Перспективы

 

Международная обстановка имеет в жизни России первостепенное значение. Не только потому, что Россия, как и всякая другая страна в Европе, связана бесчисленными нитями с соседними капиталистическими странами, но и, прежде всего, потому, что она, будучи советской и представляя ввиду этого “угрозу” буржуазному миру, ходом вещей оказалась окруженной враждебным лагерем из буржуазных государств. При этом понятно, что положение дел в этом лагере, соотношение борющихся сил внутри этого лагеря, не может не иметь для России первостепенного значения.

Основным моментом, характеризующим международную обстановку, следует считать тот факт, что период открытой войны сменился периодом “мирной” борьбы, что наступило некоторое взаимное признание борющихся сил и перемирие между ними, между Антантой, с одной стороны, как главой буржуазной контрреволюции, и Россией – с другой стороны, как передовым отрядом пролетарской революции. Борьба показала, что мы (рабочие) еще не так сильны, чтобы теперь же покончить с империализмом. Но борьба показала также, что они (буржуа) уже не так сильны, чтобы удушить Советскую Россию.

В связи с этим прошел, улетучился тот “испуг” или “ужас” мировой буржуазии перед пролетарской революцией, который охватил ее, например, в дни наступления Красной Армии на Варшаву. Вместе с ним проходит и тот безграничный энтузиазм, с которым воспринимали рабочие Европы чуть ли не каждую весточку о Советской России.

Наступил период трезвого учета сил, период молекулярной работы по подготовке и накоплению сил для будущих боев.

Это не значит, что некое равновесие сил, установившееся еще в начале 1921 года, так и осталось без изменения. Далеко нет.

Оправившись от ударов революции, полученных в связи с результатами империалистической войны, и придя в себя, мировая буржуазия перешла от обороны к нападению на “своих собственных” рабочих, искусно использовала промышленный кризис и отбросила рабочих в худшие условия существования (понижение заработной платы, увеличение рабочего дня, массовая безработица). Результаты этого наступления оказались особенно тягостными в Германии, где (кроме всего прочего) стремительное падение курса марки еще более ухудшило положение рабочих.

На этой почве возникло в рабочем классе мощное движение (особенно в Германии) за создание единого рабочего фронта и за завоевание рабочего правительства, движение, требующее соглашения и совместной борьбы против общего врага всех более или менее революционных фракций рабочего класса, от “умеренных” до “крайних”. Нет оснований сомневаться, что в борьбе за рабочее правительство коммунисты будут стоять в первых рядах, ибо эта борьба должна повести к дальнейшему разложению буржуазии и к превращению нынешних коммунистических партий в действительно массовые рабочие партии.

Но дело далеко не ограничивается наступлением буржуазии на “своих собственных” рабочих. Буржуазия знает, что ей не сломить “своих” рабочих без обуздания России. Отсюда все усиливающаяся работа буржуазии по подготовке нового наступления на Россию, более сложного и основательного, чем все предыдущие наступления.

Конечно, торговые и иные договоры заключаются и будут еще заключаться с Россией, и это имеет для России величайшее значение. Но не следует забывать, что торговые и всякие иные миссии и общества, наводняющие Россию, торгующие с нею и помогающие ей, являются вместе с тем лучшими разведчиками мировой буржуазии, что теперь она, мировая буржуазия, знает ввиду этого Советскую Россию, ее слабые и сильные стороны, лучше, чем когда бы то ни было, – обстоятельства, чреватые серьезными опасностями в случае новых интервенционистских выступлений.

Конечно, известные трения по восточному вопросу сведены к “недоразумениям”. Но не следует забывать, что Турция, Персия, Афганистан, Дальний Восток наводняются агентами империализма, золотом и прочими “благами” для того, чтобы создать вокруг Советской России хозяйственное (и не только хозяйственное) кольцо. Едва ли нужно доказывать, что так называемая “мирная” конференция в Вашингтоне[38]не сулит нам ничего действительно мирного.

Конечно, у нас “самые хорошие” отношения и с Польшей, и с Румынией, и с Финляндией. Но не следует забывать, что эти страны, особенно Польша и Румыния, усиленно вооружаются за счет Антанты, готовятся к войне (с кем же, как не с Россией?), что они теперь, как и раньше, составляют ближайшие резервы империализма, что именно они выбросили недавно на территорию России (для разведки?) белогвардейские отряды савинковцев и петлюровцев.

Все это и многое подобное представляет, по всей видимости, отдельные звенья в общей работе по подготовке нового наступления на Россию.

Сочетание борьбы экономической с борьбой военной, соединение штурма изнутри со штурмом извне – такова наиболее вероятная форма этого наступления.

От бдительности коммунистов в тылу и в армии, от успехов нашей работы на хозяйственном поприще, наконец, от стойкости Красной Армии зависит – удастся ли нам сделать это наступление невозможным, или, если оно все же разразится – превратить его в смертельное оружие против мировой буржуазии.

Таково, в общем, внешнее положение.

Не менее сложно и, если угодно, “оригинально”, внутреннее положение Советской России. Его можно охарактеризовать словами: борьба за укрепление союза рабочих и крестьян на новой, хозяйственной основе для развития индустрии, сельского хозяйства, транспорта, или иными словами: борьба за сохранение и укрепление диктатуры пролетариата в обстановке хозяйственной разрухи.

На Западе существует теория, в силу которой рабочие могут взять и удержать власть лишь в той стране, где они составляют большинство, или, во всяком случае, где население, занятое в промышленности, составляет большинство. На этом, собственно, основании и отвергают господа Каутские “правомерность” пролетарской революции в России, где пролетариат составляет меньшинство. Эта теория молчаливо исходит из предположения, что мелкая буржуазия, прежде всего крестьянство, не может поддержать борьбу рабочих за власть, что крестьянство в своей массе составляет резерв буржуазии, а не пролетариата. Историческая основа этого предположения состоит в том, что на Западе (Франция, Германия) мелкая буржуазия (крестьянство) в критические минуты обычно оказывалась на стороне буржуазии (1848 г. и 1871 г. во Франции, попытки пролетарской революции в Германии после 1918 г.).

Причины этого явления:

1) Буржуазная революция на Западе прошла под руководством буржуазии (пролетариат представлял тогда лишь ломовую силу революции), крестьянство получило там землю и свободу от феодальной кабалы, так сказать, из рук буржуазии, ввиду чего влияние буржуазии на крестьянство считалось уже тогда обеспеченным.

2) От начала буржуазной революции на Западе до первых попыток пролетарской революции прошло более полстолетия, в продолжение которого крестьянство успело выделить мощную и влиятельную в деревне сельскую буржуазию, послужившую соединительным мостом между крестьянством и крупным капиталом города и закрепившую тем самым гегемонию буржуазии над крестьянством.

В этой исторической обстановке и родилась упомянутая выше теория.

Совершенно другая картина раскрывается в России.

Во‑первых, буржуазная революция в России (февраль – март 1917 г.), в противовес Западу, прошла под руководством пролетариата, в жестоких боях с буржуазией, в ходе которых крестьянство сплачивалось вокруг пролетариата, как вокруг своего вождя.

Во‑вторых, попытка (успешная) пролетарской революции в России (октябрь 1917 г.), тоже в противовес Западу, началась не через полстолетие после буржуазной революции, а вслед за последней, через каких‑нибудь 6–8 месяцев, в продолжение которых крестьянство, конечно, не могло выделить мощной и организованной сельской буржуазии, причем крупная буржуазия, свергнутая в октябре 1917 года, не могла уже в дальнейшем оправиться.

Это последнее обстоятельство еще больше укрепило союз рабочих и крестьян.

Вот почему русские рабочие, составляющие меньшинство населения России, оказались, тем не менее, хозяевами страны, завоевали себе сочувствие и поддержку огромного большинства населения, и, прежде всего, крестьянства, взяли и удержали власть, а буржуазия, вопреки всем теориям, оказалась изолированной, осталась без крестьянских резервов.

Из этого следует, что:

1) Обрисованная выше теория “обязательного большинства” пролетарского состава населения недостаточна, неправильна с точки зрения русской действительности, или, во всяком случае, истолковывается господами Каутскими слишком упрощенно и вульгарно.

2) Сложившийся в ходе революции фактический союз пролетариата и трудового крестьянства составляет, при данных исторических условиях, основу Советской власти в России.

3) Обязанность коммунистов – сохранять и укреплять этот фактический союз.

Все дело в данном случае в том, что формы этого союза не всегда одинаковы.

Раньше, во время войны, мы имели дело с союзом, по преимуществу, военно‑политическим , т. е. изгоняли из России помещиков, передавали крестьянам землю в пользование, а когда помещики пошли войной за “свое добро” – мы воевали с ними и отстояли завоевания революции, за что крестьянин давал продовольствие для рабочих и людей для армии. Это была одна форма союза.

Теперь, когда война кончена, а земле не угрожает больше опасность, старая форма союза уже недостаточна. Нужна другая форма союза. Теперь дело идет уже не о том, чтобы сохранять землю за крестьянином, а о том, чтобы обеспечить крестьянину право свободного распоряжения продуктами этой земли. Без такого права неизбежны: дальнейшее сокращение запашек, прогрессивное падение сельского хозяйства, паралич транспорта и промышленности (от бесхлебья), разложение армии (от бесхлебья) и, как результат всего этого– неминуемый развал фактического союза рабочих и крестьян. Едва ли нужно доказывать, что наличие известного минимума хлебных запасов в руках государства является пружиной всех пружин возрождения промышленности и сохранения Советского государства. Кронштадт (весна 1921 г.) был предостережением, указывавшим, что старая форма союза изжита, что нужна новая, хозяйственная форма союза, обеспечивающая хозяйственную выгоду и рабочим, и крестьянам.

В этом ключ к пониманию новой экономической политики.

Снятие разверстки и прочих подобных ей препон является первым шагом на новом пути, развязавшим руки мелкому производителю и давшим толчок к усиленному производству продовольствия, сырья и прочих продуктов. Не трудно уяснить себе колоссальное значение этого шага, если принять во внимание, что Россия переживает теперь такой же массовый порыв к развитию производительных сил, какой переживала Северная Америка после гражданской войны. Нет сомнения, что этот шаг, развязывая производственную энергию мелкого производителя и обеспечивая за ним известную выгоду, поставит его, однако, в такое положение, – если принять во внимание сохранение за государством транспорта и индустрии, – при котором он вынужден будет лить воду на мельницу Советского государства.

Но мало добиться увеличения производства продовольствия и сырья. Нужно еще собрать, заготовить известный минимум этих продуктов, необходимый для поддержания транспорта, индустрии, армии и пр. Поэтому, если отвлечься от продналога, являющегося простым дополнением к отмене разверстки, то вторым шагом нужно считать передачу продовольственных и сырьевых заготовок Центральному союзу потребительских кооперативов (Центросоюз). Правда, недисциплинированность местных органов Центросоюза, неприспособленность к условиям быстро развившегося товарного рынка, нецелесообразность натуральной формы товарообмена и быстрое развитие денежной его формы, недостаток денежных средств и т. д. не дали возможности Центросоюзу выполнить возложенные на него задания. Но нет оснований сомневаться, что роль Центросоюза как главного аппарата массовых заготовок основных продуктов продовольствия и сырья будет расти изо дня в день. Необходимо только, чтобы государство:

а) сделало его центром финансирования торговых операций (не государственных) внутри страны;

б) подчинило ему в финансовом отношении другие виды кооперации, все еще враждебно настроенные против государства;

в) открыло ему в той или иной форме доступ к внешней торговле.

Третьим шагом следует считать открытие Госбанка, как органа регулирования денежного обращения в стране. Развитие товарного рынка и денежного обращения ведет к двум основным результатам:

1) ставит в полную зависимость от колебаний рубля как торговые операции (частные и государственные), так и производственные (тарифы и пр.);

2) превращает народное хозяйство России из замкнутого, самодовлеющего, каким оно было во время блокады – в хозяйство меновое, ведущее торговлю с внешним миром, т. е. зависимое от случайностей колебаний курса рубля.

Но из этого следует, что без приведения в порядок Денежного обращения и улучшения курса рубля наши Хозяйственные операции как внутренние, так и внешние, будут хромать на обе ноги. Госбанк, как регулятор денежного обращения, могущий быть не только кредитором, но и насосом, высасывающим колоссальные частные сбережения, за счет которых можно было бы оборачиваться, обойдясь без новых эмиссий, – этот Госбанк пока еще представляет “музыку будущего”, хотя и имеет по всем данным большую будущность.

Следующим средством поднятия курса рубля должно быть расширение нашего вывоза и улучшение нашего отчаянно пассивного торгового баланса. Надо думать, что привлечение Центросоюза к внешней торговле может лишь помочь в этом отношении делу.

Необходим, далее, внешний заем не только как платежное средство, но и как фактор поднятия внешнего кредита России, а, значит, и доверия к нашему рублю.

Далее, несомненно, облегчили бы дело смешанные торгово‑транзитные и иные компании, о которых писал недавно в “Правде” Сокольников, причем следует тут же заметить, что насаждение промышленных концессий и развитие правильного обмена нашего сырья на иностранные машины и оборудование, о которых так много говорилось в печати одно время, будучи факторами развития денежного хозяйства, сами целиком зависят от предварительного улучшения курса нашего рубля.

Наконец, четвертым шагом следует считать перевод наших предприятий на хозяйственные начала, закрытие и сдачу в аренду мелких бездоходных предприятий, отбор наиболее жизненных крупных предприятий, усиленное сокращение штатов наших непомерно разбухших учреждений, создание твердого материального и денежного государственного бюджета и, как результат всего этого – изгнание собесовского духа из предприятий и учреждений, общее подтягивание рабочих и служащих, улучшение и интенсификация их труда.

Таковы, в общем, те мероприятия, проводимые и подлежащие проведению, совокупность которых составляет так называемую новую экономическую политику.

Нечего и говорить, что, осуществляя эти мероприятия, мы, как полагается, наделали массу ошибок, исказили их действительный характер. Тем не менее, можно считать доказанным, что именно они, эти мероприятия, открывают тот путь, идя по которому мы сможем двинуть вперед хозяйственное возрождение страны, поднять сельское хозяйство и индустрию и укрепить хозяйственный союз пролетариев и трудовых крестьян, несмотря ни на что, несмотря на угрозы извне и голод внутри России.

Первые результаты новой экономической политики, в виде начинающегося расширения запашек, поднятия производительности труда на предприятиях и улучшения настроения крестьян (прекращение массового бандитизма), с несомненностью подтверждают этот вывод.

 

“Правда” № 286, 18 декабря 1921 г.

Подпись: И. Сталин

 

 

 

“Правде”

 

“Правда” родилась в волнах революционного подъема в знаменитые “ленские дни”. Появление на свет массовой рабочей газеты “Правды” в эти именно дни знаменовало собой:

1) ликвидацию периода общей усталости в стране после столыпинской “тишь да гладь”,

2) мощное пробуждение русского рабочего класса к новой, второй после 1905 года, революции,

3) начало завоевания широких масс рабочего класса на сторону большевиков.

“Правда” 1912 года – это закладка фундамента для победы большевизма в 1917 году.

 

И. Сталин

 

“Правда” № 98, 5 мая 1922 г.

 

К десятилетию “Правды” (Воспоминания)