде неясной фигуры на фоне пейзажа. В письмах Сислея упоминания о ней встречаются лишь косвенные - они довольно туманны. Таким образом, Эжени остаётся "непроявленным" персонажем в судьбе Сислея. Впрочем, одна её отчётливая характеристика всё-таки известна, но дал её художник уже после её смерти. "Когда у меня опускались руки, - вспоминал он, - моя добрая и отважная подруга всегда старалась поддержать меня, говоря: "Нужно сражаться до последнего"".

В 1870 году началась война с Пруссией, разбросавшая товарищей Сислея. Сплочённый круг на время распался. Для самого Сислея война имела катастрофические последствия. Она разорила его отца, и надежды на серьёзное наследство растаяли как дым. Наступление прусских войск вынудило художника бежать из Парижа, бросив всё своё имущество, в том числе и картины. Они пропали. Поэтому раннего Сислея мы знаем лишь по 17-ти работам, которые ему удалось продать до войны.

После войны Сислей вместе с семьёй обосновался в Вуазене, рядом с городком Лувесьен, к западу от Парижа. С Вуазеном связан зрелый период творчества художника. Он без устали работал, всякий день выходя с мольбертом на берег Сены. Если же шёл дождь или на улице становилось слишком холодно, Сислей писал, сидя возле высокого окна в своей мастерской. Летом 1874 года он совершил краткую поездку в Англию. Там он написал серию великолепных видов Хэмптон-корта. Вернувшись из Англии, Сислей перебрался в Марли, где написал ещё одну свою серию - едва ли не лучшую. Темой для неё послужило наводнение 1876 года.

Активно он участвовал и в художественной жизни. Сислей был одним из главных организаторов групповой выставки импрессионистов (они тогда были объединены в "Акционерное общество художников-живописцев"; самого термина "импрессионисты" ещё не существовало), состоявшейся в 1874 году. На ней он показал шесть своих работ, но они не вызвали интереса у критиков, писавших в основном о Мане и Писсарро. Его картины, вообще, не пользовались спросом, а так это был его единственный источник дохода, то Сислей в материальном отношении жил всё хуже и хуже. Частая смена квартир была вызвана именно этим. В 1879 году он потерял отца. Перенесённые испытания наложили отпечаток и на творчество художника. Картины, которые он писал после этого, сильно потеряли в радостном ощущении бытия - по сравнению с работами периода жизни в Лувесьене и Марли.

С 1880 года и до самой смерти Сислей жил в Море-сюр-Луэн. Это было добровольное изгнание. Художник устал от борьбы за успех. Ему трудно было оставаться рядом со своими преуспевающими товарищами. Кажется, особенно он ревновал к славе своего ближайшего приятеля, Клода Моне. На фоне яркой манеры Моне работы Сислея смотрелись почти классическими, хотя на самом деле были правоверно импрессионистическими. Но в этих тонкостях тогда никто разбираться не хотел. Сислея охватила глубокая депрессия. С этого времени он перестал участвовать в выставках импрессионистов.

Впрочем, затворником он не жил. В Море художник завёл массу необязательных знакомств. Кроме того, его навещали немногочисленные поклонники его дарования и молодые художники, обладавшие более зорким зрением на новое, нежели поверхностная художественная критика. Работал художник по-прежнему много. Не чурался он и эксперимента, написав ряд картин пастелью и создав несколько монументальных полотен, запечатлевших старинную церковь в Море.

Три летних месяца 1898 года он провёл вместе с семьёй в Корнуолле и на южном побережье Уэльса. В Кардиффе художник официально оформил свой брак с Эжени, после чего стал законным отцом своих детей. В новом качестве официального мужа своей жены он, к сожалению, пребывал недолго. В 1898 году его жена заболела раком горла. Болезнь протекала мучительно, и Сислей оставил живопись, чтобы ухаживать за Эжени. Он уже знал, что та же самая болезнь "съедает" и его самого. В январе 1899 года, похоронив жену, он пригласил Моне к себе в гости. Встреча старых друзей была горькой. Сислей попросил Моне позаботиться о Пьере и Жанне. Спустя неделю художник скончался и был похоронен рядом с Эжени на местном кладбище. На могилу положили тяжёлый, покрытый мхом камень, привезённый в Море из столь любимого Сислеем леса Фонтенбло.

В 1902 году молодой Анри Матисс спросил Камиля Писсарро: "Что это значит - импрессионист?" "Импрессионист - это художник, который всякий раз пишет по-новому", - был ответ. "Кого же тогда можно назвать типичным импрессионистом?", - спросил Матисс. "Сислея", - ответил Писсарро. Писсарро, один из "отцов" импрессионизма, знал, что говорил. Примечательно, что это признание было сделано три года спустя после смерти Сислея, когда художника, казалось бы, навсегда "сдали в архив". Писсарро был уверен, что эта ошибка быстро разъяснится. Но чтобы это случилось, публике предстояло "прозреть".

Работы Сислея всегда оказывались в тени картин Моне. При жизни художника к нему никогда не предъявлялись претензии, от которых не было спасения его соратникам по импрессионизму. Сислей писал свои пейзажи в спокойной ненавязчивой манере, редко поддаваясь искушению подчеркнуть драматизм происходящего. Если Моне предпочитал иметь дело со стихией (скалы, горные ущелья, разбушевавшееся море), то Сислей больше любил "культивированный" пейзаж с оживлёнными каналами, обработанными полями, ухоженным лесом. Моне воспринимал окружающий мир как романтик, в созданном им образе мира (природы) сквозит непостижимое и чуждое человеку. Сислея в этом смысле справедливо было бы назвать оптимистом, который видит (или желает видеть) мир, исполненный гармонии и превращённый в уютное жилище человека.

Этот подход характерен даже для полотен Сислея, изображающих стихийные бедствия. Обращаясь же к рутинному быту, художник не старается приукрасить или "романтизировать" его - он пишет его таким, каков он есть, но при этом атмосфера полна чуть уловимой умиротворенности. Это как в Библии: "И увидел Бог, что это хорошо".
Отличает Сислея от признанных импрессионистов и его отношение к человеческому "материалу". Моне и Ренуар увлечены купаниями, курортными концертными залами, пикниками; герои же Сислея вскапывают огороды, спешат на рынок за покупками, скалывают лед холодным зимним утром. Есть что-то в этом очаровании размеренной и осмысленной жизнью от ностальгии по патриархальному прошлому.

Не один раз сказано, что художнику современная жизнь была не слишком близка. В 1904 году один из французских критиков писал о том, что Сислей "был певцом спокойных синих рек и цветущих садов, освещенных солнцем холмов и прилепившихся на их склонах деревушек с крытыми красной черепицей домами, но, прежде всего, он был певцом французского неба". Современность если и присутствует на полотнах Сислея, то приглушенно, не бросаясь в глаза. Так, на его картине "Станция в Севре" (ок. 1879) здание станции как бы уравнивается в "значительности" со стогами сена, а вырывающийся из трубы бегущего вдали паровоза дым можно вполне принять за летящее по небу облачко.

"Станция в Севре". 1879 г.
Холст, масло. 15x22 см.
Частная коллекция.
Заказать постер

В броскости манеры Сислей, разумеется, заметно уступает Моне, писавшему свои пейзажи размашисто, ярко, необычно. Но вряд ли это недостаток - скорее, сознательная установка. При всей своей близости к исканиям импрессионистов Сислей остается исповедником "пейзажной лирики" Коро и "барбизонцев". Да, в сравнении с ними его палитра смотрится современнее и свежее, мазок его кисти - шире и свободнее, но - сущностно, мировоззренчески - художник остается в русле указанной традиции.
Объективный натурализм - вот что роднит Сислея с поздними работами Коро. Сислей не пытается как-то упорядочить пейзаж, но относится к нему с доверием, ожидая, когда тот сам "откроется" ему.

И ожидания эти не напрасны. Сислей объективен, он наиболее "реалистичен" в среде импрессионистов. Работы художника - плод его упорного (но неравнодушного) наблюдения. Он, явно "упиваясь" своими пейзажами, не навязывает собственного взгляда зрителю.
Сислей проявлял определенный интерес к новейшим изобретениям в живописи, но, используя новаторские приемы, не "обнажал" их, делая органичной частью своей художественной системы. Подобно многим импрессионистам, Сислей увлекался японскими гравюрами на дереве, авторами которых были знаменитые японские графики Андро Хиросиге и Кацусика Хокусай. У них Сислей заимствовал ряд композиционных приемов. Наиболее заметно это влияние в его "снежных" пейзажах, написанных в 1870-е годы. Бросается в глаза "японский" ракурс этих работ, позволявший подчеркнуть ритм крыш, окон и дверей занесенного снегом селения. Сислеевские одинокие фигуры, равно как и строгий узор, симметрия, повторы, - тоже оттуда, из японского искусства. Но повторим: это не пустое воспроизведение чужой стилистики, не копирование, а ее претворение в свое, самобытное.

Искусствоведы привычно выделяют работы Сислея 1870-х годов - особенно "водную" серию, созданную в Марли. Впрочем, вкусы и здесь разнятся - так, британец Кеннет Кларк называет "звездным часом импрессионизма" живописный цикл с видами Темзы близ Хэмптон-корта. На этом фоне о творчестве Сислея периода 1880-1890-х принято отзываться снисходительно. По умолчанию считается, что, отправившись в добровольное изгнание в Море, художник мгновенно оказался в хвосте художественных исканий. Другими словами - попросту отстал от жизни. И как результат - стал писать тускло и вяло, лишь изредка в полной мере демонстрируя свое былое мастерство. Это явная передержка. Многое свидетельствует о том, что Сислей, живя в Море, оставался в курсе того, что происходило в парижских художественных кругах. Другое дело - насколько все это было близко ему?

Вообще, тут есть о чем спорить. Сам художник писал в 1892 году своему знакомому: "Я живу в Море почти 12 лет и чувствую, что этот скрытый в зелени высоких тополей город благотворно влияет на мою работу, особенно в последние три года". Находились и те, кто соглашался с ним. Одни из критиков отмечал тогда: "Если в своих ранних работах Сислей стремился развить и наполнить новым содержанием традицию Коро, то сейчас он готовит себе путь для новых открытий". Действительно, колорит позднего Сислея стал ярче, а мазок - разнообразнее. Он много работал, то пытаясь взглянуть свежим взглядом на хорошо знакомые ему окружающие пейзажи, то по памяти перенося на холст виды морского побережья, на котором побывал во время поездки по Уэльсу. Последнее (по этому же пути, кстати, шел и Моне) смотрелось почти изменой импрессионизму и было связано с внимательным чтением вышедшей в 1896 году книги "Материя и память" Анри Бергсона, утверждавшего приоритет времени субъективного опыта над внешним (хронологическим) временем. Кроме того, художник принялся активно экспериментировать, написав, например, несколько видов Море пастелью.

Вряд ли к этой эволюции применимы оценки вроде "хуже" или "лучше". Сислей был в пути, то есть оставался истинным художником. Искусство кончается только тогда, когда уже некуда идти.