Можно понять Ваши слова как утверждение, что человеку во-церковленному искусство, театр, в частности, оказывается ненуж­ным?

— Не совсем так. Дело в том, что после ухода людей от мира им надо в него вернуться, принеся с собой хотя бы послевкусие от той Чаши, к которой удалось прикоснуться Там. А с людь­ми надо говорить на языке людей. И потому Церковь, ее проповедники вы­нуждены обращаться к языку культуры, в том числе и к языку театра, вынуж­дены пользоваться именами, взятыми с предметов видимых, для изображе­ния невидимого. Но очень важно при этом признать, что Церковь видит в этом не более чем обряд, то есть не­что обряжающее, не являющееся су­тью. Так складывается парадокс церковно-культурных отношений: Церковь рвется за рамки культуры и в этом самопорыве по­рождает ее. Фунда­ментальное убеж­дение Церкви в том, что мир мате­рии, в том числе и культурной мате­рии, может быть открыт для присут­ствия Иного.