Новгородские торговые договоры с немецкими городами

Новгородские торговые договоры с немецкими городами. С возникновением торговых немецких городов в Прибалтике между ними и русскими городами завязались оживленные торговые сношения, заключались договоры, носившие торговый характер.

Эти договоры имели задачей урегулировать условия торговых сношений русских городов с немецким купечеством. Договоры Новгорода 1195, 1257 и 1270 с немецкими городами Прибалтики еще сохраняют черты, характерные для Х века. Купец, находясь в чужой стране, должен был дипломатическим путем устанавливать свои взаимоотношения с местным населением как в области гражданской, так и уголовной, и политической.

Поэтому и здесь уделяется много места порядку разрешения возможных столкновений и исков. И тут в основу полагается русское право, к этому времени уже кодифицированное в «Русской Правде». Впрочем, ввиду трудности полного подчинения иностранцев действию русского права, новгородские договоры допускали применения жребия – своеобразного «суда божия» порядок, который сохранялся в Северо-Восточной Руси в отношении иностранцев еще в XVI и XVII веках.

Особо оговаривалось обоюдное обязательство купцов «в дыбу не сажать и в погреб» (тюрьму); оно гарантировало личную безопасность торговцев в чужом государстве.

В условиях постоянных феодальных войн очень важно было соглашение о признании купцов, ездивших с товарами, нейтральными лицами, которым предоставляется «путь чист» через воюющие между собой земли. Наконец, договором 1195 года Новгород снимал с себя ответственность за действия в чужой стране русских неновгородского происхождения. Этот пункт договора, вызванный раздробленным стоянием Русской земли, объясняется обычаем репрессий по отношению к первым попавшимся представителям чужого народа за преступление, учиненное кем-нибудь из этого народа.

Точно так же и немецкая сторона оговаривала неответственность «зимних гостей» (т.е. немецких купцов, приезжавших с «зимним караваном») за действия «гостей летних» (участников летнего каравана»)7. Торговля в Новгороде Результаты раскопок резко изменили устоявшееся предоставление о месте дальней торговли в экономике средневекового Новгорода.

В берестяных грамотах заморские товары упоминаются крайне редко, в сотни раз реже, чем земля и связанные с ней обстоятельства жизни и быта. И тем не менее, невозможно сомневаться в том, что торговля составляла одну из существенных основ новгородской экономики. В этом, в частности, убеждает знакомство с многочисленными древними вещами, собранными в ходе раскопок. Привозные предметы исчисляются в коллекциях Новгородской экспедиции многими сотнями экземпляров.

И хотя при раскопках найдено немало предметов, изготовленных или собранных далеко за рубежами Новгородской земли — к ним относятся некоторые ткани, грецкие орехи, вино, от которого, к сожалению, в земле сохраняются лишь осколки больших глиняных корчаг, — основным двигателем торговли Новгорода с дальними странами была потребность новгородского ремесла в сырье. По письменным документам известны многие месторождения полезных ископаемых, откуда начинался их долгий путь в Новгород.

В списке торговых партнеров Новгорода — германские города, Венгрия, Англия, страны Скандинавии, Фландрия Купцы везут в Новгород все больше и больше сырья. Но любой ввоз требует эквивалентного вывоза товаров, которые сами купцы не производят. Знакомясь с особенностями спроса международного рынка, мы без особого труда сможем установить, что больше всего этот рынок нуждался в разного рода промысловых продуктах — мехах и ценной рыбе, меде и воске — тех продуктах, на которые мы вдоволь насмотрелись, побывав на боярских усадьбах.

И не случайным кажется теперь, что именно во второй половине XI века происходит активнейшее освоение Новгородом северных земель, колоний, богатых мехом и рыбой, воском и медом. И это освоение ведется под эгидой бояр. В механизме новгородской экономики, как в шестеренке, сцеплены все его колеса. Ремесленники трудятся, купцы поставляют им сырье, бояре снабжают купцов продуктами экспорта. И именно бояре, владеющие исходным запасом богатств, получают и наивысшую прибыль от работы всего механизма.

Ведь именно на рубеже XI и XII веков новгородское боярство добивается торжества в антикняжеской борьбе, создав органы собственной власти над Новгородом8. Таким образом, торговля в Новгороде являлась связующим звеном в системе связей Древней Руси с другими странами. Новгород имел многочисленных торговых партнеров в других странах, и это влияло на формирование новгородской культуры. Т.к. торговля была основой экономики, то это повлияло на формирование системы власти.

Для торговли не нужна была сильная княжеская власть, которая бы связывала купцов и бояр – поэтому в Новгороде была установлена так называемая «боярская республика». Также во многом благодаря развитию торговли Новгород обладал высокой для своего времени культурой быта. Он был мощен деревянными мостовыми, власти внимательно следили за порядками и чистотой городских улиц. Признаком высокой культуры горожан служит повсеместная грамотность, которая проявлялась в том, что многие новгородцы владели искусством письма на бересте.

Берестяные грамоты в изобилии находят археологи при раскопке Новгорода и его окрестностей9. Новгород – русский город Но все же, несмотря на все свои особенности, Новгород оставался русским городом, подчинявшимся (а особенно с момента его присоединения Иваном III к Московской Руси) общим правилам развития Российского государства. Начиная с XV века, которым можно назвать кризисным для Новгорода, Россия начинает все более и более активно участвовать в международной жизни и усиливать свои контакты с европейскими государствами.

С XV столетия московская элита оказывается вовлеченной в европейские дела. До того русские князья не обращали почти никакого внимания на Запад. Русские не посещали Европу, а европейцы Русь. С XV века благодаря дипломатическим контактам, участию в военных союзах и торговым делам Московская Русь вошла в систему европейских государств и, казалось, встала на пут развития, аналогичный западному.

Первым шагом на этом пути было преобразование русской монархии. В результате долговременной принадлежности к Монгольской империи русские усвоили политический стиль Степи. Иван III, например, любил называть себя «ханом». Это звучало величественно на Востоке, но не в Европе. Новая империя нуждалась в новом, европейски ориентированном облике. Такие перемены встретили полную поддержку Русской православной церкви. Пока монголы были сильны, она вела себя тихо. Как только Орда ослабела, иерархи выступили с решительными заявлениями, что хозяева Руси были не более чем безбожными язычниками.

Новая официальная линия была подтверждена падением Константинополя в 1453 году. После гибели Византии некоторые российские клерикалы начали фантазировать о превращении Москвы в Третий Рим. А «Новый Рим» требовал, чтобы его правитель был христианским королем, но не языческим ханом. Церковь проделала большую работу по превращению Ивана III в «Нового Константина», а Москвы в «Новый Константинополь». Российская титулатура «великий князь» дополнилась «царем» (по аналогии с латинским цесарем) и «самодержцем» (от греческого «автократор»). Происхождение династии теперь велось от римского цесаря Августа, дворец Ивана III был возведен в итальянском стиле, символом государства стал двуглавый орел, «подарок» Габсбургов.

Московское государство получило новое название на греческий манер – Россия10. Однако же попытки реформирования России не сделали ее Европой. Поворот Ивана III к Западу поместил страну в контекст развития, к которому она не была готова ни в культурном, ни в экономическом, ни в военном отношении.

Культура Московии при Иване III базировалась на культуре Киевской Руси с небольшой примесью итало-греческих элементов. Ее главной чертой была религиозность, практически полное отсутствие светской культуры. Литература, искусство и архитектура были основаны на византийских моделях. После падения Константинополя русские оказались почти полностью отрезаны от классической цивилизации.

В Европе же в это время блистал Ренессанс с его бурным развитием науки, политики, религии, философии, искусства, переосмыслением античного наследия. Русские пропустили эту «революцию в сознании». Причиной этого явилось отсутствие в России традиции изучения классических языков, греческого и латыни, и развитой школы перевода философских и теологических текстов, написанных на этих языках. Власть и церковь подозрительно относились к любой «европейской учености», часто называя западные науки «дьявольскими кознями» и еретичеством.

Поэтому новая Московская империя оказалась замороженной в средневековом культурном контексте. Государство, построенное русскими в XV веке, изначально было устаревшим по сравнению с европейскими странами. Русские, однако, обладали одним инструментом, который надежно защищал их от завоевания более развитыми державами. Он назывался «самодержавие». В наиболее простом виде самодержавие – это система власти, при которой царю подчиняются его «рабы», в число которых входит служилая аристократия – закрытая социальная группа, обладающая монополией на принуждение остальной части населения.

Отличие самодержавия от европейского политического строя заключается в том, что в государствах типа Англии, Франции и Пруссии власть была разделена между несколькими социальными группами: духовенством, дворянством. Часто это оформлялось в системе представительских учреждений парламентского типа. В Московии же вся политическая власть концентрировалась в руках правящего класса, причем он не имел серьезных конкурентов: церковь являлась своего рода «госдепартаментом», а экономические силы горожан и купечества были слишком слабы, чтобы играть какую-то политическую роль. Права сословий не были узаконены.

Земский собор так и не стал учреждением, через которое элита могла советоваться с обществом. Установление самодержавного строя было единственным способом выживания Московии в Европе. Он компенсировал отсталость России, проводя на государственном уровне необходимые реформы в сферах культуры, экономики и военной политики.

Эти меры спасали правящий класс, но в конечном сете привели к современному кризису. Правящий класс предпринимал некоторые экономические усилия. Чтобы повысить свой статус, но их нельзя назвать успешными. Постоянные войны заставили московитов наращивать вооруженные силы, а получаемых от крестьянства средств для этого не хватало. Единственный актив, который мог финансово обеспечить несение военной службы земля.

В XVI веке государство национализировало землю и распределило ее через раздачу поместий среди дворянского ополчения. Эта реформа обеспечила армейские нужды, но заморозила рынок земли. Поскольку это противоречило свободному состоянию работников – крестьян, без ограничений перемещавшихся по всех стране, то следующим логическим шагом стало введение крепостного права, прикрепление работника к земле владельца. Это дало дворянам рабочую силу и тем самым гарантировало экономическое благосостояние воинов, но в то же время заморозило рынок труда, а в перспективе – развитие капиталистических отношений11. Новгород и его значение при «европеизации» России В XV веке почти без сопротивления таяли и распадались сильные некогда княжества, исчезали княжения, восходившие к сыновьям и внукам Всеволода Большое Гнездо.

Бывшие князья и их бывшие бояре и дети боярские становились служилыми людьми Русского государства. А новгородские бояре еще надеялись сохранить свою «старину». Но наконец и Новгород был присоединен… С конца XVIII века русские романтики — и консервативные, и революционные, за исключением, пожалуй, одного только Белинского,— почти неизменно тосковали о новгородской «свободе». Нет, не был боярский Новгород, даже в лучшие свои времена, цитаделью «свободы». Общественный строй архаической феодальной республики, богатевшей от продажи собольих шкурок далеко не был идиллией.

Закономерный, необходимый этап развития Русской земли, он нес в себе и свое оправдание, и свой приговор. Выполнив свою историческую миссию, он с необходимостью должен был уступить место другой форме политического бытия, способной решить новые насущные задачи — объединить Русскую землю и отстоять ее независимость.

Первый государь всея Руси, мудрый прагматик, одержавший верх в борьбе с новгородскими боярами, был сыном своего сурового времени, а не сентиментального XVIII века. Как и его ранний современник Людовик XI Французский, он прозаическими средствами делал прозаическое, но жизненно необходимое дело. История имеет свои законы.

Каждое время отвечает только на свои вопросы, решает только те задачи, которые реально стоят перед ним. На исходе средних веков повсюду в Европе муниципальные вольности и феодальные иммунитеты уступали место централизации государственной власти. Иного пути в будущее не было ни для Англии, ни для Франции, ни для России. Этот путь далеко не был усыпан розами, но в исторической действительности он был единственно возможным.

Германия и Италия, истерзанные феодальными войнами и истоптанные сапогами наемных ландскнехтов, долгими веками являли печальный памятник затянувшейся раздробленности. Нет, не был, не стал, и не мог стать феодальный Новгород «колыбелью русской вольности». От боярской республики до «свободы», о которой мечтали декабристы, было ох как далеко. Русская демократия, как и западноевропейская, рождалась не из феодальной анархии и не из магнатских привилегий12.