Марк Леви
Дети свободы
Марк Леви
Эпилог
Как-то утром, в сентябре 1974 года, - мне скоро должно было исполниться восемнадцать лет, - в мою комнату вошла мама. Солнце еще только-только встало, и мама объявила, что сегодня я в лицей не пойду.
Удивленный, я сел на кровати. В тот год я готовился к экзаменам на бакалавра, и странно было слышать, что мама предлагает мне прогулять занятия. Но она сказала, что они с отцом уезжают на весь день и хотят, чтобы мы с сестрой поехали с ними. Я спросил куда, и мама взглянула на меня с улыбкой, которая никогда не сходила с ее губ.
– Если ты-по дороге спросишь отца, он, может быть, и расскажет тебе одну историю, о которой раньше всегда молчал.
Мы прибыли в Тулузу в середине дня. На вокзале нас ждала машина, она привезла нас к большому городскому стадиону.
Пока мы с сестрой занимали места на почти пустых трибунах, мой отец и его брат, в сопровождении нескольких мужчин и женщин, спустились по ступеням и направились к трибуне, установленной в центре поля. Там они выстроились в ряд, на трибуну поднялся министр и произнес речь:
В ноябре 1942 года Юго-западная секция ИРС преобразовалась в движение военного сопротивления и сформировала 35-ю бригаду ФТП-ИРС.
Сотни человек, в большинстве своем иммигранты - рабочие и крестьяне, евреи, венгры, чехи, поляки, румыны, итальянцы, югославы, - сражались за освобождение Тулузы, Монтобана, Ажана, участвовали во всех боях, стремясь вышвырнуть врага из департаментов Верхняя Гаронна, Тарн, Тарн-и-Гаронна, Арьеж, Жер, Верхние и Нижние Пиренеи.
Многие из них были депортированы или отдали жизнь за свободу здесь, во Франции, как, например, Марсель Лангер…
Затравленные, обездоленные, вышедшие из безвестности, они стали не только символом братства, закаленного в испытаниях, порожденных расколом народов, но также символом участия в общей борьбе женщин, детей и мужчин, которое способствовало тому, что наша страна, ставшая заложницей нацизма, начала постепенно избавляться от рабского страха, чтобы наконец возродиться к жизни…
Эта борьба, запрещенная законами военного времени, была для этих людей делом чести. Ибо наступает время, когда отдельный человек возвышается над собственной судьбой, презрев раны, пытки, депортацию и даже самое смерть.
Мы обязаны сделать так, чтобы наши дети узнали, с какой отвагой эти скромные люди защищали основные человеческие ценности и сколько жертв они принесли на алтарь свободы, заслужив тем самым право быть вписанными в славную историю Французской республики type="note"[28].
Закончив речь, министр приколол медали к их пиджакам. Когда настала очередь одного из награжденных, который выделялся в этой группе ярко-рыжими волосами, на трибуну поднялся какой-то человек в темно-синей форме Британских воздушных сил и белой фуражке. Подойдя к тому, кто в далекие военные времена носил имя Жанно, он торжественно отдал ему честь, точно солдат солдату. Вот так снова встретились глазами бывший пилот и бывший заключенный.
Едва сойдя с трибуны, мой отец снял медаль и положил ее в карман пиджака. Затем подошел ко мне, обнял за плечи и шепнул: "Идем, я познакомлю тебя с ребятами, а потом мы поедем домой".
Вечером в поезде, который вез нас обратно в Париж, я заметил, что отец упорно глядит в окно на мелькающие поля, замкнувшись в молчании. Его рука лежала на разделявшем нас столике. Я положил на нее свою, и это было не просто так, - обычно мы с ним нечасто касались друг друга. Он не повернулся ко мне, но в оконном стекле я увидел его отражение, увидел тень улыбки на его лице. Я спросил, почему он не рассказал мне все это раньше, а молчал столько времени.
Он пожал плечами.
– А что ты хотел от меня узнать?
Что я хотел узнать? Хотел узнать, что его звали тогда Жанно, хотел носить его историю в сердце, под школьной формой.
– Многие из ребят погибли в том поезде, да и нам приходилось убивать. Когда-нибудь, позже, я расскажу… а теперь хочу только одного: чтобы ты всегда помнил, что я твой отец.
Да, только много позже мне стало понятно, что он хотел этим сказать. Он хотел, чтобы мое детство было непохоже на его собственное.
Мама не спускала с него глаз. Потом поцеловала его в губы. И по взгляду, которым они обменялись, мы с сестрой почувствовали, как они любят друг друга с первого дня их встречи.
Мне вспоминаются последние слова Самюэля.
Жанно сдержал свое обещание.
Вот и все, любовь моя. Тот человек, что стоит, облокотившись на стойку кафе на улице Сен-Поль, и глядит на тебя со своей доброй улыбкой, - мой отец.
Его товарищи покоятся в земле Франции.
И всякий раз, как кто-нибудь при мне свободно выражает свои мысли в этом свободном мире, я думаю о них.
И тогда я вспоминаю, что слово "Чужой" - это одно из самых прекрасных обещаний этого мира, радужное, многоцветное обещание, прекрасное, как Свобода.
Я никогда не смог бы написать эту книгу, не будь у меня рассказов и свидетельств, вошедших в книги "Подлинная история" (Клод и Реймон Леви, Объединенные французские издатели), "Жизнь французов при Оккупации" (Анри Амуру, Файяр), "Парии Сопротивления" (Клод Леви, Кальман-Леви), "Ни работы, ни семьи, ни родины. Дневник одной бригады ФТП-ИРС, Тулуза, 1942-1944" (Жерар де Вербизье, Кальман-Леви), "Одиссея поезда-призрака. 3 июля 1944 года: страница нашей истории" (Йорг Альтвег, Робер Лаффон), "Schwartzenmurtz, или Дух партии" (Реймон Леви, Альбен Мишель) и "Призрачный поезд Тулуза - Бордо, Сорг -Дахау" (Этюд Соргэз).
Автор благодарит Эмманюэль Ардуэн Реймона и Даниэль Леви, Лоррен Леви, Клода Леви Клода и Полет Урман, Полину Левек Николь Латтес, Леонелло Брандолини, Брижит Ланно,АнтуанаКаро,ЛидиЛеруа, Анн-Мари Ланфан, Элизабет Вильнёв, Брижит и Сару Фориссье, Тину Жербер, Мари Дюбуа, Брижит Штраус, Сержа Бове, Селину Дюкорно, Од де Маржери, Арье Сберро, Сильви Бардо и всех сотрудников издательства "Робер Лаффон" Лорана Зау и Марка Меэнни Леонарда Энтони Эрика Брама, Кемела Биркейна, Филиппа Гуэза Кетрин Хоудепп, Марка Кесслера, Мари Гарнеро, Марион Мийе, Иоганну Кравчик Полину Норман, Мари-Эв Прово и Сусанну Леа и Антуана Одуара
[1]
[2]
[3]
[4]
[5]
[6]
[7]
[8]
[9]
[10]
[11]
[12]
[13]
[14]
[15]
[16]
[17]
[18]
[19]
[20]
[21]
[22]
[23]
[24]
[25]
[26]