Многообразие этических учений эпохи феодализма при сравнительном анализе может быть сведено к трем типам: религиозно-ортодоксальному, религиозно-еретическому и светскому.
Главенствующее положение занимали ортодоксальные, как правило, религиозно-этические концепции, наиболее прямо выражавшие интересы господствующих сословий.
Оппозицию ортодоксии составляли религиозно-еретические и философско-этические учения средневекового свободомыслия. Ереси служили идеологическим обоснованием движений против эксплуататоров, выражая чаяния угнетенных масс. Учения представителей средневекового свободомыслия подрывали самые основы ортодоксальных учений.
Главной проблемой, из которой закономерно возникали все остальные вопросы средневековой этики, была проблема «бог и человек». В религиозно-мифологизированной форме этого противостояния и взаимосвязанности решались вопросы сущности, возможностей, смысла жизни человека, его места в мире и обществе.
Ортодоксальные религиозно-этические учения концентрировали в себе идеологическое обоснование претензий господствовавших сословий на духовное руководство народом и потому пронизаны религиозно-дидактическими наставлениями. В них строго кодифицированы дозволенное (одобряемое), порицаемое и недозволенное (запретное) в поведении и образе жизни человека. Жизнь человека, с точки зрения ортодоксальной этической концепции, целиком зависит от воли божества, готового в любой момент покарать отступника от веры и прийти на помощь истинно верующему. Человек постоянно находится под бдительным, неподкупным и недремлющим взором божества: он обязан об этом помнить и жить в «страхе божием». Чувством, которое в первую очередь эксплуатировалось религиозно-этическими концепциями, был страх перед гневом бога, страх, за-
ставляющий следовать вечным и неизменным заповедям бога, страх перед толкователями его велений—жрецами и священниками, наставниками и исповедниками.
Однако в ортодоксальных учениях подчеркивалось не только всемогущество божества и неотвратимость божественной кары, но и любовь бога, его бесконечная доброта и милость по отношению к тем, кто выполняет его заповеди. Истинно верующий мог рассчитывать на благоволение бога к его земным делам. Любовь к богу рассматривалась как одна из главных добродетелей.
Безусловное подчинение воле бога, следование его предначертаниям от рождения до смерти позволяли надеяться на посмертное спасение души. Даже создатели наиболее абстрактных идеалистических концепций средневековья (Нагарджуна, Шанкара) при переходе к этическим проблемам отступали от философии в пользу религии, отдавая первенство вере в божество. Потустороннее воздаяние бессмертной душе в соответствии с заслугами или прегрешениями—необходимый заключительный этап в ортодоксальных концепциях. Учение о предопределении снимало проблему свободы воли, а вместе с ней и проблему морального выбора.
Попытки ортодоксальных мыслителей сочетать идею предопределения и свободу выбора человека между добром и злом приводили к сложной казуистике и разрешались либо формально, либо путем прямого отступления от рационализма к иррационализму и мистике. Более поздние из подобных концепций в исламе и христианстве пытались сочетать учение о предопределении с использованием идей Аристотеля (ал-Газали, Фома Аквинский). Уязвимость и неизбежная ограниченность религиозно-этического рационализма, усиление философско-рационалистической критики подобных аргументов представителями средневекового свободомыслия обусловили усиление апофатического обоснования религиозно-этических концепций.
Господствующее положение ортодоксальных религиозно-этических концепций поддерживалось установлениями церкви и государственными законами. Наставниками в морали были, как правило, представители духовенства: приходской кюре, магистр богословия, суфийский шейх, гуру, учитель-конфуцианец. Таким образом заранее исключался равный диалог с неортодоксальными концепциями. Монополия на образование и воспитание была одной из первостепенных забот духовных властей. Только слабость позиций ортодоксального учения обусловливала относительную терпимость в отношении к инакомыслию. Укрепление позиций ортодоксии приводило к преследованию крамолы в идеях и действиях.
Прямая оппозиция ортодоксальной доктрине, начиная от сопротивления диктату освященного религией и традицией авторитета до развернутых философско-этических концепций, была
направлена на то, чтобы теоретически обосновать право человека на свободный выбор между добром и злом. В большей части концепций средневекового свободомыслия вопрос о существовании божества не обсуждался: речь шла только об ограничении божественного произвола, о доказательстве отсутствия прямого вмешательства бога в дела людей, об отведении богу места либо первопричины, от которой можно абстрагироваться при конкретном анализе человеческого поведения, либо перводвигателя, не создающего, но лишь упорядочивающего мир.
Только наиболее радикальные мыслители на Востоке и Западе утверждали совечность материи и бога-первопричины, ограничивали божественный произвол, подчиняя божество закону необходимости (Ибн Сина, Ибн Рушд, Сигер). Вопреки преследованиям материалистические традиции сохранялись в Индии и Китае.
Для учений передовых мыслителей средневековья типично утверждение о естественном стремлении человека к добру и отвращении от зла, утилитарно-практический подход к оценке поведения человека. Их взгляды рационалистичны: разум определяет нравственную ценность поступка.
Суждение о смертности индивидуальной души приводило к поиску земного обоснования смысла жизни человека. На этом направлении впервые прокладывается путь к секуляризации морали (Ибн Рушд, Сигер Брабантский). С идеей посюсторонности целей и смысла жизни оказывалась связана оптимистическая вера в возможности человека. Выдвижение в качестве нравственного образца крестьянина и ремесленника впервые появилось не в философско-этических концепциях, а в произведениях художественной литературы (Фархад-строитель у Низами и Навои).
Новым явлением в этической мысли средневековья был интерес к нравственным чувствам, внутреннему нравственному миру личности. Ортодоксальная религиозно-этическая концепция в своем практическом, учительном, выражении широко использовала понятие греха и покаяния. Сама обращенность к внутреннему миру личности, необходимость самооценки не могли не пробуждать развитие моральной рефлексии. Но раз возникнув, она имела, как и любое духовное качество личности, тенденцию к самостоятельному развитию. Процесс развития личности далеко не всегда соответствовал целям религиозно-нравственного воспитания (достаточно указать на песни вагантов, на ереси, возникавшие в монастырях, на ситуации неуправляемой эмоциональной массовой экзальтации). Средневековая литература способствовала становлению морального самосознания личности. Следствием этого было возрастание чувства собственного достоинства.