В трагедии «Пентасилея» [1806—1808] мы еще раз находим «модернизацию античного»,
начало к-рой теоретически было положено Фр. Шлегелем. Клейст думал, что вложил свое самое сокровенное и ценное в эту трагедию первобытной царицы амазонок, которая собственными руками терзает тело Ахилла, любимого врага, раздираемая ненавистью-любовью, вынужденная разрушить собственное счастье; в смятении своих чувств она выявляет роковое единство радости и горя, нежности и жестокости. Эта драматическая поэма развертывается в одном только действии, проявляя всю мощь языковых средств Клейста.
__________________________________________________________________________________
Георг Лукач «Трагедия Генриха фон Клейста» // К истории реализма (1939г)
ОБЯЗАТЕЛЬНО УЧИТЫВАЙТЕ, что:
Георг (Дьёрдь) Лукач (при жизни в СССР – Георгий Осипович Лукач) - марксист, коммунист, социалист и прочая, и прочая. Так что его отношение к изучаемому предмету – соответствующее политическому мировоззрению. Так что читаем этот конспектик аккуратно и осмысливаем по-своему.
<…>В двух других эротических драмах («Амфитрион» и «Пентесилея») Клейст идет по новому пути, имевшему большие последствия для немецкой драмы. Чтобы получить возможность пластически, выпукло изобразить совершенно эксцентрические, доходящие до мономании страсти, Клейст создает в этих драмах "свой собственный", им самим изобретенный социальный мир. Государство амазонок в "Пентезилее" совершенно фантастично. Страсть Пентезилеи вырастает не в реальном мире, как страсти героев Шекспира и Гете. Ее страсть - порождение одинокой, замкнутой души поэта, человека, изолированного и сознательно изолирующего себя. В полной противоположности к великим поэтам прошлого Клейст искусственно сочиняет социальную среду, подходящую для изображаемой страсти и якобы объясняющую ее. <…> Для истории немецкой драмы "Амфитрион" и "Пентезилея" были поворотным пунктом еще в одном отношении. Сюжеты их заимствованы из античности, но античность эта модернизована и лишена присущего ей гуманизма. Они привносят в древность анархию чувств, характерную для эпохи нового, буржуазного варварства. <…> "Пентезилея" является типическим продуктом новой фазы развития Клейста еще и в том отношении, что чисто субъективный, мономанический характер индивидуальной страсти подчеркнут здесь самым решительным и последовательным образом. Пентезилея и ее амазонки врываются, как безумный ураган, в битвы Троянской войны. Ни троянцы, ни греки не знают, за кого и против кого бьются амазонки. Во время этой бессмысленной борьбы Пентезилея отделяется от амазонок, Ахилл - от греков. Они разыгрывают свою трагедию любовной ненависти, ненавидящей любви вне времени и пространства, оторванные от своего народа, в атмосфере недоразумений и взаимного непонимания. Эта драма - грандиозный гротеск; целое войско со своими боевыми колесницами и слонами играет в ней роль простого реквизита. Пентезилея в ярости направляет свои силы против Ахилла. <…> Клейст неоднократно подчеркивает чисто субъективный характер драматической необходимости, царящей в его пьесе. Приведем в качестве примера хотя бы тот момент, когда амазонки должны бежать от греков, но Пентезилея не хочет этого:
Мероя: Но разве бегства путь уж ей закрыт?
Верховная жрица: Закрыт,
Когда ничто ее извне не держит,
Лишь сердце безрассудное ее!
Протоя: В нем - рок ее.
Так как страсть изолирует обоих протагонистов драмы, так как оба они целиком погрузились в свою мономанию, действие - вполне в стиле Клейста! - может состоять только из целой цепи блужданий. Побежденная Пентезилея считает себя победительницей в единоборстве с Ахиллом; Ахилл готов разыграть с ней любовную сцену на основе этого обмана. Когда обман разоблачается, и гневная Пентезилея жаждет мести, слепо влюбленный в нее Ахилл думает, что поединок с Пентезилеей только внешняя форма, необходимая (во исполнение закона амазонок) для того, чтобы он, побежденный в этом поединке, мог стать счастливым супругом Пентезилеи. Но Ахилл погибает в этом поединке, а Пентезилея, очнувшаяся от кровавого дурмана, убивает себя.