Представляется, что никакое имя не сказывается о Боге в собственном смысле.[145]
1. Ибо все имена, сказываемые нами о Боге, взяты от творений, как было сказано (13, 1). Но имена творений сказываются о Боге метафорически, как, например, когда говорят, что Бог есть камень, или лев и т.п. Следовательно, имена, которыми приписываемые Богу, сказываются метафорически.
2. Кроме того, никакое имя не может сказываться в собственном смысле о чем-то, от чего правильнее его удалить, чем приписывать ему. Но все такие имена, как благой, мудрый и т.п., правильнее удалить от Бога, чем приписывать ему, как показал Дионисий в сочинении О небесных иерархиях, гл. 2.[146] Следовательно, никакое из этих имен не сказывается о Боге в собственном смысле.
3. Кроме того, имена, [заимствованные от] тел, сказываются о Боге только метафорически, поскольку он бестелесен. Но все такого рода имена относятся к каким-либо телесным характеристикам (conditiones): ведь их значения связаны с временем, с составленностью и с прочим тому подобным, а это – характеристики тел. Следовательно, все такого рода имена сказываются о Боге метафорически.
Напротив, Амвросий говорит в сочинении О вере: “Есть имена, которые явно показывают то, что присуще божеству (proprietatem divinitatis); и есть имена, которые выражают очевидную истину божественного величия; есть и другие, которые в переносном смысле, по подобию сказываются о Боге”.[147] Стало быть, не все имена сказываются о Боге метафорически, но некоторые в собственном смысле.
Отвечаю:Как было показано (13, 2), мы познаем Бога по совершенствам, исходящим от него в творения, и эти совершенства в Боге присутствуют превышающим способом, [как превышающие то, что есть] в творениях. Наш же интеллект постигает их так, как они присутствуют в творениях; и в соответствии с тем, как постигает, обозначает их именами. Таким образом, в именах, которые мы приписываем Богу, следует учитывать два аспекта, а именно, совершенства, которые они обозначают, – например, благо, жизнь и т.п., – и способ обозначения. Что касается того, что обозначают такого рода имена, то они в собственном смысле приложимы к Богу, и ему они принадлежат в большей степени, чем самим творениям, и в первую очередь сказываются о нем. Что же касается способа обозначения, то они не в собственном смысле сказываются о Боге: ведь способ обозначения у них такой, какой подобает творениям.
На первый довод следует сказать, что некоторые имена обозначают эти совершенства, исходящие от Бога таким образом, что тот несовершенный способ, каким творения причастны божественному совершенству, входит в само значение (significatio) имени; так “камень” обозначает некое материальное сущее. Такого рода имена могут быть приписаны Богу только метафорически. Некоторые же имена обозначают сами совершенства как таковые, без того, чтобы какой-либо способ причастности включался в их значение, как, например, сущий, благой, живой и т.п. Такие имена сказываются о Боге в собственном смысле.
На второй довод следует сказать, что такого рода имена, как говорит Дионисий, следует отрицать в отношении Бога, ибо то, что обозначается именем, не соответствует ему при том модусе, который подразумевается в значении имени, но неким превышающим способом. Потому и говорит Дионисий там же, что Бог “выше всякой субстанции и жизни”.
На третий довод следует сказать, что у тех имен, которые сказываются о Боге в собственном смысле, телесные характеристики входят не в само значение имени, но в связи со способом обозначения. У тех же, которые сказываются о Боге метафорически, телесные характеристики входят в само значение имени.