В 2005 г. финансирование российского образования в сопоставимых ценах составляло примерно три четверти от уровня 1991 г.
В сравнении с зарубежными странами в России – крайне низкий уровень финансирования образования. Доля расходов на образование к ВВП у нас составляет 3,1 %. В цивилизованных странах данный показатель в 2–3 раза выше. Более низкий уровень расходов на образование – лишь в Таджикистане (2,1 %) и Индонезии (1,2 %).
При этом наш ВВП, во-первых, также еще далек от своего уровня 1990 г. и, во-вторых, в сравнении с ВВП развитых стран – это кошелка нищего: он в 5,5 раза меньше, чем в Германии, в 10 раз меньше, чем в Японии, в 25 раз меньше, чем в США.
По расходам на одного учащегося школы в процентах от подушевого ВВП Россия занимает предпоследнее место в мире – перед Зимбабве.
Расходы на 1 студента в России в 20 раз меньше, чем в Финляндии, и в 40 раз меньше, чем в США.
Содержание 1 заключенного обходится России в 7 раз дороже, чем обучение 1 студента.
Третье. Более того, в условиях нескончаемого ливня нефтедолларов правительство не только снимало свои финансовые обязательства перед образованием, не только держало его на нищенском пайке, но и начинало прямое его обкрадывание.
Документы Минобрнауки объявляли в качестве одного из приоритетов «создание благоприятного инвестиционного климата в образовании». Но это явная демагогия. Во всем мире такой климат создается системой налоговых льгот для образования и его инвесторов. У нас же правительство каленым железом выжигало эти льготы, предусмотренные ранее Законом «Об образовании». Мало того, оно с 2006 г. ввело в образовании налог на землю и имущество. Размер этого налога только по образовательным учреждениям федерального уровня достиг в 2006 г. почти 160 млрд. руб. Тогда как весь федеральный бюджет на образование в 2005 г. составлял 154,5 млрд. руб. Это уже – по ту сторону здравого смысла. Фискальная политика правительства попросту банкротит образование.
Этот инновационный способ банкротства образования входит в сферу рассмотрения уже не экономики, а психиатрии. Что же касается экономики, то наши «гарвардские мальчики» не смогли усвоить знаменитый урок Президента США Ф. Рузвельта, который в годы «Великой депрессии» передал землю университетам. И в настоящее время бюджет почти каждого американского университета либо равен всем нашим федеральным расходам на образование, либо превышает их. Вот два типа отношений к интересам нации.
2. Образование: от социальной нормы – к товару
Концепция либеральных экстремистов о «минимизации роли государства» предполагала не только его прямое уклонение от социальной ответственности за образование, но и перенос всей тяжести образовательных расходов на плечи населения. Отсюда – максимальное расширение платности образования.
В соответствии с названной концепцией наши квазиреформаторы рассматривали образование лишь как «сферу услуг». И естественно – платных. Эту бредовую идею Минобрнауки почти два года усиленно вбивало в общественное сознание. «От термина бесплатное образование, – неоднократно заявлял министр Фурсенко, – надо уходить. Так как бесплатного образования не бывает: за образование платит или государство, или бизнес, или сам учащийся».
Приведенное заявление – или дремучая некомпетентность, или беззастенчивая ложь. Ибо во всем мире вот уже более двухсот лет бесплатным (для населения) называется образование, за которое платит государство – подчеркну – за счет средств налогоплательщиков. Именно такое общепринятое понимание бесплатности образования закреплено в Конституции Российской Федерации.
Иными словами – народ уже заплатил за образование, но наши псевдореформаторы пытаются заставить его платить вторично. Они хотят под видом «борьбы с теневыми потоками в образовании» изъять в карман Минфина те деньги, которые дают родители, чтобы поддержать нищую школу. Школа лишится этих средств, станет еще беднее, и нам придется платить еще и еще раз. И так будет до тех пор, пока народу не перестанут вбивать в сознание лживые понятия. Пока народ наконец не спросит у правительства: какой процент от подоходного и других налогов расходуется на образование? Как впрочем, и на другие социальные сферы – науку, культуру и т.д.
Как отмечал известный экономист М.Г. Делягин, говоря о планируемой реформе образования, «корень зла – в игнорировании специфики образования… Либеральные фундаменталисты воспринимают образование исключительно как часть сферы услуг, принципиально отрицая его особый характер. В образовании (да и здравоохранении) создается не просто добавленная стоимость, но главная производительная сила общества, более важная чем нефть, – человеческий капитал. Реформа не только не исправляет, но и усугубляет эту ошибку, которая действительно хуже любого преступления»[299].
Настойчивое навязывание взгляда на образование лишь как на «сферу услуг» – типичнейшая попытка нашего беспринципного доморощенного либерального фундаментализма превратить любую социальную норму в предмет торга. И вместе с тем это ярчайшее свидетельство его нравственной, духовной извращенности, когда долг, обязанность по отношению к собственной стране и народу преподносится как «услуга».
Такая политика целенаправленно ведет к оскудению человеческого капитала нации, к разделению системы образования на два сектора – для богатых и для бедных. Она консервирует социальное неравенство населения, создает «гетто бедности». Поскольку дети из бедных семей не смогут получить необходимое образование и подняться по социальной лестнице, они обречены навсегда оставаться «детьми подземелья».
Доля платного образования продолжает неуклонно расти. В государственных вузах и техникумах с 2000 по 2005 г. она возросла более чем в 2 раза. В 2006 г. платное образование составляло 61,8 % от его государственного финансирования и 37,5 % от общего объема образовательных услуг. Только за первый год работы Минобрнауки объем платных образовательных услуг возрос более чем в три раза – с 118,8 до 376 млрд. рублей.
Наконец, настойчивые попытки новой антисоциальной образовательной политики ввести платность в общее среднее образование в корне противоречит не только Конституции РФ, но и всей мировой образовательной практике. Весь цивилизованный мир в отличие от нашего правительства понимает, что образование только в малой своей части – сфера рынка. Что оно в целом – всеобщее социально значимое благо. И потому в развитии образования государство и общество заинтересованы даже больше, чем отдельный гражданин, ибо от этого зависят и благосостояние, и конкурентоспособность страны. Наше же правительство, вводя платность среднего образования, подрубает и то, и другое под корень. Своей циничной торгашеской идеологией оно превращает социальную норму в товар, в предмет купли-продажи.
Расширение платности образования в полной мере соответствует стремлению «либеральных необольшевиков» к социальной сегрегации населения. Образование, разделяемое ими на две зоны – для «элиты» и для «быдла», становится средством этой сегрегации. Оно превращается в социальный лифт, опускающий большинство нации только вниз. Оно создает замкнутый круг воспроизводства бедности. Дети из малообеспеченных семей не смогут вырваться из этого круга, так как они не в состоянии заплатить за качественное образование.
Последствия такой «образовательной политики» катастрофичны. Уже сегодня более 800 тыс. детей школьного возраста неграмотны и более 3 млн находятся вне школы. Образовательный уровень нации резко падает. Это – прямое следствие проводимой правительством политики образовательного геноцида.
Как справедливо отмечалось в «Независимой газете», «даже в самых отсталых странах (за исключением разве что "несостоявшихся государств", где царит полная разруха) среднее образование делают бесплатным. С такой образовательной политикой – опорой либеральных фундаменталистов мы твердо держим курс на "несостоявшееся государство". Ведь, как уже отмечалось, по расходам на одного учащегося средней школы в процентах от подушевого ВВП Россия уже сегодня занимает предпоследнее(!) место в мире – опережая лишь Зимбабве»[300].
3. Отсечение социальных целей образования
Нынешнее поколение временщиков-управителей, вышедшее из шинели «экономического необольшевизма», видит в экономике (как и в рынке) самоцель (впрочем, вполне корреспондирующую с их личными целями). В силу своей политической, социальной, гуманистической оскопленности они не могут или не хотят понять, что конечная цель развития экономики – это не прибыль, не пополнение золотовалютного запаса (и заодно собственных карманов), а благосостояние нации, т.е. в самом прямом смысле социальная цель.
Таковы же конечные цели и образования. И их отсечение в образовательной политики выбрасывает из образования самую его суть.
При устранении из Закона «Об образовании» всех и всяческих льгот для учащихся, в том числе и с нарушениями здоровья, при отсутствии в реальной образовательной практике ранее многократно декларированной социальной поддержки детей малодоходных семей (которая сегодня – практически непосильная задача для подавляющей части регионов и муниципалитетов) становится очевидным одно. Вся социальная политика в образовании сводится к социальной селекции по имущественному принципу и состоянию здоровья.
Документ, подготовленный министерством, по существу, снимал социальные цели образовательной политики и что много опаснее – в корне выворачивал социальнуюсоставляющую этой политики. Если ранее ключевыми словами этой составляющей были «социальная поддержка» – ученика, учителя, образовательного учреждения, то теперь была принята жесткая установка на их селекцию. Теперь господствует идеология отбора и отсева, деления на успешных и неуспешных, коих надлежит выбраковывать в лучших традициях социального дарвинизма.
Но что такое социальный дарвинизм в образовании? Это – возрождение недавнего геноцида собственного народа. Геноцида в данном случае средствами образования.
Особенно наглядно этот воинствующий социальный дарвинизм проявился у руководства Минобрнауки в отношении к начальному профессиональному образованию. Оно потребовало освободить ПТУ от «обременения социальными обязательствами», которые, по его мнению, «мешают профессиональной подготовке кадров».
Известно, что ПТУ всегда решали важнейшие социальные задачи поддержки наиболее бедной части учащихся, поскольку свыше 90 % их контингента – дети из малообеспеченных семей или вообще не имеющие родителей. Государство всегда высоко ценило эту социальную миссию ПТУ, всегда – и во время войны, и в период обвала 1990-х гг. оказывало их учащимся посильную помощь, организуя питание и обеспечивая обмундированием. Теперь же, когда казна не знала, куда девать свалившиеся в нее деньги, Минобрнауки считало, что нужно прекратить питание беднейших учащихся ПТУ, ибо оное – «помеха их профессиональной подготовке». (И это при том, расходы на питание одного учащегося ПТУ смехотворны. Они составляли 90 рублей в месяц.) Это верх и социального цинизма, и профнепригодности. Поскольку нищая, голодная система ПТУ по определению не может производить конкурентоспособный продукт.
В условиях катастрофического дефицита квалифицированных рабочих кадров в стране данное обстоятельство, однако, не волнует ни министерство, ни правительство. Они обвально сбросили ПТУ в регионы, без необходимой финансовой поддержки, без всяких нормативно-правовых гарантий их сохранения и развития. На вопрос корреспондента одной из газет: «Просчитывало ли Минобрнауки последствия и риски такой акции», высокопоставленный чиновник министерства спокойно и холодно ответил: «Нет».
Так проводятся у нас и образовательная, и другие социальные реформы. В результате мы видим массовую ликвидацию ПТУ в регионах, продажу их имущества «с молотка» и выбрасывание учащихся на улицу. Такая вызывающе безответственная, более того, провокационная, каннибальская по своему духу образовательная политика делает государство не только прямым участником разрушения образования, но и организатором системного формирования бедности, социального сиротства, малолетней преступности. Она превращает государство в субъект саморазрушения. Она является провокацией социального взрыва в стране.
4. Коммерциализация образования,
или Тотальное погружение в ГАНО
Политика либеральных экстремистов по «минимизации государства» нацелена также на максимальную передачу государственной собственности в частные руки.
«Либеральные реформаторы» середины 1990-х гг. произвели опустошительный набег на госсобственность в производственной сфере, раздев государство «до трусов». Нынешние «реформаторы» собираются сделать то же самое в социальной сфере, приняв, как отмечалось, в глубокой тайне еще в 2003 г. законопроект под названием «Принципы реструктуризации бюджетного сектора». По этому законопроекту, под видом «совершенствования» организационно-правовых форм учреждений бюджетной сферы, все они, без какого-либо учета специфики образования, науки, культуры, здравоохранения и т.д., тотально погружались в состояние ГАНО (весьма изящная аббревиатура, свидетельствующая об уровне государственного мышления наших «реформаторов»: государственные автономные некоммерческие организации).