Институционализм – это в определенном смысле альтернатива неоклассическому направлению экономической теории. Если неоклассики исходят из смитианского тезиса о совершенстве рыночного хозяйственного механизма и саморегулируемости экономики и придерживаются «чистой экономической науки», то институционалисты движущей силой экономики наряду с материальными факторами считают также духовные, моральные, правовые и другие факторы, рассматриваемые в историческом контексте. Другими словами, институционализм вкачестве предмета своего анализа выдвигает как экономические, так и неэкономические проблемы социально-экономического развития. При этом объекты исследования, институты, не подразделяются на первичные или вторичные и не противопоставляются друг другу.
Американский экономист и историк экономической мысли Роберт Л. Хайлбронер, рассуждая о том, что современная экономическая теория «превратилась в царицу социальных наук» и стала единственной отраслью «социальных исследований, по которой присуждается Нобелевская премия», и говоря, что «экономическая наука наконец вышла за узкие пределы ее прежнего царства – царства производства и распределения – и может теперь заявить свои права на обширную территорию, простирающуюся от семейных отношений до спорта, от антропологии до государственного права», имеет, конечно же, в виду «заслуги» именно институционализма.
Нечто подобное мы видим у М. Блауга, который пишет так: «Традиционная теория потребительского поведения... должна быть отвергнута в пользу широкой социально-экономической теории потребления. С различной степенью страстности этот род критики вновь и вновь звучит со стороны сторонников американской институциональной школы, не говоря уже о марксистах». Кроме того, на его взгляд, стремление институционалистов «расширить поле исследования экономической науки» обусловило «недавно возникший интерес к кибернетике, исследованию операций, теории управления, теории организации и общей теории систем».