Историческое знание может конституироваться как по образцу социального знания, изучающего объективные законы развития общественных структур и институтов, так и по образцу гуманитарного знания, раскрывающего мотивы и цели человеческих поступков, психологическую подоплеку исторических событий. Выделенная тенденция исторического исследования, которая расщепляет исторический процесс на процессы, происходящие в социальных структурах, с одной стороны, и деятельность индивидов, с другой, ставят в центр методологических исследований (в их наиболее широком смысле) проблему соотношения условий и обстоятельств людей, объективированных в наличных общественных институтах, с мотивацией и человеческим смыслом исторических событий.
Эта проблематика исторического познания в том или ином виде рассматривается различными школами и направлениями, которые предлагают свои способы ее решения. Интересно, что ракурс рассмотрения меняется на протяжении эволюции исторического исследования, в последние полтораста лет выдвигая на первый план различные стороны, срезы взаимодействия объективных и субъективных составляющих исторического процесса. При этом выбор исследовательского ракурса зависит как от внутринаучных, так и от социокультурных феноменов.
В основе построения исторического знания по типу социального лежат следующие внутринаучные факторы:
– идея естественного социального порядка, ориентированная на объяснение объективных закономерностей, результатов взаимодействия субъектов истории;
– трактовка исторических процессов по аналогии с работой механизма, где связь социальных “атомов” (личностей) подчиняется законам, близким по жесткости законам ньютоновской механики и лапласовскому детерминизму;
– ориентация на универсализм и монизм в объяснении исторического процесса;
– широкое использование точных математических и статистических методов для изучения исторических событий;
– признание индифферентности позиции историка по отношению к изучаемой им реальности и т.д.
Выделенные внутринаучные критерии построения исторического знания по типу социального сформировались под воздействием таких вненаучных, социокультурных факторов как:
– этика протестантизма;
– индустриальный тип общества;
– направленность социализации личности ученого на разумный эгоизм и индивидуализм;
– принципы объективности, рационализма и универсализма классической буржуазной философии и т.д.[ccxxviii]
Альтернативой такому способу построения исторического знания стала историческая наука, ориентированная на нормы и идеалы, предмет и методы гуманитарного знания, важнейшими внутринаучными критериями которого являются такие, как:
– идея ценностного исследования движущих сил исторического процесса, сопряженного со стремлением к пониманию исторических фактов в герменевтическом смысле;
– указание на зависимость содержания исторического знания от позиции ученого, его ценностной ориентации, выражающееся в принципе относительности при построении исторического знания;
– исследование повседневности как области реального взаимодействия объективного и субъективного;
– использование не только количественных, но и качественных методов исследования и т.д. (в частности, антропологические методы, просопографическая методика и т.д.).
Такое направление концептуализации исторического знания задается осознанием онтологического плюрализма в социальной жизни в результате возникновения современных проблем; расширением предметной области исторического исследования миром повседневности; изменением методологической позиции историка в результате кризиса в ходе “самоидентификации” его личности.
Несмотря на свою специфику, эволюция исторического знания подчинена общим закономерностям генезиса социально-гуманитарного знания.
Ярким доказательством истинности этого тезиса является генезис одной из влиятельнейших школ исторического познания – школы Анналов.
Как известно, создатели школы Анналов М.Блок и Л.Февр в начале 30-х гг. XX века выступили с последовательной критикой позитивистской истории как истории событийной, “истории-пересказа” политических событий и биографий ярких исторических личностей. Они расширили исследовательскую проблематику до анализа всей социальной сферы как целостности с акцентом на изучение устойчивых социальных, экономических, ментальных структур. Новый, по сравнению с позитивистским, взгляд на объект исторического познания требовал расширения методов исторического исследования: наряду с традиционными (текстология, палеография, эпиграфика) появляются статистические методы, заимствованные из социологии.
Второй этап генезиса школы Анналов (1956–1969 гг.) связан с разработкой “новой концепции социального”, выдвинутой лидером этой школы Ф.Броделем. Ф.Бродель продолжил изучение истории как синтеза различных типов истории, основанных на множественности социального времени.
На поверхности исторического исследования фиксируются факты; события, происходящие в короткие промежутки времени, т.е. микроистория. Глубже историк имеет дело с конъюнктурной историей, выделяющей ритмы экономических, демографических, политических событий “средней срочности”. И, наконец, структурная история, охватывающая века, со своими долго не изменяющимися ценностями. Взаимодействие этих типов истории дает ответ на вопрос о глубинных причинах исторического процесса, о движущих силах. Ф.Бродель отдает первенство структурной истории, глобальной истории больших длительностей и социальных пространств. Ценностно-смысловая мотивация исторических событий, рассматриваемая в микроистории, отходит на задний план исторического познания. Соответственно, математическое моделирование, статистические и структуралистские методики исторического исследования становятся приоритетными.
Третий этап развития школы Анналов начался в 70-е гг. и связан с творчеством Э.Ле Руа Ладюри, Ж.Ле Гоффа, М.Ферро, характеризуется отходом от целостного восприятия истории к многообразию равноценных исследовательских подходов. Изменение акцентов исторического познания в этом случае во многом связано с утерей в массовом обществе традиционной идентификации статуса индивида с общностями глобальной истории (нация, государство, партия и т.д.), с ростом интереса к неравновесным социальным структурам, к конфликтам, к феномену власти во всем многообразии ее проявлений.
Оказалось, что микромир повседневной жизни индивидов, сеть социальных отношений и типов поведения в социальных группах является не просто поверхностным выражением наличных экономических, социальных, властных структур, как казалось прежде, а тем местом, где рождаются новые социальные общности, происходит становление новых структур в их диалоге или конфликте со старым.
Такой исторический объект, каким является микромир повседневности, в центре которого стоит индивид, позволяет по-новому взглянуть на подоплеку исторических событий, их смысл и интерпретацию. Многообразие исторической реальности задается не столько рациональными, материальными интересами, сколько принципами, идеями, предрассудками ментальности субъектов. На смену математическому моделированию, клиометрике приходят антропологические методы, просопографическая исследовательская техника, методика интервью-воспоминаний. Тем самым открываются новые возможности рассмотрения краткосрочных и среднесрочных исторических процессов.
В ситуации социокультурного плюрализма важное место занимает прояснение границ применимости традиционных и новейших приемов исторического исследования, их взаимодополнительности в поисках многозначной исторической истины. В этой связи, на наш взгляд, остается актуальной идея синтеза микроисторий, конъюнктурной и структурной истории, предложенная Ф.Броделем с учетом изменившихся исторических реалий.
Вырисовываются контуры исторического исследования, дифференцированные в соответствии в различными типами истории, “временами истории” по Ф.Броделю, с одной стороны, и взаимодополняющие друг друга, с другой.
На уровне микроистории происходит синтез современных исторических школ и направлений, изучающих как вековые исторические тренды, так и короткие циклические фазы исторических событий и фактов. Микроистория, в современном ее понимании, является областью реального взаимодействия структурной и конъюнктурной истории, истории больших длительностей и среднесрочных изменений и потому становится синтезирующим началом, определяющим концептуализацию исторического познания.