Во-первых, понятия, которые используются для своеобразной иллюстрации философских положений. Эти понятия любых иных языковых систем, включая понятия обыденного языка. Для них характерна наименьшая степень философской обработки. Они как бы берутся готовыми, носят менее абстрактный характер, не прошли полной мировоззренческой и гносеологической обработки. Здесь особое место принадлежит фрагментам обыденного и художественного языка, от которых в частных науках пытаются всячески освободиться. Именно этот слой придает философии явно выраженный характер эмоциональной окраски, которая не является просто зряшным украшением, а повышает степень влияния философских идей на сознание человека. Повторим в этой связи еще раз: философия никогда не сможет полностью освободиться от фрагментов обыденного и художественного языка, так как опирается на все многообразие постижения человеком бытия и мира.
Во-вторых, понятия более высокой степени абстракции (в том числе и понятия наук), но которые также заимствуются как готовые из других областей знания. Сюда в наибольшей степени включаются фрагменты научного языка, но не имеющие специального философского значения.
В-третьих, понятия, которые могут быть восприняты откуда угодно, из любой сферы человеческой культуры, но проходят мощнейшую философскую интерпретацию с целью выявления их мировоззренческого и гносеологического характера.
Процесс создания целостной системы категорий и понятий в философии выступает как процесс «концептуализации философского знания» (Г.А. Брутян). Это процесс перехода от языка с большим нефилософским содержанием к категориальному философскому уровню в результате сложных процессов логико-методологической экспликации первичного неопределенного семантического поля[227].
Этот процесс концептуализации (философской интерпретации) «выводит» понятия, во-первых, на уровень всеобщей значимости, или всеобщности, как важнейшего предварительного условия. Во-вторых, выявляет их содержательные философские (мировоззренческую, гносеологическую, методологическую и др.) стороны, которые должны схватывать наиболее существенные черты бытия.
В результате, выявляется потенциальная возможность или, наоборот, невозможность понятий выступать в качестве философских категорий. Категории философии отличаются поэтому, с одной стороны, высокой степенью экстраполяции, а с другой – содержательным богатством. Это еще одна уже языковая «двойственность» которая позволяет философской мысли, по выражению Лосева, переходить «от одного обобщения к другому между предельно общим и предельно единичным предметом»[228].