При этом свойства человеческие приписываются Христу как Богу. Например, "Распяли Господа славы" (1 Кор. 2,8). "Внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он (Бог) приобрел Себе Кровию Своею" (Деян. 20,28). "Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба" (1 Кор. 15, 47). "Мы примирились с Богом смертью Сына Его" (Рим. 5,10). И наоборот, свойства Божеские приписываются Христу как человеку.
Например; "Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах" (Ин. 3,13). В богословии это учение получило наименование "общение свойств", часто в богословской литературе встречается латинское название "соттишса^о 1с11ота1;ит" или греческое "а.упцеб^агтсх.сп.с; тсоу буо|ио1тсоу" (буквально: взаимозамещение свойств). Свт. Григорий Нисский пишет (Письмо Феофилу Александрийскому): "По причине совершенного единения воспринятой плоти и восприемлющего Божества имена взаимно заменяются. Так что и человеческое называется Божиим и Божеское человеческим именем. Посему и Распятый у Павла называется Господом славы. И Поклоняемый от всей твари небесных, земных и преисподних именуется Иисусом". Частный случай "соттимсаНо 1с1юта1ит" — это теопасхистские выражения (вебс, — Бог и яо[ет^со — "страдаю"), в которых говорится о Боге как о субъекте страдания и смерти. Во второй четверти VI века имел место так называемый "теопасхистский спор".
После Халкидонского Собора многие православные (в Константинополе это были "неусыпающие" монахи, акимиты), на словах отрицаясь крайностей несторианства, истолковывали орос Халкидонского Собора в близком несторианству смысле. Они отказывались признавать теопасхистские выражения, например, "Бог был распят" или "Бог умер на Кресте" и т.п. в строгом богословском смысле.
В 20-е годы VI века с требованием признания теопасхистс-ких выражений как критерия правой веры выступили скифские монахи — Иоанн Максенций, Леонтий Иерусалимский и др. Их поддержал император — св. Юстиниан. Их мысль сводилась к тому, что только признание теопасхистских формул способно отвести от Халкидонского Собора обвинение в несторианстве и выразить идею ипостасного единения природ во Христе. Не надо думать, что только в VI веке появляется требование теопасхистских выражений. В Предании Церкви эти выражения встречаются фактически с I века: и в Свщ. Писании есть такие выражения, ими пользовались и отцы Церкви.
Например, Игнатий Антиохийский, один из самых ранних христианских авторов, пишет: "Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего" (Рим. 6,3). Св. Ириней Лионский ("Против ересей"): "Что Само Слово Божие воплотившееся было повешено на древе, это я не раз показал". В Никео-Цареградском Символе веры тоже имеются теопасхистские выражения:
"Верую во Единого Господа Иисуса Христа Сына Божия, Единородного... единосущна Отцу ... и страдавша и погребенна". Страдание и погребение в Символе веры усваиваются Сыну Божию как субъекту этих состояний человеческой природы Спасителя.
Православное богословие никогда не допускало мысли о страдании во Христе Божеского естества. Одним из свойств Божественной природы является ее бесстрастие, поэтому страдательные состояния Господа Иисуса Христа не могут быть отнесены к Его Божественной природе. Введение в православное богословие теопасхистских выражений требует строгого и недвусмысленного различения между Понятиями "природа" и "ипостась".
Теопасхистский спор тесно связан с решениями V Вселенского Собора. Основное догматическое значение V Вселенского Собора состоит в том что, этот Собор ясно указал, что орос IV Вселенского (Халкидонского) Собора должен пониматься и истолковываться в духе учения свт. Кирилла Александрийского. Гимнографическим памятником теопасхистских споров является всем хорошо известный гимн императора Юстиниана, вошедший в чинопоследование Византийской Литургии: "Единородный Сыне и Слове Божий, бессмертен сый".
Различение понятий "природа" и "ипостась" и введение термина "воипостасный" делают возможным в православном богословии теопасхистские выражения. Можно говорить о Боге, как о субъекте смерти и страдания не потому, что подвергалось страданию Божественное естество, но в том смысле, что Бог пострадал плотью, т.е. страданию подвергалась человеческая природа Христа, но эта природа является воипостазированной, т.к. существует в Ипостаси Слова. Поскольку жизнь этой человеческой природы является содержанием жизни Божественной Личности, все то, что претерпевает человеческая природа Спасителя, усвояется, относится к единому Лицу, Второму Лицу Прв. Троицы, Сыну Божию. Поэтому страдания Его человечества — это Его собственные страдания. Божественная природа остается бесстрастной, страдает человеческая, но поскольку это человечество есть собственное человечество Бога Слова, можно, не впадая в ересь, усвоять эти страдательные состояния Самому Богу, Сыну Божию, считая Его субъектом страданий во плоти.