Ответственность пастырского служения

Пастырство — дело:

1. Трудное.

2. Ответственное.

1. Трудно оно по самой своей сущности. Мы видели, что это распинание себя пастве, принятие на себя страданий и грехов пасомых. Он требует полного самоотречения, забвения своих и себя. Но, оставляя эту сторону дела, трудно пастырст­во и по другим условиям, так как не все то, что доступно ми­рянам, разрешается пастырям. Иначе не может быть. Тяжек, как известно, был и подвиг Пастыреначальника Христа. Он не имел, где главу приклонить. Его дело старались опозорить клеветой — называли делом вельзевула. Его преследовали, гнали, возвели на крест. И в дополнение к этому, Он был одинок. «Ибо и братья Его не веровали в Него» (Ин. 7,5). Тяжек подвиг пастырства уже и потому, что он требует напряженнейшего внимания к себе, к своему поведению, исключительной чистоты жизни. Он — пас­тырь, идущий впереди и своим примером указывающий дру­гим те пути, какими они должны следовать: овцы, вверенные его попечению, идут за ним, смотря на него, как на своего руководителя.

Он — град, поставленный вверху горы, и светильник, по­ставленный на подсвечнике, чтобы светить всем, живущим вок­руг него (Мф. 5,14-15). Пастырь, по словам святителя Григория Бо­гослова, подобно серебру и золоту, обращаясь всюду, во всяком обстоятельстве и деле, не должен звучать как поддельная и не­чистая монета... Стоя впереди других, обязанные производить доброе влияние на пасомых и увлекать их за собою, пастыри должны бояться, как бы «не оказаться худыми живописцами чуд­ной добродетели — как выражался тот же святитель Григорий Богослов, – особенно же негодным подлинником для других живописцев», что­бы нам не подойти под пословицу: «беремся лечить, а сами по­крыты струпьями».

За каждым шагом пастыря следят, каждый его грех взвеши­вают «тройным весом». «Душа священника, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — ничем не разнится от корабля, обуреваемого волна­ми; со всех сторон она уязвляется от друзей и от врагов, от своих и от чужих... Другим, когда они гневаются, прощают, а ему — никогда, других, если они согрешат, охотно извиняют, а его — нет... Самые последние нищие поносят его площади... Никто не боится обвинить и оклеветать его... Рассердится ли он, посмеется ли, захочет ли дать себе отдых сном, — является много насмешников, много соблазняющихся, много таких, которые припоминают прежних и осуждают настоящего и это делают не по­тому, что хотят похвалить тех, — нет! Вспоминают о прежних епископах и пресвитерах только для того, чтобы уязвить этого».

Священник часто должен стеснять себя и ограничивать, даже в позволительном, если это позволительное может смутить и соблазнить паству. То, что для мирянина вполне допустимо, в священнике считается преступлением. Ему не всегда можно петь светскую песню, не везде позволят даже невинную музыку. И как тяжка часто эта необходимость применяться к постоянному подо­зрительному надзору.

Нелегко пастырство и по свойству пастырского труда. Он никогда не может принадлежать себе: в любой час, среди ночи, в холод и дождь его могут увести из дома. От умирающего ребен­ка своего, жены он должен идти к чужим.

2. Но над всеми этими трудностями стоит еще великая тя­жесть великой ответственности. Пастырь берет на себя ответст­венность за души пасомых... Он должен на будущем Суде привести целым стадо своё. Должен иметь право сказать: Судье: «Вот я и дети мои, которых мне дал Бог» (Евр. 11,13). И тяжек ответ за каж­дую пропавшую овцу. Недаром эта ответственность пугала даже великих учителей и отцов христианства. «Не полагаю, — говорит Иоанн Златоуст, — в беседе на Деяния, — чтобы между священ­никами было много спасающихся. Напротив, гораздо более погиба­ющих и именно потому, что это дело требует великой души... И тогда, когда другие грешат, — вина падает на него. Не говоря ни о чем другом, скажу только, что если и один он отойдет (от этой жизни) без освящения в таинстве (или без напутствования таинствами), — не ниспровергнет ли это всего его спасения?

Известно, что и погибель одной души составляет такую потерю, которой не может выразить никакое слово. Если спасение её име­ет такую ценность, что и Сын Божий сделался для этого челове­ком и столько потерпел, то подумай, какое наказание повлечет за собою её погибель. Если тот, через кого гибнет другой, дос­тоин в настоящей жизни смерти, то тем более там... Когда ты сильно возжелаешь священства, то противопоставь геену, противо­поставь отчет, какой там нужно дать... противопоставь степень наказания». Да, все это тяжело, и может отпугивать от креста пастырства.

3. Но значит ли это, что иго пастырства неприемлемо? Что можно бегать от него даже тем, кого зовет Голос Божий? Нет. Человек, который слышит голос Божий, призывающий его к пастырству, найдет для себя и достаточную поддержку в иных сторонах пастырства. Да, пастырь часто одинок, но и в одино­честве своем он близок к Господу. «И Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною» (Ин. 16,32), говорит Господь. То же может сказать о себе пастырь. Пастыря оскорбля­ют, но ведь Господа заушали и оплевывали. За то какая радость ждет его, если он добьется, что дети его после многих, может быть, лет склонятся перед ним, как перед отцом. Он может и должен верить, что ничья ненависть, ничья вражда, не в си­лах разрушить дела его.

Дело его — дело созидания на земле Царства Божия, и ведет это дело не он, пастырь, а Сам Пастыреначальник Господь, «победивший мир». Пугают лишения, труд­ности внешнего свойства? Но и они побеждены: не победит нужда семью доброго пастыря, потому что с нею паства его и Господь. Его планы разрушаются силами зла. Но он должен знать, что доб­рое всегда борется со злом и не побеждает его сразу. Но с ним, с его делом (повторяем) — тот, Кто победил (победил Голгофой, т.е. путем крестным зло и смерть). Велика ответственность пастыря... Но Пастыреначальник знает, что даже Его проповедь и Его Кровь не омыла всех, не спасла всех. И будет взвешивать меру любви и желания, а не результаты только работы слуг Своих.