И последний вопрос: на каком же инструменте нужно играть клавесинную музыку — играть ли ее на клавесине или на фортепиано? Если клавесин своеобразный инструмент, который в самом своем существе несет идеи той музыки, которая для него написана, то не лучше ли старинную музыку играть на клавесине? Ведь на клавесине сами собой возникают свет и тень тембро-динамического лада, нужно ли делать попытки искусственно воссоздавать их на фортепианной клавиатуре?
Но когда спрашивают — на каком инструменте «нужно играть» клавирные произведения Баха, мне всегда хочется ответить вопросом на вопрос: что означают эти слова «нужно играть»? Для кого нужно? Для самой старинной музыки, для какой-то абстрактной исторической истины? Ответ может быть только один; это нужно для нас, для развития нашего пианизма — нам нужно изучать клавирные произведения Баха на фортепиано. От этого выиграет прежде всего фортепианное искусство, которое не может полностью и гармонично развиваться, если будет лишено старинной музыки.
{75}Но что же это за инструмент—наше современное фортепиано?
Одни говорят: фортепиано — своеобразный организм, имеющий свою природу, и то, что его природе отвечает, то на нем и следует играть. Фортепиано — не абстрактный, всеядный инструмент, оно требует своей собственной литературы, которая способствует его расцвету.
Другие, наоборот, утверждают, что это универсальный инструмент, на котором можно играть произведения не только Бетховена и Шопена, Листа и Дебюсси, но и любую другую музыку, специально для рояля не написанную.
Момент «I» может быть подчеркнут:
1) динамикой— forte,
2) артикуляцией
a) tenuto на фоне leggiero;
б) staccato на фоне legato;
3) агогикой:
а) посредством tenuto без ритмического изменения рисунка;
б) посредством собственно агогического продления.
Бесспорно, в лице фортепиано мы имеем инструмент, который является своего рода «историком» и в этом своем назначении он более «историк», чем какой-либо другой инструмент. Несомненно, что это «инструмент-энциклопедист», являющийся основным средством познания всеобщей истории музыки. Но из такого бесспорного положения вовсе не следует, что фортепиано — эклектик, не имеющий своего лица.
Фортепиано родилось не как аппарат для приспособления чего-то к чему-то. Если на нем исполняется все наследие, то, с другой стороны, оно само является венцом некоей эволюции. Ведь «инструмент-энциклопедист» рожден историей: он не является сторонним ее наблюдателем. Этот инструмент-историк создавался таким образом, что в нем, в развитии его возможностей, «звучит» сама история. Фортепиано не есть абстрактный аппарат, совокупность любых возможностей. Но фортепиано не есть также «„бехштейн" в себе и для себя».
Из фортепиано можно извлечь «историю» не потому, что это аппарат, который ко всему может приспособиться, но потому, что в нем заложена глубокая связь с наследием. И, в частности, в фортепианной клавиатуре содержатся тембро-динамические лады старинного искусства.
Я думаю, что культура тембро-динамического лада, понимание его творческих возможностей, культура единства {76}звучности — в плане ли анализа, в плане ли развития слуха или постижения музыки — эта культура нужна нашему пианизму.
Освоение наследия баховской музыки, освоение наследия клавесина и органа необходимо современному пианизму.
{77}