Вести полемику с арианством в IV столетии пришлось многим выдающимся православным богословам, отцам Церкви, среди которых особое место занимают святитель Афанасий Александрийский и великие Каппадокийцы.
Святитель Афанасий ставил вопрос перед арианами: "для чего, собственно говоря, нужен Сын посредник?" Ариане отвечали буквально следующее: "тварь не могла принять на себя ничем не умеряемой длани Отчей и Отчей силы •зиждительной", т. е. Сын создан, чтобы через Его посредство, Им, могло придти в бытие и все прочее.
Святитель Афанасий указывал на всю глупость подобного рода'рассужяений, поскольку, если тварь не может принять зиждительной силы, то почему же в, таком случае Логос, который сам тварен, эту силу принять на Себя может. Если рассуждать логически, для создания Сына посредника потребовался бы свой посредник, а для создания посредника — свой посредник и так .до бесконечности. В результате творение никогда не могло бы начаться.
Можно сказать, что само наличие Сына в системе Ария, функционально необоснованно, т. е. Арий отводит ему место в своей системе исключительно в силу традиции, и сам Божественный Логос в его системе можно уподобить некоторому атланту .у фасада дома, который с большим напряжением поддерживает своды Космического здания, которые прекрасно стоят и без его<помощи.
Осуждение арианства произошло в 325 году на Первом Вселенском Соборе в Никее. Основным деянием этого Собора было составление Никейского СимволаВеры, в который были внесены небиблейские термины, среди которых особую роль в три-нитарных спорах IV столетия сыграл термин "бцооиетюс;" — "единосущный".
По существу, тринитарные споры IV века имели своей конечной целью православное разъяснение смысла этого термина. Поскольку сами отцы Собора не дали точного разъяснения терминов, после Собора разгорелся напряженный богословский спор. Среди участников которого настоящих ариан было немного, но многие не вполне правильно понимали никейскую веру, неправильно понимали термин "единосущный". Многих он просто смущал, поскольку на Востоке этот термин-имел дурную репутацию, в 268 году на Антиохийском соборе он был осужден как выражение модалистской ереси.
По славам, церковного историка Сократа,, эта "война", ничем не-отличалась от ночного сражения, по то му-что-обе стороны не понимали, за что бранят одна другую. Этому также спо-та?бствовалр и отсутствие единой терминологии.
Самый дух тринитарных споров IV столетия хорошо передается в произведениях свт. Афанасия Александрийского и великих Каппадокийцев. Нам сейчас это трудно представить, но д то время богословские споры яе были занятием узкого круга богословов, вних вовлекались широкие народные массы. Даже торговки на базаре не вели разговоры о ценах или об
урожае, а ожесточенно спорили об единосущии Отца и Сына и о прочих богословских проблемах.
Свт. Афанасий Александрийский пишет о тех временах "Доныне еще ариане не в малом чрсле ловят на торжищах отроков и задают им вопрос не из Писаний Божественных, но как бы изливаясь от избытка сердца своего: не сущего или сущего сотворил сущий из сущего? сущим или несущим сотворил его? и еще, одно ли нерожденное или два нерожденных?"
Арианство в силу своего рационализма и крайнего упрощения христианской веры весьма симпатизировало массе, недавно пришедшей в Церковь, потому что оно в упрощенной, доступной форме делала христианство понятным для людей с недостаточно высоким образовательным уровнем.
Вот что писал свт. Григорий Нисский: "Все полно людьми, рассуждающими о непостижимом. Спросишь: сколько оболов (копеек) надо заплатить, — философствует о рожденном "и нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб — отвечают: Отец больше Сына. Спрашиваешь: готова ли баня? Говорят: Сын произошел из ничего".
Одним из серьезных направлений среди богословских партий IV века было так называемое омиусианство. Необходимо различать два термина, которые различаются в написании всего одной буквой: б^ооиспос — единосущный и бцою^стю!;
— "подобносущный" .
Омиусианское учение было выражено на Анкирском Соборе 358 года. Выдающуюся роль среди омиусиан играл Анкирс-кий епископ Василий.
Омиусиане отвергали термин "единосущный" как выражение модализма, поскольку с их точки зрения термин "омоуси-ос" делал излишний акцент на единстве Божества и, таким образом, вел к слиянию Лиц. Они выдвигали в противовес свой термин: "подобие по сущности", или "подобносущее". Назначение этого термина — подчеркнуть отличие Отца и Сына.
Об отличии этих двух терминов хорошо говорит о. Павел ••> Флоренский:
"Омиусиос" или "6^oioiicn.o(," — "подобный по сущности, значит — такой же сущности, с такой же сущностью, и хотя бы даже ему было придано значение "б^оюистю^ катЛ ndvxa" — "во всем такой же" — все едино, оно никогда не может означать нумерического, т. е. численного и конкретного единства, на которое указывает "омоусиос". Вся сила таинственного дог-
мата разом устанавливается единым словом "омоусиос", полновластно выговоренным на Соборе 318, потому что в нем, в этом слове, указание и на реальное единство и на реальное различие" ("Столп и утверждение истины").
•,
3.2.4. Учение о пресвятой Троице великих Каппадокийцев. Троичная терминология
Чтобы раскрыть подлинный смысл термина "омоусиос" понадобились огромные усилия великих Каппадокийцев: Васи-• лия Великою, Григория Богослова и Григория Нисского.
Святитель Афанасий Александрийский в своей полемике с арианами исходил из чисто сотериологических предпосылок, положительным раскрытием учения о Троице, в частности, выработкой точной троичной терминологии он занимался недостаточно. Это сделали великие Каппадокийцы: созданная ими троичная терминология позволила найти выход из того лабиринта вероопределений, в которых запутались богословы IV века.
Великие Каппадокийцы, в первую очередь, Василий Великий, строго разграничили понятия "сущности" и "ипостаси". Василий Великий определил различие между "сущностью" и "ипостасью" как между общим и частным, то, что Аристотель называл "первой сущностью" стало называться термином "ипостась", то что у Аристотеля называлось "второй сущностью" стало называться собственно "сущностью".
Согласно учению Каппадокийцев сущность Божества и отличительные йе свойогва, т. е. неначинаемость бытия и Божеское достоинство принадлежат одинаково всем трем ипостасям. Отец, Сын и Святой Дух суть проявления ее в Лицах, из которых каждое обладает всей полнотой божественной сущности и находится в неразрывном единстве с ней. Отличаются же Ипостаси между собой только личными (ипостасными) свойствами. . <
Кроме того, Каппадокийцы фактически отождествили (прежде всего два Григория: Назианзин и Нисский) понятие "ипостась" и "лицо". "Лицо" в богословии и философии того времени являлось термином, принадлежавшим не к онтологическому, а к описательному плану, т. е. лицом могли называть маску актера или юридическую роль, которую выполнял человек.
Отождествив "луцо" и "ипостась*' в троичном богословии, Каппадокийцы тем самым перенесли этот термин из плана
описательного в план онтологический. Следствием этого отождествления явилось, по существу, возникновение нового понятия, которое не знал античный мир, этот термин "личность". Каппадокийцам удалось примирить абстрактность греческой философской мысли с библейской идеей личного Божества.
Главное в этом учении то, что личность не является частью природы и не может мыслиться в категориях природы. Каппадокийцы и их непосредственный ученик свт. Амфилохий Ико-нийский называли Божественные ипостаси "трояог t^otp^scoc;", т. е. "способы бытия", Божественной природы.
Согласно их учению, личность есть ипостась бытия, которая свободно ипостазирует свою природу. Таким образом, личностное существо в своих конкретных проявлениях не предопределено сущностью, которая придана ему извне, поэтому Бог не есть сущность, которая предшествовала бы Лицам. Когда мы называем Бога абсолютной Личностью, мы тем самым хотим выразить ту мысль, что Бог не определяется никакой ни внешней, ни внутренней необходимостью, что Он абсолютно свободен по отношению к Своему собственному бытию, всегда является таким, каким желает быть и всегда действует так, как того хочет, т. е. свободно ипостазирует Свою триединую природу.