Портрет графа Г. Г. Орлова. Мозаика мастерской М. В. Ломоносова. Музей М. В. Ломоносова. Санкт-Петербург.

Ломоносов предложил форму­лировку «всеобщего естественного закона» сохранения вещества и си­лы (движения): «...все перемены, в натуре случающиеся, такого суть со­стояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовоку­пится к другому, так, ежели где убу­дет несколько материи, то умножит­ся в другом месте... Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения; ибо те­ло, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает». Он разработал так называемую корпус­кулярную теорию строения мате­рии, полагая, что все вещества состо­ят из «корпускул» (молекул), которые, в свою очередь, представляют разно­образные сочетания «элементов» (атомов). Фактически, идеи Ломоно­сова оказались прообразом класси­ческого атомно-молекулярного уче­ния, окончательно утвердившегося лишь полтора столетия спустя.

Учёный проработал в лаборато­рии с 1749 по 1757 г. Это был самый плодотворный период в его творче­ской деятельности как химика. Ломо­носов регулярно посылал в Акаде­мию наук «рапорты» о результатах проведённых работ и планах работ предстоящих. Вот, к примеру, один из них (1751 г.): «В химии: 1) произ­ведены многие опыты химические, по большей части огнём, для иссле­дования натуры цветов... 2) говорил сочинённую мною речь о пользе хи­мии... 3) вымыслил некоторые новые инструменты для физической хи­мии...».

Ломоносов способствовал созда­нию многих химических производств в России. Он разработал рецепты и технологию приготовления цветных стёкол, которые использовал для своих мозаичных картин; одним из первых высказал гипотезу об органи­ческом происхождении нефти и ка­менного угля.

Его работы по химии на фоне за­рубежных достижений того време­ни не выглядели впечатляющими. Это и не мудрено: в России химия только-только зарождалась. Ломо­носов не имел дельных помощников, не встречал понимания даже у про­свещённых соотечественников, не получал необходимой поддержки и от властей. А ведь этот «химик-ро­мантик», по словам Вальдена, «был создан для того, чтобы насадить в России науку; своим устным словом мог воодушевить множество учени­ков, обильным потоком идей — соз­дать центр научной школы русских исследователей...».

Учёный скончался на пятьдесят четвёртом году жизни — по нынеш­ним меркам далеко не старым че­ловеком. Вальден с грустью замеча­ет: «...в той мере как возрастала его слава как „отца русской литерату­ры", уменьшалось его значение как самостоятельного химика-мыслите­ля, а в истории химии, в химическом мире XIX в., имя химика Ломоносо­ва почти исчезло!». Только в самом начале XX в. рукописные труды учё­ного были извлечены из архивов и опубликованы.

После смерти Ломоносова лабо­ратория начала приходить в упадок. Её последовательно возглавляли лю­ди, главным образом иностранцы, которые не оставили почти никакого следа в истории химии. В России кон­ца XVIII — начала XIX в. так и не сло­жился тип химика-исследователя, уже давно сформировавшийся на Западе.

Яркое исключение представляет собой деятельность Товия Егоро­вича (Иоганна Тобиаса) Ловица (1757—1804). Он был уроженцем Германии, однако всё его научное творчество связано исключительно с Россией. В 1785 г. Ловиц наблюдал поглощение веществ из растворов уг­лём, т. е. фактически открыл явление адсорбции. Это — первое фундамен­тальное открытие в отечественной химии. Ловиц получил кристалличе­скую уксусную кислоту и некоторые хлоруксусные кислоты. Изучая явле­ния кристаллизации, ввёл понятия «переохлаждение» и «перенасыщение»; применил микроскопический анализ при исследовании кристал­лов. Одним из первых он занялся химией Сахаров. Открыл новые химические элементы: стронций (независимо от шотландцев А. Кроуфорда и У. Круйкшенка) и хром (не­зависимо от француза Л. Воклена).

По оригинальности и широте ис­следований, а также по значимости достигнутых результатов Ловиц, не­сомненно, был крупнейшим хими­ком-экспериментатором России XVIII столетия. Его работы получили широкую известность за рубежом. Примечательно мнение Вальдена: «Если бы России XVIII в. суждено бы­ло иметь... лишь ещё одного химика, который соединил бы дальновидные планы Ломоносова-философа с тер­пеливой изобретательностью Ловица-экспериментатора, то химиче­ская наука в России сразу бы поднялась на одинаковый уровень с западноевропейской наукой».

У Ловица фактически не было помощников. В некоторых экспери­ментах ему ассистировал Константин Сигизмундович (Константин Готлиб

Сигизмунд) Кирхгоф (1764—1833). Именно он обнаружил в 1811 г. ка­талитическое действие серной кисло­ты в реакции превращения крахма­ла в виноградный сахар, т. е. одним из первых наблюдал явление катали­за. Этот процесс сразу же был при­менён на практике.

До XIX в. Московский универси­тет, созданный по инициативе Ломо­носова в 1755 г., оставался единст­венным в Российской империи. В первые десятилетия XIX в. откры­лись новые университеты — в Дерпте, Харькове, Вильно, Казани, Санкт-Петербурге, а также другие высшие учебные заведения. Там было орга­низовано преподавание химии, про­водились лабораторные работы. Вы­ходили в свет учебники, главным образом переводные. Это способст­вовало появлению в нашей стране в 30-х гг. XIX столетия систематиче­ских исследований по химии. Они связаны в первую очередь с имена­ми Германа Ивановича Гесса, Алек­сандра Абрамовича Воскресенского, Николая Николаевича Зинина.