Французский материализм XVIII в.

Начиная примерно с середины XVIII в. во Франции появляется плеяда мыслителей-просветителей, многие из которых были также и замечательными представителями философского материализма. Французский ма­териализм XVIII в. — новая историческая ступень в развитии материалистической философии, существенно отличающаяся от предшествующих материалистиче­ских учений.

Английский материализм XVII в. имел в значитель­ной мере аристократический характер, его учение пред­назначалось для избранных. В Голландии Спиноза пи­сал свои сочинения на латинском языке, недоступном для широких масс. Напротив, французские материали­сты XVIII в. — Ламетри, Гельвеции, Дидро, Гольбах — несут свои идеи в широкие круги городского общества. Они непосредственно обращаются не к государям со­временной им Европы (хотя не упускают случая за­интересовать их своими взглядами) и не только к чита­телям из дворянства, но и к массе читателей из класса буржуазии. Они излагают свои философские взгляды не в форме ученых трактатов и специальных статей, а преимущественно в форме широкодоступных изда­ний—словарей, энциклопедий, памфлетов, полемиче­ских статей и т. д. Во всех этих изданиях, написанных на национальном языке — французском, к мастерству изложения присоединяется сила нравственного убежде­ния и публицистического негодования.

Особенно большое значение для возникновения ма­териализма во Франции имело развитие философии в предшествующем столетии в Англии. Французские ма­териалисты опирались на широкое развитие свободо­мыслия в Англии. За яркими фигурами Ламетри, Гель­веция, Дидро, Гольбаха стоят не менее яркие и значи­тельные по своему идейному влиянию фигуры англий­ских просветителей Толанда, Тиндаля, Шефтсбери.

Еще значительнее было воздействие во Франции философских идей Локка. Его «Опыт о человеческом разуме» стал для французских материалистов XVIII в. одним из важнейших теоретических источников. Осо­бенное значение получили учение Локка об опытном происхождении знания, критика декартовского учения о врожденных идеях, а также материалистическое в целом понимание самого опыта. Так же важны были педагогические и политические идеи Локка. Если, как учил Локк, душа человека при его рождении есть чи­стая доска, на которой лишь опыт начинает впервые наносить свои письмена, то отсюда следовало, что со­вершенство человеческой личности обусловливается воспитанием и политическим устройством общества. Усвоив локковскую теорию материалистического сенсуализма и эмпиризма, французские материалисты освободили ее от колебаний в сторону агностицизма и рационализма.

Но английский материализм не был единственным теоретическим источником для Ламетри, Гельвеция, Гольбаха и Дидро. Другим важным источником мате­риалистических идей были для них механистический материализм физики Декарта, а также материалисти­ческое учение Спинозы о природе, субстанции и ее атри­бутах, о человеке, о душе и ее отношении к телу.

Французский материализм XVIII в. не просто продол­жал материалистические традиции, порожденные обще­ственно-историческим развитием Англии, Франции и Нидерландов, он развивал эти традиции дальше, вы­двигал новые идеи. Для великих материалистов XVII в. главной научной опорой материалистической мысли были механика и астрономия. Для французских мате­риалистов наряду с механикой такой опорой становятся также медицина, физиология и биология. Открытия и идеи Ньютона, Эйлера, Лапласа, Лавуазье, Бюффона и других выдающихся ученых образуют естественно­научную основу философских обобщений французских материалистов XVIII в.

Еще более оригинальны этические и общественно-политические взгляды французских материалистов. И в этой области они продолжают дело великих мыслителей XVII в. Гоббса, Спинозы, Локка. Однако эти учения в значительной мере утрачивают в философии

француз­ских материалистов тот абстрактно-натуралистический характер, какой они имели у писателей XVII в. У Гоббса руководящее человеком стремление к самосохранению выводится еще из аналогии с механической инерцией физического тела, у Гельвеция же и Гольбаха!] «интерес» рассматривается как специфически человеческий двигатель поведения.

Мыслители XVII в. признают науку и философию достоянием и задачей небольшого числа ученых, резко выделяющихся и возвышающихся над большинством народа. Напротив, в понимании французских материа­листов философия не достояние избранных, а дело

об­щественное. Идеи Гельвеция, Гольбаха, Дидро созре­ли не в тиши изолированных кабинетов, они возникли, отшлифовались, нашли литературную форму выраже­ния в политических салонах Гольбаха и Гельвеция, в полемике и столкновении близких друг к другу, но не тождественных мнений. Более того, авторы этих идей образовали объединение, выражавшее образ мыслей целой группы философов. Само слово «философы» ста­новится в это время в устах врагов буржуазного про­свещения кличкой определенной философской партии, или группы. «Философами» именовали просветителей. Это слово вызывало восхищение и одобрение одних и непримиримую ненависть других.

Учение французского материализма о природе

 

Философия французского материализма слагается из материалистического учения о природе и из уче­ния о человеке и обществе. Зачинатель французского материализма XVIII в. Жюльен Офре Ламетри (1709—1751) в общей форме высказал почти все идеи, которые впоследствии были развиты, обогащены, конкретизированы Гельвецией, Дидро, Гольбахом и некоторыми естествоиспытателя­ми— Бюффоном, Мопертюи и др.

Ламетри доказывал, что не только всякая форма неотделима от материи, но и всякая материя связана с движением. Лишенная способности движения, кос­ная материя есть лишь абстракция. Субстанция в ко­нечном счете сводится к материи, в природе которой ко­ренится не только способность к движению, но и все­общая потенциальная способность к чувствительности или к ощущению. Вопреки учению Декарта Ламетри не только стремился доказать одушевленность животных, но вместе с тем указывал на материальный характер самой одушевленности — животных и человека. Хотя для нас, утверждал Ламетри, в настоящее время еще непонятен механизм, посредством которого материя наделяется свойством ощущения, но несомненно, что все наши ощущения обусловлены связью чувства — при посредстве нервов — с материальным веществом мозга. Поэтому никакое ощущение и никакое изменение уже имеющегося ощущения не могут возникнуть без спе­цифического изменения в соответствующем органе

чув­ственного восприятия.

Ламетри лишь наметил ряд основных идей, но не дал их обстоятельного систематического развития. Наи­более систематическим пропагандистом философских учений французского материализма стал Поль Гольбах (1723—1789). Плодом взаимного обмена мыслей с друзьями явилась «Система природы» Гольбаха (1770), в написании которой кроме Гольбаха приняли некото­рое участие Дидро, Нежон и др. «Система природы» — самое крупное из числа сочинений Гольбаха, посвящен­ных теории материализма.

Главная мысль трактата — мысль о сводимости¹ всех явлений природы к различным формам движения материальных частиц, образующим в своей совокупности вечную несотворенную природу. Последовательно опровергаются все богословские и идеалистические предрассудки о характере действующих в природе сил и об их причинах.

Основу всех процессов природы составляет материя с присущим ей свойством движения. В «Системе при­роды» различаются два рода движения: 1) движение материальных масс, благодаря которому тела перехо­дят из одного места в другое; 2) внутреннее и скрытое движение, зависящее от свойственной телу энергии, т. е. от сочетания действия и противодействия невиди­мых молекул материи, из которых состоит это тело. Ссылаясь на Толанда, Гольбах доказывает универсаль­ность движения в природе. Во Вселенной все находится в движении. Сущность природы заключается в том, чтобы действовать; если мы станем внимательно рас­сматривать ее части, то мы увидим, что нет ни одной из них, которая находилась бы в абсолютном покое. Те, которые представляются нам лишенными движения, на самом деле находятся в относительном покое. В про­тивовес Декарту, учившему, что движение было сооб­щено материи богом, Гольбах утверждает, что приро­да получает свое движение от себя самой, ибо приро­да — великое целое, вне которого ничто не может суще­ствовать. Материя вечно движется, движение есть не­обходимый способ ее существования и источник таких ее первоначальных свойств, как протяженность, вес, непроницаемость, фигура и т. д.

Материалистическое понимание природы несовме­стимо с допущением каких бы то ни было сверхъестест­венных причин. По убеждению Гольбаха, в природе могут быть лишь естественные причины и действия. Все возникающие в ней движения следуют постоянным и необходимым законам. О тех законах явлений, которые ускользают от нашего наблюдения, мы по крайней ме­ре можем судить по аналогии. Законы причинной связи так же универсальны, как универсально свойство движения в природе. Поэтому, если мы будем знать об­щие законы движения вещей или существ, нам доста­точно будет разложения, или анализа, чтобы открыть движения, которые вступали в сочетание между собой, а опыт покажет следствия, которые мы можем ожидать от них. Над всеми связями причин и действий в приро­де господствует строжайшая необходимость: природа во всех своих явлениях поступает необходимо, согласно свойственной ей сущности. Благодаря движению целое вступает в сношение со своими частями, а последние — с целым. Вселенная есть лишь необъятная цепь причин и следствий, непрерывно вытекающих друг из друга. Материальные процессы исключают какую бы то ни было случайность или целесообразность. Положение о необходимости Гольбах распространяет на поведение человека и на возникновение всех его ощущений и пред­ставлений. Учение это есть несомненно механистический материализм. Поведение человека в обществе и его действия это учение сводит к механической необходи­мости. О существовании особой закономерности и необ­ходимости, порождаемой возникновением общества, французский материализм не подозревает.

Так как в природе все необходимо и так как ничто из того, что в ней находится, не может действовать ина­че, чем оно действует, то отсюда Гольбах выводит отри­цание случайности. В вихре пыли, поднятом бурным ветром, как бы он нам ни казался хаотичным, нет ни одной молекулы пыли, которая расположена случайно; каждая молекула имеет определенную причину, в силу которой она в каждый момент занимает именно то ме­сто, где она находится. Из теории всеобщего детерминизма Гольбах выводит и отрицание порядка и беспо­рядка в природе. Идеи порядка и беспорядка субъек­тивны и представляют собой лишь нашу оценку необ­ходимой и объективной ситуации.

Учение о природе, изложенное в «Системе природы» Гольбаха, получило свое дальнейшее развитие в рабо­тах самого выдающегося представителя французского материализма — Дени Дидро (1713—1784). Дидро про­шел путь от этического идеализма и деизма до мате­риализма в учении о бытии, в психологии, в теории по­знания, а также до атеизма в вопросах религии. Фило­софские сочинения Дидро 40—50-х годов отчетливо отражают эту эволюцию. В написанных позже «Пле­мяннике Рамо», «Разговоре Даламбера с Дидро» и в «Сне Даламбера» изложение теории материализма до­стигает наивысшей воодушевленности, прелести литера­турной формы, изобретательности и остроумия в аргу­ментации. Одновременно с этими философскими сочине­ниями Дидро много писал по вопросам искусства, эсте­тики и художественной критики. В издававшихся им «Салонах», в переписке со скульптором Фальконе, в «Парадоксе об актере» он развил новую эстетику реа­лизма, противопоставив ее теориям эпигонов класси­цизма и натуралистическому пониманию правды. Теоре­тические принципы эстетики Дидро стремился осущест­влять в своих художественных произведениях — в рома­нах и драмах.

Как и другие представители французского материа­лизма, Дидро исходит из положения о вечности и бес­конечности природы. Природа никем не сотворена, кро­ме нее и вне ее нет ничего.

Дидро внес в материалистическое учение о природе некоторые черты и идеи диалектики. Сквозь его воззре­ния на органическую природу пробивается мысль о развитии, о связи протекающих в природе процессов. В ряде вопросов учение Дидро прорывает узкие рамки механистической метафизики. По мысли Дидро, все из­меняется, исчезает, только целое остается. Мир беспре­рывно зарождается и умирает, каждый момент он на­ходится в состоянии зарождения и смерти; никогда не было и не будет другого мира. Отдельные черты диалектики у Дидро были высоко оценены Энгель­сом.

Особое внимание Дидро привлекала проблема ма­териалистического истолкования ощущений. Каким об­разом механическое движение материальных частиц мо­жет порождать специфическое содержание ощущений? На этот вопрос могут быть два ответа: или ощущение появляется на известной ступени развития материи как нечто качественно новое, или же способность, аналогич­ная способности ощущения, должна быть признана свойством всякой материи независимо от формы мате­риального тела и от степени его организации. Соглас­но последнему взгляду, организация определяет только вид одушевления, ноне само качество одушевленности, которое принадлежит материи, как таковой.

Дидро был сторонником мысли о всеобщей чувстви­тельности материи. Как было выше указано, к этому взгляду склонялся уже Ламетри. Позднее непоследова­тельный материалист Робине (1735—1820), автор трак­тата «О природе», также отстаивал учение о всеобщей чувствительности природы и об органических зароды­шах как ее материальных первоэлементах.

Дидро не только выработал четкую формулировку этого учения, но, кроме того, опроверг обычно выдви­гаемые против него аргументы. В «Разговоре Далам­бера с Дидро» он доказывал, что признание того, что различие между психикой человека и животных обусловлено различиями в их телесной организации, не про­тиворечит мысли о том, что способность ощущения есть всеобщее свойство материи.

Развивая этот взгляд, Дидро наметил материали­стическую теорию психических функций, во многом предвосхитившую новейшее учение о рефлексах. По этой теории в способах общения животных и людей между собой нет ничего, кроме действий и звуков. Живот­ное — инструмент, обладающий способностью ощуще­ния. Люди тоже инструменты, одаренные способностью ощущения и памятью. Наши чувства — «клавиши», по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто ударяют по самим себе. В свое время Декарт вы­вел из сходных идей заключение, будто животные суть простые машины. По Дидро, из них следует другое. Человек, так же как и животные, заключает в своей организации нечто автоматическое, и автоматизм орга­нических форм не только не лишен одушевленности, но предполагает возможность ощущения как всеобщее свойство материи. Из инертной материи, организован­ной известным образом, под воздействием другой ма­терии, а также теплоты и движения возникает способ­ность ощущения, жизни, памяти, сознания, эмоции, мышления. Учение это несовместимо с представлениями идеалистов о спонтанности мышления. По мнению Дид­ро, умозаключения выводим не мы: все они выведены природой, мы только регистрируем соприкасающиеся, известные нам из опыта явления, между которыми су­ществует необходимая или обусловленная связь. При­знание независимого от сознания существования внеш­него мира, а также признание способности ощущений отражать свойства внешних вещей не означает, однако, что ощущения суть зеркально точные копии предметов. Уже Фр. 'Бэкон находил, что ум человека по­хож не на гладкое зеркало, а на зеркало шероховатое, в котором вещи отражаются не совсем точным образом. По Дидро, между большинством ощущений и их причи­нами не больше сходства, чем между этими самыми представлениями и их названиями. Вместе с Локком и со всем механистическим материализмом XVII—XVIII вв. Дидро различает в вещах «первичные» качества, т. е. существующие в самих вещах и не зависящие от отно­шения к ним нашего сознания, и качества «вторичные», заключающиеся в отношениях предмета к другим ве­щам или к самому себе. Последние качества назы­ваются чувственными. По разъяснению Дидро, чувст­венные качества несходны с представлениями, которые о них создаются. Однако в отличие от Локка Дидро подчеркивает объективный характер и «вторичных» качеств, т. е. то, что они существуют независимо от со­знания воспринимающего субъекта.