Клавесин или фортепиано?

 

И последний вопрос: на каком же инструменте нужно играть клавесинную музыку — играть ли ее на клавесине или на фортепиано? Если клавесин своеобразный инструмент, который в самом своем су­ществе несет идеи той музыки, которая для него на­писана, то не лучше ли старинную музыку играть на клавесине? Ведь на клавесине сами собой возникают свет и тень тембро-динамического лада, нужно ли делать попытки искус­ственно воссоздавать их на фортепианной клавиатуре?

Но когда спрашивают — на каком инструменте «нужно иг­рать» клавирные произведения Баха, мне всегда хочется отве­тить вопросом на вопрос: что означают эти слова «нужно иг­рать»? Для кого нужно? Для самой старинной музыки, для ка­кой-то абстрактной исторической истины? Ответ может быть только один; это нужно для нас, для развития нашего пианиз­ма — нам нужно изучать клавирные произведения Баха на фор­тепиано. От этого выиграет прежде всего фортепианное искус­ство, которое не может полностью и гармонично развиваться, если будет лишено старинной музыки.

 

 

{75}Но что же это за инструмент—наше современное форте­пиано?

Одни говорят: фортепиано — своеобразный организм, имею­щий свою природу, и то, что его природе отвечает, то на нем и следует играть. Фортепиано — не абстрактный, всеядный инст­румент, оно требует своей собственной литературы, которая способствует его расцвету.

 

Другие, наоборот, утверждают, что это универсальный инст­румент, на котором можно играть произведения не только Бет­ховена и Шопена, Листа и Дебюсси, но и любую другую му­зыку, специально для рояля не написанную.

 

Момент «I» может быть подчеркнут:

1) динамикой— forte,

2) артикуляцией

a) tenuto на фоне leggiero;

б) staccato на фоне legato;

3) агогикой:

а) посредством tenuto без ритмического изменения ри­сунка;

б) посредством собственно агогического продления.

 

Бесспорно, в лице фортепиано мы имеем инструмент, кото­рый является своего рода «историком» и в этом своем назначе­нии он более «историк», чем какой-либо другой инструмент. Несомненно, что это «инструмент-энциклопедист», являющийся основным средством познания всеобщей истории музыки. Но из такого бесспорного положения вовсе не следует, что фортепи­ано — эклектик, не имеющий своего лица.

Фортепиано родилось не как аппарат для приспособления чего-то к чему-то. Если на нем исполняется все наследие, то, с другой стороны, оно само является венцом некоей эволюции. Ведь «инструмент-энцикло­педист» рожден историей: он не является сторонним ее наблю­дателем. Этот инструмент-историк создавался таким образом, что в нем, в развитии его возможностей, «звучит» сама исто­рия. Фортепиано не есть абстрактный аппарат, совокупность любых возможностей. Но фортепиано не есть также «„бехштейн" в себе и для себя».

 

Из фортепиано можно извлечь «историю» не потому, что это аппарат, который ко всему может приспособиться, но потому, что в нем заложена глубокая связь с наследием. И, в частно­сти, в фортепианной клавиатуре содержатся тембро-динамические лады старинного искусства.

Я думаю, что культура тембро-динамического лада, понима­ние его творческих возможностей, культура единства {76}звучности — в плане ли анализа, в плане ли развития слуха или по­стижения музыки — эта культура нужна нашему пианизму.

Освоение наследия баховской музыки, освоение наследия клавесина и органа необходимо современному пианизму.

 

 

{77}