Филлис, моя подруга Сара Форбс («Конек») и я укладывали вещи в машину, чтобы ехать в Нью‑Йорк. Это было в понедельник утром. Был прекрасный день, в меру теплый, как все последние дни той зимы. Мы выехали примерно в десять тридцать, заехали заправиться, на почту, потом двинулись по шоссе № 95. Внезапно я заметила, как впереди остановилась машина. Мне показалось, что женщина опускает в багажное отделение шину. Я затормозила, вышла. Вышла и Конек. Филлис осталась в машине, потому что была завалена цветами и корзинками на заднем сиденье. Конек и я сидели впереди.
– Поломка? – спросила я.
– У меня спустило колесо, и я не знаю, как его сменить, – ответила женщина.
– У вас есть домкрат?
Она пошла посмотреть. Это было создание из разряда рассеянных женщин, лет тридцати пяти или около того, волосы всклокочены – казалось, она их никогда не расчесывала. Мне приходилось иногда менять колеса, так что я имела кое‑какое представление о том, как это делается. К тому же мне не занимать ловкости. Кроме того, я отдавала себе отчет, что никто не остановится ради нее. Конек поддерживала меня своим присутствием. Я с умным видом смотрела на бампер. В мозгу вертелось: бамперный домкрат – бамперный домкрат – осевой домкрат… Нет, нет – это из детства, та история с осевым домкратом.
Принесла основную часть домкрата.
– Да… Так, значит, это низ… Это рукоятка… – сказала я.
Конек отыскала низ. Отлично. Они пошли обратно – я установила низ и направилась снова к бамперу – оказалось, что спущено правое переднее колесо. Я поставила домкрат там, где, по моему разумению, удобно будет осуществить балансировку. Господи, подумала я, а ведь машина‑то может ускользнуть. Как… Я провела рукой по бамперу. Слишком толстый, подумала я.
Конек принесла рукоятку.
Я сказала:
– Да, это то, что нужно. Кто бы вот только подсказал, как прикрепить домкрат к бамперу, чтобы он действительно держался. Должна быть инструкция.
– О, инструкция есть! – воскликнула женщина.
Конек пошла обратно – нашла инструкцию, крикнула:
– Да… Есть отверстия…
Я легла на асфальт. О да, отверстие – вот оно. Хорошо. Все сходилось. Рукоятка подходила. Я нашла приспособление, благодаря которому домкрат двигался вверх или вниз. Принялась вращать рукоятку. Потом вдруг, соображая по ходу дела, спросила:
– Машина на тормозе?
– Да, – ответила женщина. Я продолжала вращать рукоятку, и машина стала подниматься. Прекрасно, подумала я.
Так, чуть выше, и можно снимать колесо. Отлично – колесо легко проворачивается. Я вынула рукоятку из домкрата и сняла пластину, защищающую лаги, навинченные на обод.
– Ну, вот и отлично. Сейчас отвинтим все эти…
Провернула рукоятку, чтобы отвинтить лаги, то есть попыталась провернуть.
– Ну‑ка, проверим: по часовой – против часовой… – Как я ни крутила, результата не было никакого. В обоих вариантах это чертово колесо почему‑то проворачивалось. Ну ты и дура. Ведь ты слишком высоко подняла машину.
Мои девчата прилагали неимоверные усилия, чтобы колесо не проворачивалось, – все впустую. Я подошла к домкрату, изменила положение приспособления «вверх‑вниз», потом снова вставила рукоятку в отверстие. Качала, качала, но машина почему‑то не опускалась. Что ж, подумала я, не желая окончательно расписаться в своей глупости, можно снять ее с домкрата, если изменю положение колеса, запустив двигатель и подав немного назад. Я вновь принялась раскручивать домкрат – уже теряя хладнокровие.
– Слушай, а правильно ли мы крутим? В какую сторону ты раскручиваешь гайку? – Я призадумалась. Так – эдак. – Сходи‑ка, Конек, за моей сумочкой, достань бутылку и выясни, каким образом откручивается пробка.
Конек выполнила мою просьбу. Против часовой стрелки.
– Ну а теперь постарайся не дать колесу провернуться. – Я приложила последнее – неимоверное и отчаянное – усилие, чтобы отвинтить гайку. Они пытались удержать колесо. Мы потерпели фиаско. Безнадежно.
– Нам нужна помощь.
Я обошла машину, выйдя на проезжую часть автострады, и подняла руку. Конек и хозяйка машины сделали то же самое. Мимо нас одна за другой – ни на мгновение не задерживая ход – проезжали машины, за рулем которых сидели мужчины. Промчался – на очень высокой скорости – грузовик. Вот она, эмансипация, подумала я. Мы так жаждали ее!
Вдали на дороге показался еще один грузовик…
На сей раз я вышла на середину нескоростной полосы и подняла вверх обе руки. Шофер грузовика затормозил – проехав еще метров двести, – вышел. Молодой стройный негр. Я двинулась ему навстречу.
– Спустило колесо… Мы никак не можем отвинтить гайки… И еще домкрат никак не опущу.
– Хорошо, хорошо, – прервал он меня. – Машина на тормозах…
– Да, сэр, – подтвердила я.
Он опустил домкрат. И крутил по‑другому и очень уверенно.
– Как вам удалось?
– Надо просто слегка ударить, мэм, потом вверх – или вниз (сопровождая объяснение жестами).
– Да, – сказала я, думая: ударять‑то я ударяла. Может, я просто утратила самообладание?
Как бы там ни было, колесо стало опускаться, и лаги соскочили. Потом водитель снова поднял машину вверх и надел запасное колесо, которое у него крутилось свободно. Навинтил на обод гайки и, удерживая их гаечным ключом, зажал шину, чтобы подвинтить одну гайку. Замечательно, восхитительно – как в балете. Как это здорово – уметь заменить шину, знать, что нужно делать. Снимаю шляпу – и приятно, и достойно уважения.
– Знаете, мэм, мисс, вы так похожи… Знаете, так похожи…
– Вы угадали, – сказала я, наклоняясь вперед и продолжая наблюдать за его работой.
Круть, круть… Он не слышал меня.
– Вы… похожи на Кэтрин Хепберн.
– Я не похожа, я – она и есть.
– Есть что?
– Она…
Он издал стон, потом поднял на меня глаза. И простонал еще раз.
– Нет… нет. Такого не бывает…
– Да, я – она…
И снова стон. И – смех и свист.
– Я просто не могу поверив в это.
– Я докажу. Конек, на переднем сиденье целая кипа корреспонденции, там есть письмо, принеси.
Мы показали шоферу письмо – внутри лежал счет, на котором была отчетливо напечатана моя фамилия. Как он внутренне ни сопротивлялся, мы его вроде бы убедили. Однако он был просто не в силах поверить и, укладывая шину в багажник, продолжал охать, ахать и «ничегосебекать».
– Я докажу. Назовите ваше имя. Я пошлю вам свою фотографию.
Он назвался – Роберт Чэтмен. Живет в Джерси. Вот адрес.
Мы пожали ему руку. Он пошагал к своему грузовику, обернулся.
– До свидания, – сказала я. – Вы просто молодец!
Он крикнул навстречу ветру:
– Невероятно!.. Не верится. Ехал порожняком, чуть не спал за баранкой и вот – останавливает тебя женщина, и не кто‑нибудь, а именно сама Кэтрин Хепберн!
Я пошла обратно к «своим девочкам».
«Не верится», – бормотала я. Мы прилагаем максимум усилий – все впустую. В приступе отчаяния пытаемся остановить кого‑нибудь – впустую. Потом вдруг, когда мы уж были готовы сдаться, мимо проносится громадный трейлер, останавливается. Появляется мужчина, и не какой‑нибудь, а – истинный джентльмен.
Можно ли еще употреблять это слово?