Высказывается мнение, что библейские рассказы о непорочном зачатии - не что иное, как адаптация подобных же рассказов в литературе других религий. Плутарх полагал, что женщина может зачать при контакте с божественной рпеита1117. Это замечание он сделал при пересказе легенды о Нуме, который после смерти жены удалился в уединенное место и вступил в связь с божественным существом Эгерией. Есть также легенды о том, как Зевс породил Геракла, Персея и Александра, а Аполлон - Иона, Асклепия, Пифагора, Платона и Августа. Но эти мифы - не что иное, как рассказы о половой связи между божественными и человеческими существами, радикально отличающиеся от библейских рассказов о непорочном зачатии. Дейл Моуди комментирует это следующим образом: "Пропасть между языческими мифами с их политеистическими беспорядочными половыми отношениями и строгим монотеизмом непорочного зачатия слишком велика, чтобы ее можно было заполнить путем тщательного исследования вопроса"1118. Сходств гораздо меньше, чем различий. Поэтому идею о том, что языческие мифы могли быть включены в евангельские рассказы, следует отвергнуть как несостоятельную.
Один из вариантов этого взгляда связывает библейские рассказы не с язычеством, а с иудаизмом. Рассказы Матфея и Луки считаются слишком иудейскими, чтобы в них можно было видеть какое-то прямое языческое влияние. Следует признать, утверждают сторонники этой версии, что в иудаизме было ожидание непорочного зачатия. Иудаизм каким-то образом позаимствовал эту идею у язычества и воспринял ее. Затем в иудаизированной форме она вошла в христианство.
Проблема, связанная с этой теорией, заключается в том, что нет никаких прямых подтверждений существования в иудаизме веры в непорочное зачатие. Эта теория строится на предпосылке, что непорочное зачатие было языческим представлением, но поскольку оно не могло быть воспринято напрямую, то должно было прийти в христианство через иудаизм. Таким образом, предполагается, что такая вера должна была существовать в иудаизме.