Я вижу, что Хорхе и Елена горячо любят друг друга и это наводит меня на размышления о том, буду ли я также любить своего будущего мужа.
Я думаю о Шелли. У нее никогда не будет мужа, никогда не будет детей. Я знаю, что мои собственные дети будут любить ее так же, как и я; в ее жизни никогда не будет недостатка внимания. Но будет ли она сама когда‑нибудь сожалеть о том, что не может иметь… мужа и своей собственной семьи?
Смотря на Алекса, я знаю, что не могу быть вовлечена в банду или бог знает, что еще. Это не я. Хотя этот парень прямо посередине всего, чего я против, но он связан со мной, как никто другой. Мне нужно сделать это своей целью, изменить его жизнь так, что может быть, в один прекрасный день, люди будут смотреть на нас, как на идеальную пару.
Музыка заполняет все вокруг, я обхватываю Алекса руками и кладу свою голову ему на грудь. Он откидывает заблудившийся локон с моей шеи и обнимает меня, пока мы двигаемся под музыку.
Парень подходит к невесте с пяти долларовой купюрой.
– Это традиция, – объясняет Алекс. – Он платит за танец с невестой. Мы называем это танцем процветания.
Я зачарованно наблюдаю, как парень прикалывает купюру к подолу невесты булавкой.
Моя мать была бы в ужасе.
Кто‑то что‑то кричит парню, танцующему с невестой и все смеются.
– Что смешного?
– Они говорят, что он приколол купюру слишком близко к заднице.
Я разглядываю, пары на танцполе и пытаюсь скопировать некоторые их движения под музыку. Когда невеста прекращает танцевать, я спрашиваю Алекса, планировал ли он также потанцевать с ней.
Когда он отвечает да, я подталкиваю его вперед. – Иди, потанцуй с Еленой. Я пока пойду, поговорю с твоей мамой.
– Ты уверена, что хочешь это сделать?
– Ага. Я видела ее, как только мы вошли, и я не хочу игнорировать ее. Не волнуйся за меня. Мне нужно сделать это.
Он вынимает десяти долларовую купюру их своего кошелька. Я пытаюсь не замечать этого, но теперь он пуст. Он собирается отдать все деньги, что у него есть с собой, невесте. Может он вообще себе это позволить? Я знаю, что он работает в мастерской, но те деньги, которые он зарабатывает, наверняка, идут прямиком в его семью.
Я отхожу, пока наши руки не разъединяются. – Я скоро вернусь.
У длинных столов, где женщины расставляют еду, я натыкаюсь на маму Алекса.
Она одета в свободное красное платье и выглядит моложе моей матери.
Люди думают моя мама красивая, но миссис Фуэнтес имеет безграничную красоту суперзвезды. Ее глаза большие и выразительные, темные ресницы достают до бровей, слегка бронзовая кожа безупречна.
Я дотрагиваюсь до ее плеча в тот момент, когда она раскладывает салфетки на столе.
– Здравствуйте, миссис Фуэнтес.
– Бриттани, так? – спрашивает она.
Я киваю. Представление окончено, Бриттани. Прекрати увиливать.
– Эм, с тех пор, как я пришла, я хотела кое‑что вам сказать. И это может быть лучшей представившейся возможностью, а теперь я бормочу что‑то несвязное и не приступаю к тому, что хотела сказать. Я делаю так всегда, когда нервничаю.
Женщина смотрит на меня, как будто я немного не в себе.
– Продолжай, – подгоняет она.
– Эм, да. Я знаю, что мы начали не совсем удачно. И мне жаль, если вы почувствовали, что я вела себя неуважительно в последнюю нашу встречу. Я просто хотела сказать, что не приходила к вам домой с намерением поцеловать Алекса.
– Тогда позволь поинтересоваться о твоих намерениях?
– Простите?
– Каковы твои намерения в отношении Алекса?
– Я…. Я не знаю, как вам ответить. Мы сами пытаемся в этом разобраться.
Миссис Фуэнтес кладет руку мне на плечо.
– Бог знает, я не самая лучшая мать. Но я люблю своих сыновей больше жизни. И сделаю все, чтобы защитить их. Я вижу, как он на тебя смотрит, и это пугает меня. Я не смогу видеть, как его снова ранит кто‑то, к кому он неравнодушен.
Слушая маму Алекса, мне отчаянно хочется иметь такую же маму, которая любила бы меня и заботилась бы обо мне.
Забыть то, что только что сказала миссис Фуэнтес невозможно, я пытаюсь проглотить это, но чувствую, как ее слова оставили ком, размером с мячик для гольфа, в моем горле.
По правде говоря, я больше не чувствую себя частью моей семьи. Я кто‑то, от кого моя семья ждет полного повиновения и идеального поведения. Я играла эту роль слишком долго, поэтому мои родители забыли о Шелли, которой и необходимо все их внимание.
Иногда это очень трудно, скрываться за маской 'нормального ребенка'. Никто не говорил мне постоянно, что я должна быть идеальной. Просто моя жизнь полна нескончаемым, безмерным количеством вины.
Вины за то, что родилась нормальным ребенком.
Вины за то, что я чувствую это мой долг убедиться, что Шелли любят так же, как и меня.
Вины за то, что я боюсь, мои дети могут родиться такими же, как Шелли.
Вины за то, что я чувствую стыд, когда люди пялятся на Шелли в публичных местах.
Это никогда не кончится. Как оно может кончиться, если я родилась виноватой? Для миссис Фуэнтес семья означает любовь и защиту. Для меня семья ассоциируется с виной и условной любовью.
– Миссис Фуэнтес, я не могу обещать не причинять боли вашему сыну. Но я не могу держаться от него подальше, даже если это именно то, чего вы хотите, я уже пробовала это.
Потому, что когда я с Алексом, моя собственная темнота отступает. Я чувствую, как слезы бегут по моему лицу. Я расталкиваю толпу, пытаясь пробраться к ванной комнате.
Пако как раз выходит оттуда, когда я пролетаю мимо него.
– Я бы советовал тебе подождать… – голос Пако глохнет, как только я закрываю за собой дверь и запираю ее.
Вытирая глаза, я смотрю на свое отражение в зеркале. Я выгляжу ужасно, моя тушь потекла и… ах, к черту! я сползаю вниз и сажусь на холодный кафельный пол. Теперь я понимаю, что Пако пытался мне сказать. Тут воняет; и запах такой сильный, что почти заставляет тебя тошнить. Я закрываю нос рукой, пытаясь игнорировать эту вонь, пока я думаю о словах миссис Фуэнтес.
Я сижу в ванне, вытираю слезы туалетной бумагой и пытаюсь заткнуть себе нос. Громкий стук в дверь прерывает мой слезный порыв.
– Бриттани, ты там? – Голос Алекса доносится из‑за двери.
– Нет.
– Пожалуйста, выходи.
– Нет.
– Тогда впусти меня.
– Нет.
– Я хочу научить тебя кое‑чему на испанском.
– Чему?
– No es gran cosa.
– Что это значит? – Спрашиваю я, вытираю глаза.
– Впусти меня и я скажу.
Я поворачиваю ручку пока не раздается щелчок.
Алекс заходит внутрь.
– Это значит 'это не так уж и важно'. После того, как он закрывает за собой дверь, Он наклоняется и обнимает меня, притягивая к себе. Потом он принюхивается. – Черт побери, тут был Пако?
Я киваю.
Он приглаживает мои волосы и шепчет что‑то на испанском.
– Что моя мать сказала тебе?
Я прячу свое лицо у него на груди.
– Она была просто честна со мной, – говорю я ему в рубашку.
Громкий стук в дверь прерывает нас.
– Abre la puerta. Soy Elena.
– Кто это?
– Невеста.
– Впустите меня, – приказывает Елена.
Алекс отпирает дверь. Видение в белых кружевах с десятками долларовых купюр пристегнутых булавками к ее подолу, врывается внутрь и запирает дверь.
– Окей, что происходит? – Она вдыхает смрад. – Тут что, был Пако?
Алекс и я киваем.
– Что же такое этот парень есть, что оно выходит таким вонючим, черт! – говорит она, намачивая салфетку и прикладывая к своему носу.
– Это была очень красивая церемония, – говорю я через собственную руку. Это самая нереальная ситуация в которой мне когда‑либо приходилось быть.
Елена хватает меня за руку.
– Выходи и наслаждайся вечеринкой. Моя тетя бывает, склонна к конфронтациям, но она не желает никому зла. К тому же, глубоко внутри, мне кажется, ты ей нравишься.
– Я отвезу ее домой, – говорит Алекс, играя моего героя. Интересно, когда же он устанет от этого?
– Нет, ты не отвезешь ее домой, иначе я запру вас в этом вонючем месте только, чтобы вы остались.
Елена отчеканивает каждое слово, она не шутит.
Еще один стук в дверь
– Vete, vete.
Я не знаю, что сказала Елена. Но она сказала это с удовольствием.
– Soy Хорхе.
Я пожимаю плечами и поворачиваюсь к Алексу за подмогой.
– Это жених, – говорит он.
Хорхе заходит внутрь. Он не невежа, как мы, он просто игнорирует то, что в комнате пахнет, как будто кто‑то умер. Но через некоторое время его глаза начинают слезиться.
– Пойдем Елена, – говорит он, пытаясь потихоньку закрыть нос, но ему это не очень удается. – Твои гости интересуются тем, куда ты пропала.
– Ты, что не видишь, я разговариваю со своим кузеном и его девушкой?
– Да, но…
Елена поднимает одну руку, чтобы заставить его замолчать, пока другой все еще держит салфетку у носа. – Я сказала, что я разговариваю я кузеном и его девушкой, – повторяет она с характером, – и я еще не закончила.
– Ты… – говорит она, указывая на меня. – Идешь со мной. Алекс, я хочу, чтобы ты с братьями спели для нас.
Алекс качает головой.
– Елена, я не думаю, что…
Елена поднимает руку на него, также заставляя замолчать.
– Я не прошу тебя думать, я попросила тебя найти своих братьев и спеть для меня и моего мужа.
Елена открывает дверь и тащит меня за собой, пока мы не оказываемся во дворе. Она отпускает меня, только чтобы отобрать микрофон у певца на сцене.
– Пако! – говорит она громко. – Да, я разговариваю с тобой, – указывает она на него, разговаривающего с несколькими девчонками. – В следующий раз, когда захочешь посрать, делай это в чьем‑нибудь другом доме. Девушки тут же отходят от Пако и смеются.
Хорхе подходит к сцене, пытаясь угомонить свою жену, пока все смеются и хлопают.
Когда Елена, наконец, уходит со сцены, а Алекс разговаривает с музыкальной группой, гости приветствуют его и его братьев аплодисментами.
Пако подходит ко мне и садится рядом.
– Извини за ванную, я пытался тебя предупредить, – говорит он смущенно.
– Ничего. Я думаю, Елена достаточно пристыдила тебя. – Я наклоняюсь к нему. – Серьезно, что ты думаешь о наших с Алексом отношениях?
– Ну, если серьезно. Ты, самое лучшее, что когда‑либо случалось с парнем.