В отличие от Свода законов, где наказание за превышение и бездействие власти устанавливалось только в одной статье, i' ло-жение пошло по пути дифференциации наказания в зависимости от важности дела и сопровождавших оное обстоятельств. Появились превышения и бездействия власти важные, особо важные и неважные (соответственно ч. 1 ст. 370, ч. II ст. 370 и ст. 372). Определение же степени важности целиком предоставлялось на усмотрение суда.
Виновные в превышении и бездействии власти даже в случаях особо важ:ных подвергались наказаниям не уголовным, а исправительным, или взысканиям, установленным ст. 67 Уложения. Легкость наказания за эти преступления имела и теоретическое обоснование. Так, известный криминалист А. Лохвицкий, оправдывая снисходительность законодателя, писал: «Чиновник стоит на законной почве, но в жару отправления должности он перешел предел; часто он не в состоянии измерить степени уклонения своих действий от закона. Притом же слишком строгое наказание за превышение власти, в особенности чиновников исполнительной части, может совершенно подавить в них анергию й произвести другое зло — бездействие власти. А так как бездействие власти наказывается одинаково с превышением, то при строгих наказаниях нельзя было бы найти лиц для занятия известных должностей»''4. Подобное «либеральное» отношение к отнюдь ие либеральным чиновникам было характерно и для су-' дебной практики, и для самодержавия в целом. Эти нормы права еще раз подтверждают правоту ленинских строк: «Самодер-
жавие есть ... самовластье чиновников и полиции и бесправие народа» "'.
Ии теория, ни практика не выработали за долгие годы действия Уложения о наказаниях объективных критериев, позволяю-щих квалифицировать превышение или бездействие власти по ч, II ст. 370 как случаи особой важности: Случаи применения ч. II были крайне редки. Примеров же снисходительного отношения суда к виновным в превышении и бездействии власти можно привести немало. Один из них — дело барона Штакель-берга. Будучи гекенрихтсром (полицейским приставом), он привлек к незаконному освидетельствованию, «сопровождаемому обнажением скрытых частей и сопряженному с определением их половой невинности», 14 девушек по делу об убийстве найденного в лесу ребенка. Основанием к такому превышению власти явилось лишь его подозрение, что «девушки деревни Рома почти поголовно ведут безнравственную жизнь». Судебная палата, рассматривавшая дело, квалифицировала его действия по ч. I ст. 341 (ст. 370 в редакции 1845 года), а кроме того, «в виду крайней его добросовестности в отправлении служебных обязанностей» ходатайствовала в порядке, установленном ст. 145 Устава уголовного судопроизводства, о смягчении наказания. В приговоре Сената по апелляционной жалобе подтверждалось, что такое освидетельствование «не должно быть признаваемо Превышением власти, не могущим иметь, по своему нравственному и бытовому значению, важных для подвергшихся оному последствий» ' , Таким образом, и Сенат не счел его действия особо важными.
В тех случаях, когда должностное лицо совершало действия, наказуемые не только по ст. 370, ио и по другим статьям главы второй за специальные виды превышения власти, то эти последние не поглощали в себе другие, подходящие лишь под общее понятие превышения власти, даже если «все преступные в этом смысле действия обвиняемого были направлены к одной и той же цели»1''. Такие действия квалифицировались по совокупности преступлений.