Представляется, что истина неизменна.
1. Говорит ведь Августин в сочинении О свободном выборе,[193] что истина не равна уму (menti), потому что тогда она была бы изменчивой, как и ум.
2. Кроме того, неизменно то, что пребывает при всяком изменении; например, первоматерия является нерожденной и негибнущей, ибо пребывает при любом возникновении и уничтожении. Истина же остается после всякого изменения: ведь после всякого изменения истинно будет сказать, что нечто существует или не существует. Следовательно, истина неизменна.
3. Кроме того, если истина высказывания изменяется, то скорее всего вследствие изменения вещи. Однако она не изменяется таким образом. Ведь истина, согласно Ансельму,[194] - это некая правильность, поскольку нечто осуществляет то, что относительно него содержится в божественном уме. Но такое предложение, как “Сократ сидит”, получает от божественного ума свое значение, чтобы обозначать, что Сократ сидит; оно обозначает это, даже если Сократ не сидит. Следовательно, истина предложения никак не изменяется.
4. Кроме того, там, где одна и та же причина, и действие одно и то же. Но одна и та же вещь является причиной истины следующих трех предложений: “Сократ сидит, будет сидеть и сидел”. Следовательно, их истина одна и та же. Но истинно должно быть одно из них. Значит, истина этих предложений сохраняется неизменной; как и других подобных предложений на том же основании. (Ср. I, q. 14, a. 15, ad 3).
Напротив, сказано (Псал. 11, 2): “умалены истины сынами человеческими”.
Отвечаю: Следует сказать, что в собственном смысле истина есть только в интеллекте, как выше было сказано (16, 1), вещи же называются истинными в силу истины, которая есть в некоем интеллекте. Так что изменчивость истины следует рассматривать соотносительно с интеллектом; истина же последнего состоит в том, чтобы он находился в согласии с постигаемой вещью. Эта согласованность может изменяться двояко, как и всякое другое подобие, посредством изменения одного из двух согласовывающихся. Один способ, когда истина изменяется со стороны интеллекта, благодаря тому, что он приобретает иное мнение о вещи, которая остается той же самой; другой способ, когда изменяется вещь, притом что мнение интеллекта остается тем же. В обоих случаях происходит изменение от истинного к ложному.
Стало быть, если есть некий интеллект, в котором не может быть перемены мнения и от чьего восприятия не может ускользнуть никакая вещь, в таком интеллекте есть неизменная истина. Но таков только божественный интеллект, как явствует из вышесказанного (14, 15). Значит, истина божественного интеллекта неизменна. Истина же нашего интеллекта изменчива.Не потому, что она сама подвержена изменению, но поскольку наш интеллект меняется от истины ко лжи; ведь такие формы могут быть названы изменчивыми. Истина же божественного интеллекта – это та, в соответствии с которой природные вещи называются истинными, и она совершенно неизменна.
На первый довод следует сказать, что Августин говорит о божественной истине.
На второй довод следует сказать, что истинное и сущее обратимы. И как не возникает и не уничтожается сущее как таковое, но лишь акцидентально, поскольку возникает или уничтожается то или иное [конкретное] сущее, как сказано в Физике;[195] так и истина изменяется не потому, что никакой истины не остается, но потому, что не остается той истины, которая была прежде.
На третий довод следует сказать, что предложение имеет истину не только в том смысле, как о прочих вещах говорят, что они имеют истину, а именно, поскольку они осуществляют то, что предуказано относительно них божественным умом; но говорят, что оно имеет истину в некотором особом смысле, поскольку обозначает истину интеллекта. Та истина состоит в согласии интеллекта и вещи. Коль скоро она удалена, изменяется истина мнения, а следовательно, и истина предложения. Таким образом, предложение “Сократ сидит”, когда тот сидит, истинно и истиной вещи, поскольку оно есть некая обозначающая речь, и истиной обозначения, поскольку обозначает истинное мнение. Если же Сократ поднялся, сохраняется первая истина, но изменяется вторая.
На четвертый довод следует сказать, что сидение Сократа, который служит причиной истины предложения “Сократ сидит”, рассматривается не в одном и том же смысле, когда Сократ сидит и после того, как он сидел, и прежде, чем он стал сидеть. Поэтому и истина, которой это сидение служит причиной, оказывается различной [в этих случаях] и по-разному обозначается предложениями о настоящем, прошедшем и будущем. Таким образом, хотя бы какое-то из трех предложений и было истинным, нельзя сделать вывод, что та же самая истина остается неизменной.