Представляется, что благо по понятию предшествует сущему.
1. Ведь порядок имен соответствует порядку вещей, обозначаемых именами. А Дионисий (О Божественных именах, гл. 3) из всех имен Бога ставит на первое место благо, а не сущее. Следовательно, благо по понятию предшествует сущему.
2. Кроме того, согласно понятию прежде то, что распространяется на большее. Но благо распространяется на большее, чем сущее; ибо, как говорит Дионисий (О Божественных Именах, 5, 1), “Благо распространяется и на существующее, и на несуществующее, сущее же - только на существующее”.[93] Следовательно, благо по понятию предшествует сущему.
3. Кроме того, более универсальное предшествует согласно понятию. Благо же, по-видимому, более универсально, чем сущее. Ведь благо имеет смысл желательного, а для кого-нибудь самое небытие желательно. Говорится же об Иуде (Матф. 26, 24): “Лучше было бы этому человеку не родиться”. Следовательно, благо, согласно понятию, предшествует сущему.
4. Кроме того, желательным является не только бытие, но и жизнь, и мудрость, и многое такого же рода. Так что бытие, как представляется, является чем-то частным среди желательного, а благо есть желательное в общем смысле. Следовательно, просто (simpliciter) благо предшествует по понятию сущему.
Напротив, в Книге о причинах говорится, что “первая из всех сотворенных вещей есть бытие”.[94]
Отвечаю: Надобно сказать, что сущее по понятию предшествует благу. Ведь смысловое содержание (ratio), обозначаемое посредством имени, есть то, что интеллект схватывает в вещи; это он обозначает с помощью голоса. И предшествующим по понятию является то, что прежде схватывается интеллектом. Но интеллект первым схватывает сущее: вот почему все познаваемо (intelligibile), поскольку актуально (est actu), как сказано в девятой книге Метафизики (гл. 9: 1051 a 29-32). Следовательно, сущее есть собственный объект интеллекта; оно есть первое познаваемое, как звук есть первое слышимое. Таким образом, по понятию сущее прежде, чем благо.
На первый довод следуетсказать, что Дионисий устанавливает порядок Божественных имен в согласии с тем, какой смысл они выражают относительно Бога как причины. Ведь, по его словам (О Божественных именах, гл. 1), мы заимствуем имена Бога из творений, как именование причины - из ее действий (ex effectibus). Благо, поскольку оно имеет смысл желательного, имеет характер целевой причины, первой среди причин. Ведь действующее (agens) действует всегда ради цели, а материю к форме движет действующее. Поэтому говорят, что цель есть причина причин. Таким образом, в смысле причинности благо предшествует сущему, как цель форме. На этом основании среди имен, обозначающих божественную причинность, благо ставится прежде сущего.
С другой стороны, согласно платоникам, которые, не отличая материю от лишенности, называют материю не-сущим, причастность благу распространяется на большее, чем причастность сущему. Ибо первоматерия причастна благу, поскольку стремится к нему (ведь все стремится к подобному себе); однако не причастна сущему, поскольку определяется как не-сущее. Вот почему говорит Дионисий, что “благо распространяется на несуществующее”.
Из этого очевидно возражение на второй довод. Конечно, следует сказать, что благо распространяется и на существующее, и на несуществующее не согласно предикации, а согласно причинности [не поскольку приписывается им, а поскольку может быть их причиной], если под несуществующим мы понимаем не просто то, чего совершенно нет, но то, что существует потенциально (in potentia), но не существует актуально (in actu). Ведь благо имеет смысл цели, в которой успокаивается то, что находится в актуальном состоянии, но к ней также движется то, что не находится в актуальном состоянии, но только в потенциальном. Сущее же привносит смысл только формальной причины, либо внутренне присущей, либо как образца; а такая причинность не распространяется на то, что не находится в состоянии акта.
На третий довод следует сказать, что небытие является желательным не само по себе, но в связи с чем-то привходящим (per accidens): а именно, поскольку желательно устранение некоего зла, и устраняется оно посредством небытия. Устранение же зла желательно только потому, что из-за него лишаются какого-то бытия. Значит, желательным само по себе является именно бытие; а небытие лишь привходящим образом, поскольку человек стремится к какому-то бытию, лишиться которого для него невыносимо. Таким образом, в связи с чем-то привходящим небытие также называется благом.
На четвертый довод следует сказать, что жизнь и знание, и прочее тому подобное желательны такими, какими они являются актуально (in actu). Поэтому, стремясь к чему бы то ни было, некоторым образом стремятся к бытию. Таким образом, ничто не желательно, помимо сущего; а следовательно, ничто не есть благо, не будучи сущим.