Феодор Мопсуэтский, ученик Диодора, поддерживая своего учителя, стал на позиции строго разделения природ в Спасителе. Он рассматривал Иисуса Христа во время Его земной жизни как простого человека, как Сына Божьего по благодати. Феодор учил о двух сынах Божьих: один Сын единосущен с Богом Отцом, другой – рождённый от Девы Марии, постепенно через борьбу и искушения шёл вперёд по пути нравственного совершенствования, пока, наконец, через воскресение не сделался совершенно непорочным и не удостоился соединения с истинным Сыном Божьим. Таким образом, Феодор Мопсуэтский учил о двух лицах в Иисусе Христе. Он решительно отвергал ипостасное соединение в Нём Божества и человечества, потому что не мог мыслить Божества и человечества совершенными, без самостоятельных ипостасей. Иисус, сын Пресвятой Девы Марии, и Бог Слово были для него двумя отдельными, нравственно соединёнными друг с другом лицами. Протоиерей Георгий Флоровский называл учение Феодора «антропологическим максимализмом», потому что здесь прослеживалась опасность видеть в человеческой природе Христа пассивный сосуд Божества, теряя из вида того, что Спаситель, в первую очередь – Царственная обитель, живое и единственное место полноты присутствия Духа, Который есть Его собственный Дух.
2.Догматическая система Григория Богослова.
Церковная память усвоила св. Григорию имя «троического богослова». И это характерно для него не только потому, что всю жизнь он богословствовал о Троице в борьбе с лжеучениями и лжеучителями, но еще и потому, что для него созерцание Пресвятой Троицы было пределом и средоточием всей духовной жизни. В учении о св. Троице св. Григорий повторяет и развивает мысли Василия Великого, которого он признавал и называл своим «учителем догматов». Он пользуется той же богословской терминологией, но вносит в нее большую стройность и точность и не колеблется «новотворить имена», когда это нужно для ясности и благочестия. Вместе с тем, у Григория гораздо сильнее, чем у Василия, чувствуется прямое влияние св. Афанасия, в особенности в учении о Божестве Святого Духа. Для него Троичность есть выражение Божественной любви: Бог есть любовь и Триединство есть совершенное выражение «единомыслия и внутреннего мира».
Совершенное единство Внутрибожественной жизни выражается прежде всего в безусловной вневременности Божественного бытия. Бог вечен по природе и выше всякой последовательности и разделения. В Божестве и в Божественной жизни нельзя мыслить или представлять какие бы то ни было изменения, какие бы то ни было «деления времени»... Сверхвременность и совечность ипостасей не исключает зависимости между ними. Сын и Дух «безначальны в отношении к времени» и «небезначальны в отношении к Виновнику». Но Отец не первоначальнее Их, ибо ни Он, ни Они не стоят под временем. В Троице ничто не возникает, ничто не становится, ибо Божество есть полнота, «бесконечное море сущности». Св. Григорий подчеркивает всю трудность и недомыслимость этого различения, в котором путаются «люди простодушные».
Совершенное и непреложное единство Божественного бытия определяет единосущие Троических ипостасей — «тождество сущности»... Но в единстве Божества не исчезает различие ипостасей.
Во исповедании Троицы исполняется полнота Богопознания. Св. Григорий напоминает Крещальный символ и спрашивает: «В Кого ты крестился? Во Отца! Хорошо. Однако, это иудейское... В Сына! Хорошо. Это уже не иудейское, но еще не совершенное. В Духа Святого! Прекрасно, это совершенное. Но просто ли в Них ты крестился, или в общее Их имя? Да, и в общее имя. Какое же это имя? Без сомнения, имя Бога...»
С особенной силой св. Григорий останавливается на раскрытии Божества Духа. Это был спорный и прорекаемый вопрос в 70-х годах и на самом Втором Вселенском Соборе. В раскрытии единосущной Божественности Святого Духа св. Григорий следует за Афанасием и опирается прежде всего на крещальную формулу: крещение совершается во имя Святой Троицы, Троицы неизменной и нераздельной, единородной и равночестной...