Не все, что мы называем добром и злом, является таковым на самом деле. Поэтому нам надо внимательно рассмотреть вопрос, что же такое добро и зло. Мы склонны отождествлять добро с тем, что нам приятно в настоящее время, а зло - с тем, что нам лично неприятно иди неудобно. В Библии, однако, это вопрос трактуется несколько иначе. Здесь мы кратко остановимся да трех пунктах, которые указывают на неправомерность отождествления зла с неприятными событиями.
Во-первых, надо рассмотреть божественный аспект. Добро нельзя определять как нечто приносящее личное удовлетворение человеку. Добро должно рассматриваться в связи с волей Божьей и бытием Бога. Добро - это то, что прославляет Его, исполняет Его волю, соответствует Его природе.
Христиане часто и охотно цитируют обетование в Рим. 8:28: "Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу". Но что такое это благо? Павел дает ответ в следующем стихе: "Ибо [oti] кого Он предузнал, тем и предопределил (быть) подобными образу Сына Своего, дабы Он был, первородным между многими братиями" (Рим. 8:29). Вот, значит, что такое благо: не личное богатство или здоровье, но подобие образу Сына Божьего. Это не кратковременное удовольствие, но долговременное благополучие человека.
При рассмотрении божественного аспекта нам надо также обратить внимание на высшее знание и премудрость Бога. Даже в своих собственных делах я часто не могу определенно судить, что есть благо, а что есть зло. Мои оценки нередко бывают ошибочными. Мне, быть может, кажется благом есть сладкие, липкие конфеты. Моему же дантисту (если он заинтересован не только в своем гонораре) дело может представляться совершенно иначе, и иногда по ночам я могу просыпаться с ясным осознанием того, что мой дантист все-таки лучше меня знает, что есть благо, а что есть зло в сфере гигиены ротовой полости. Аналогичным образом, мне может казаться благом обильная и жирная пища, но мой врач может смотреть на нее как на зло. Таким образом, многие наши суждения о добре и зле формируются на основе крайне неполных данных, и это - прямое следствие нашей ограниченности. Но бесконечно мудрый Бог судит о тех же самых вопросах совершенно иначе. Моральные заповеди, которые Он дает и которые кажутся нам такими обременительными и утомительными, на самом деле работают как раз для нашего блага.
Во-вторых, нам надо учитывать фактор времени. Отдельные виды зла, которое мы испытываем, действительно представляются очень неприятными и приносят беспокойство в краткосрочном плане, но в долгосрочном плане они работают на благо. Боль, причиняемая бормашиной, или неприятности, связанные с послеоперационной реабилитацией, могут выглядеть достаточно серьезными видами зла, но по сути они довольно незначительны в свете тех долгосрочных последствий, которые приходят им на смену. (Ниже в этой главе мы рассмотрим вопрос о том, почему в мире вообще существуют такие вещи, как кариес, камни в печени, открытые переломы и злокачественные опухоли.) Писание побуждает нас оценивать наши временные, преходящие страдания sub specie aeternitatis (в свете вечности). Павел писал: "Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Рим. 8:18). И еще он писал: "Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу" (2 Кор. 4:17; ср. Евр. 12:2 и 1 Пет. 1:6-7). Проблема часто воспринимается преувеличенно вследствие своей близости к нам в настоящему что ведет к искажению ее действительного значения в сравнении с другими важными факторами. Когда мы сталкиваемся с любыми проявлениями видимого зла, стоит задавать себе вопрос: "Насколько важным покажется это мне через год? Через пять лет? Через миллион лет?"
В-третьих, встает вопрос и о масштабах зла. В своей оценке добра и зла мы склонны к крайнему индивидуализму. Но мы живем в большом и сложном мире, и у Бога есть много людей, о которых надо заботиться. Дождь в субботу, из-за которого срывается семейный пикник или игра в гольф, может показаться мне злом, но он представляется благом для фермеров, чьи иссушенные солнцем поля окружают парк или площадку для гольфа, а в конечном счете и для гораздо большего числа людей, зависящих от урожая фермеров, цены на который определяются его объемом. Таким образом, зло с какой-то одной узкой точки зрения может на самом деле быть лишь неудобством, а с более широкой точки зрения оказаться большим благом для очень многих людей. Несомненно, Бог способен творить чудеса, чтобы каждый мог получить то, в чем нуждается и чего хочет, но это не обязательно стало бы наилучшим вариантом, поскольку в сотворенном мире должно быть определенное постоянство.
Сказанное здесь частично сводится к тому, что в некоторых случаях вещи, которые выглядят как зло, на самом деле могут быть орудием добра. Может показаться, что это тот взгляд, который Файнберг назвал последовательным выражением этики и в котором добром считается все, что ведет к хорошим результатам588. Обратите, однако, внимание на следующее: благом делает ту или иную вещь то, что ее пожелал и замыслил Бог. После этого Бог следит за тем, чтобы Era замыслы выполнялись и приводили к хорошим последствиям. Иначе говоря, поскольку Божьи замыслы являются благими (т.е. Бог пожелал их), они приводят к хорошим последствиям. Дело не в том, что Божьи замыслы и действия делаются благими из-за своих последствий. Сформулируем это иначе: в вопросе о благости тех конкретных действий, в отношении которых Бог не раскрыл Свою волю точным и определенным образом, хорошие последствия имеют апистемологическое, но не онтологическое значение. Хорошие последствия могут указывать на то, что эти действия способствовали осуществлению Божьего плана, а значит, могут рассматриваться как хорошие, благие, но хорошие последствия не делают сами эти действия благими. Благими их делает тот факт, что они выражают Божью волю.