Представляется, что благое по понятию предшествует истинному.
1. Ведь более универсальное предшествует согласно понятию, как явствует из первой книги Физики.[181] А благое более универсально, чем истинное: ведь истинное есть некое благо, а именно интеллект. Следовательно, благое по понятию предшествует истинному.
2. Кроме того, как было сказано (16, 2), благое есть в вещах, истинное же - в составном и делимом интеллекте. Но то, что в вещи, предшествует тому, что есть в интеллекте. Следовательно, благое предшествует истинному.
3. Кроме того, как явствует из четвертой книги Этики,[182] истина - один из видов добродетели. Но добродетель относится к благому [как к роду]: ибо, как говорит Августин,[183] она есть благое качество ума (mentis). Следовательно, благое предшествует истинному.
Напротив, то, что принадлежит большему числу вещей, предшествует по понятию. Но истина принадлежит также и некоторым вещам, к которым благо никак не относится, а именно, математическим объектам. Следовательно, истинное предшествует благому.
Отвечаю: Надобно сказать, что хотя применительно к тому, чему они приписываются [suppositum], благое и истинное обратимы с сущим, однако по понятию они различаются. И потому истинное, как таковое, предшествует благому. Это можно показать двояко. Во-первых, это явствует из того, что истинное более родственно сущему, чем благое (cfr. I, 5, 3, ad 4). Ведь истинное относится к самому бытию просто и непосредственно; а понятие блага следует за бытием, в соответствии с чем бытие является в некотором роде совершенным: ибо таким образом оно является желаемым.
Во-вторых, это явствует из того, что познание по природе предшествует влечению (cfr. I, 82, 3). Поэтому, коль скоро истинное связано с познанием, а благое - с желанием, то истинное по понятию предшествует благому.
На первый довод следует сказать, что воля и интеллект взаимно включают друг друга. Ведь интеллект понимает волю, а воля желает, чтобы интеллект понимал (cfr. I, 82, 4; I-II, 9, 1 ad 3). Таким образом, среди вещей, являющихся объектами воли, содержатся также и те, которые являются объектами интеллекта (quae sunt intellectus); и наоборот. Поэтому в разряде вещей желаемых благо выступает как универсальное, а истинное - как частное; в разряде же вещей понимаемых - наоборот. Итак, из того, что истинное есть некоего рода благое, следует, что благо является предшествующим в разряде желаемого, но не является предшествующим как таковое (simpliciter).
На второй довод следует сказать, что в согласии с этим предшествующим по понятию является то, что прежде подпадает [действию] интеллекта. А интеллект прежде схватывает само сущее; во вторую очередь схватывает, что он постигает сущее; и в третью очередь схватывает, что он желает сущего. Поэтому прежде всего - понятие сущего, во-вторых - понятие истинного, в-третьих - понятие благого, хотя благое и находится в вещах.
На третий довод следует сказать, что добродетель, которая называется “истиной”, не есть истина вообще, но некая истина применительно к тому, что человек в своих словах и делах проявляется так, как он есть (cfr. II-II, 43, 7, ad 3; 109, 2, ad 3; 109, 3, ad 3). А об истине применительно к “жизни” говорится в особом смысле, а именно, поскольку человек в своей жизни исполняет то, к чему предназначен божественным интеллектом, подобно тому, о чем уже шла речь (16, 1), как истина есть и в остальных вещах. Истина же применительно к “справедливости” имеет тот смысл, что человек исполняет свой долг по отношению к ближнему, согласно установленным законам. От этих частных истин не следует делать заключение об истине вообще.