Святитель Иоанн Златоуст

«Шесть слов о священстве»

 

Святитель Иоанн Златоуст, состоя в звании диакона в Антиохии (380-386) и желая избежать принятия пастырского служения, на­писал в свое оправдание шесть книг «О священстве», изложен­ных в форме разговора Златоуста с (неизвестным) другом его Василием. Он с особенным благоговением относится к пастырско­му званию, понимает его слишком высоко и потому страшится ве­ликой ответственности, соединяемой с этим служением.

«Священство, — говорит он, — совершается на земле, но принадлежит к порядку небесных учреждения, и — весьма справед­ливо. Ни человек, ни ангел, ни архангел, ни другая какая сот­воренная сила, но сам Утешитель установил это служение и по­будил людей, еще пребывающих во плоти, подражать службе анге­лов. Поэтому, священник должен быть так чист, как бы стоял на Небе, посреди ангельских сил... Когда видишь Господа заклан­ным и лежащим, священника предстоящим при жертвоприношении и молящимся и всех окропляемых честною Кровию, думаешь ли ты, что еще находишься с людьми; стоишь на земле, что не мгновен­но перенесся на небеса и, отринув от души все плотские мысли, простою душою и чистым умом не созерцаешь Небесное?»

Живя на земле, священники призваны к распоряжению Не­бесному и получили власть, какой Бог не дал ни ангелам, ни Архангелам, потому что им не сказано: «что вы свяжете на земле, то будет связано на Небе, и что разрешите на земле, то будет разрешено на Небе» (Мф. 18,18). Какая власть больше этой?

Говоря затем о нравственной чистоте священника, соответ­ствующей высокому служению его, святитель Златоуст вопрошает: каков должен быть тот, кто молится за целый город, за всю вселен­ную и умилостивляет Бога за грехи всех, не только живых, но и умерших? Для такой молитвы я не считаю достаточным даже дер­зновения Моисея и Илии. Он (священник) так приступает к Богу, как будто ему вверен весь мир, и он есть отец всех. Молит о прекращении повсюду войн, утешении мятежей, просит о мире, плодородии, скором устранении всех тяготеющих бедствий, част­ных и общественных. Он должен во всем столько превосходить всех, за которых просит, сколько защитник превосходит защи­щаемых. А когда он призывает Святого Духа, совершает страшную жертву и постоянно касается общего всех Владыки, — скажи мне, где поместим его? Какой потребуем от него чистоты и какого благоговения? Подумай, каковы должны быть руки, слу­жащие этому; каков язык, произносящий эти слова? Не всегда ли душа светлее и чище, принимающая этого духа? Тогда ангелы предстоят священнику, весь чин небесных сил взывает и, в честь Лежащего, наполняет место около Престола (Кн. 6. С. 106-107).

Неудивительно, после этого, если даже такие великие мужи, как апостол Павел, вознесшийся до третьего Неба и удостоившийся тайн Божиих (2 Кор. 12,2), всегда страшились взирая на важ­ность пастырского долга. Обращаясь потом к вопросу о своем уклонении от священства, святитель Златоуст отвечает: «Если бы дос­таточно только было называться пастырем и исправлять должность как попало, и если бы не было никакой опасности, пусть желаю­щий обвиняет меня в тщеславии. А когда принимающему на себя пастырство должно иметь великое благоразумие, прежде благо­разумия великую благодать у Бога, правоту нравов, чистоту жизни и добродетель более, нежели человеческую, то ты не от­кажешь мне в прощении за то, что я не хотел напрасно и без­рассудно погубить себя... Нет, я знаю свою душу, слабую и малую. Зная важность служения и великую трудность дела?»

«Душу священника обуревают волны, сильнейшие тех, какие вет­ром поднимаются на море. И прежде всего видится огромная ска­ла тщеславия, гораздо опаснее скалы сирен, о которой басно­писец рассказывает чудеса... Если бы кто вручил мне настоя­тельство, то было бы все равно, если бы он, связав назад мне руки, бросил меня живущим на той скале зверям для того, что­бы они меня каждый день терзали. Какие же это звери? Ярость, уныние, зависть, раздор, клевета, осуждение, ложь, лицемерие, коварство, гнев против людей, ничем не обидевших нас, удоволь­ствие по поводу беспорядков их, любовь к похвалам, желание чести (оно более всего волнует человеческую душу), учение, предлагаемое для удовольствия, принужденная лесть, низкое ласкательство, презрение бедных, услужливость богатым, не­разумные и вредные почести, благосклонности, опасные как для оказывающих, так и для принимающих их, робкий страх, прилич­ный одним самым последним невольникам, отсутствие дерзновения, великий вид смиренномудрия, в котором истины — нисколько, уст­ранение обличений и епитимий или, лучше сказать, применение их, даже выше меры к людям незнатным, а пред людьми облечен­ными властью — несмелость, не позволяющая и рот открыть» и т.п. (Кн. 3, с. 42-44).

Далее святитель Златоуст обращает внимание на то, «что поро­ки священников не могут быть скрытыми, но хотя бы они были и малы, скоро делаются известными...» «Грехи обыкновенных лю­дей, как производимые во мраке, губят одних согрешающих, а порочность значительного и известного многим мужа наносит об­щий вред всем». Поэтому-то, «для священства должны быть наби­раемы такие же души, какими благодать Божия некогда показала в вавилонской печи тела святых отроков» (с. 51-52). Достоин­ство кандидата в священство святитель Златоуст определяет не внешними его заслугами и даже не одним только благочестием его. «Знаю многих, — говорит он, — подвизавшихся все время, изнуривших себя постом, — пока они могли быть в уединении и заботиться о себе, угождали Богу и каждый день успевали в любомудрии, а когда, став в толпе, принуждены были исправлять невежество народа, то одни в самом начале оказались неспособными к тако­му делу, иные же, вынужденные остаться, бросив прежний образ жизни, весьма много повредили себе и не принесли никакой поль­зы другим. Если даже кто всю жизнь провел в низшем чине служ­бу и достиг преклонной старости, я не считаю его достойным высшего сана только по уважению к возрасту его» (с. 55).

«Итак, имеющему рукополагать, должно делать большое испыта­ние рукополагаемому; а еще более рукополагаемому следует ис­пытывать самого себя» (с. 76). По словам Иоанна Златоуста, свя­щенник должен быть человеком образованным, особенно же сведущим в Священном Писании и твердым в догматах христианских, чтобы быть опытным в спорах: «по причине неопытности одного, говорит он, – много людей доводится до последней погибели» (с. 99-101). «Особенно же он должен заботиться о развитии в себе дара слова. Образованные люди должны больше трудиться, чем неученые. Никто не обвинит этих последних, если они не произнесут ничего достойного внимания, а те, если не всегда будут произносить что — ибо выше того мнения, какое все имеют о них, получат от всех упреки. И так как сила слова зависит не от природы, но от учения, то хотя бы кто и довел её до со­вершенства, может опять потерять, если старанием и упражнени­ем не будет развивать этой силы» (с. 96).

Святитель Григорий Двоеслов «Правило пастырское»

 

«Правило пастырское» — самое лучшее и наиболее целостное сочинение святителя Григория Двоеслова, папы Римского. Григория, как и Златоуста, упрекали за уклонение от принятия на себя пастыр­ского служения, и — вот он в настоящем сочинении, посвященном одному из друзей своих (Иоанну, епископу Равенскому, который, как видно, тоже упрекал его за такое уклонение), по собственным словам его, излагает «все, что относится к трудности и важнос­ти этого служения, желая предостеречь как тех, которые не вступали еще в звание пастыря, чтобы в избрании его не были опрометчивы; так и тех, которые необдуманно домогаются этого звания, чтобы на принятие оного смотрели со страхом и трепетом». «Никто в мире не берется учить других какому — либо искусству, не изучив его сам наперед с самою тщательною подготовкою.

Как же безрассудно поступают те, которые дерзают принимать на се­бя пастырское служение, нисколько не подготовившись к этому служению, между тем как управление душами человеческими есть искусство из искусств. А кто не знает, что душевные болезни сокровеннее и опаснее болезней телесных? И однако же часто случается видеть, что вовсе не знакомые с духовными правила­ми не страшатся выдавать себя за врачей душ, тогда как незнающие силы и действия трав и мазей не смеют выдавать себя за врачей телесных...» «И теперь находятся люди, которые в самой Церкви Святой под видом управления ею, домогаются су­етной славы и почестей; желают казаться учителями, стараются одни перед другими превзойти всех прочих и, как свидетельст­вует Сама Истина, любят первые целования на торжищах, первовозлежания на вечерях и председания на сонмищах» (Мф. 23, 6-7; Мк. 38-39; Лк. 20,46).

Но такие люди, по тому уже самому, не могут достойно проходить служения пастырского, ес­ли они достигли его, что стремились к смиренному сему служению из одного тщеславия. Ибо и язык изменяет на кафедре тем, которые учат одному, а заняты бывают другим». У святителя Григория Двоеслова в его «Правиле пастырском», кроме подтверждения высокого взгляда на пастырское служение выраженного и у дру­гих отцов Церкви, очень подробно определяются частные отноше­ния пастыря к пасомым. Златоуст с особой настойчивостью при­зывает пастырей к любви, выражающейся в сострадании и благо­творительности слабым, немощным.

Такая любовь «возвышается к Горнему и делает нас более способными возноситься к Богу». Далее пастырь, как рукоделатель своей паствы, должен «ласкою и дружно обращаться с ближними и являться строгим рев­нителем правды перед про...ми». Пастырь Церкви не должен отя­гощаться мирскими заботам в ущерб попечению о нравственных нуждах пасомых, но вместе с тем не должен забывать и о внеш­нем благосостоянии пасомых. Пастыри, увлекшиеся одними «мир­скими заботами, не обращают уже никакого внимания на сущест­вующую обязанность свою — быть духовными руководителями своих подчиненных. А от того и подчиненные охладевают в своей жиз­ни ревностью о благочестии, встречая преткновение к тому в соблазнительном примере предстоятеля своего...»

С другой стороны, нельзя одобрять и тех пастырей, ко­торые посвящают свои занятия исключительно одним духовным предметам так, что внешние нужны паствы для них как бы не существуют. Следствием этого бывает то, что, пасомые, не видя в них сочувствия к своим нуждам, остаются, в свою оче­редь, равнодушны и к ним, пренебрегая большею частью их пас­тырскими наставлениями... Выслушивая из уст их обличения сво­их поступков, но не видя сочувственного сострадания к своим немощам и нуждам настоящей жизни, они неохотно слушают их духовные беседы, а ещё менее выполняют то, что им внушается в них...

Поэтому пастырям необходимо заботиться и о невинных средствах к процветанию внешнего благосостояния членов своих паств, если для них вожделенно, чтобы и внутреннее их благо­получие тем более процветало». В дальнейших своих наставле­ниях святитель Григорий Великий советует пастырям не искать себе популярности и избегать человекоугодничества, быть разборчи­вым в своих обличениях и в своей сдержанности, в ревности и снисходительности. В своих поучениях приноравливаться к раз­личным состояниям своих слушателей, и при этом указывает са­мый способ или своего рода программу подобного рода настав­лений. Последнему вопросу (о поучении пасомых) посвящена вся последняя часть его «правила пастырского».