Психологическая наука, быть может, острее, чем другие, нуждается в самоопределении относительно методологической и мировоззренческой ориентации на образцы естествознания либо гуманитарного знания. Острее, поскольку от этого выбора зависят способы работы с конкретными живыми людьми (а не с текстами, продуктами культуры, экономическими процессами или политическими организациями – как это происходит в других областях социально-гуманитарного знания). По мере развития психологии и расширения спектра возможностей ее влияния на практику, по мере совершенствования прикладных областей психологической науки вопрос об адекватности ее методологического инструментария объекту исследования, неотделимый от философско-мировоззренческих представлений о психической реальности, детерминантах ее развития и функционирования, приобретал все более актуальное звучание. При этом центральной, узловой проблемой, волновавшей психологию на протяжении всего времени ее существования, было понимание ее собственного предмета исследования. Душа, сознание, поведение, рефлексы, бессознательное. психические образы, переживания, смыслы, ориентировочная деятельность, целостная личность..? Именно поиск действительного предмета психологии и связанные с ним вопросы о методах и научном статусе психологического познания объединяли и противопоставляли друг другу ученых, научные школы, а позднее и психотерапевтические сообщества. Между тем решение этих фундаментальных для любой науки, но обостренно значимых и перманентно актуальных для психологии проблем всегда так или иначе выражало тенденцию к предпочтению естественнонаучной либо гуманитарной парадигмы в мышлении психологов.