Виктор Сергеевич Макиавелли

 

– Витус, твою мать! На фиг ты криво‑то клеишь?!

– Это у тебя глаза кривые, а я клею – прямее не бывает! Сделаем, как в Эрмитаже…

Служкин и Будкин, толкаясь плечами, облицовывали стену в ванной комнате Будкина кафельной плиткой. В это время в дверь позвонили. Служкин, оказавшийся к выходу ближе, пошел открывать, вытирая руки тряпкой. За дверью стояла Кира.

– Будкина можно? – спросила она, словно у незнакомого.

– Будкин, к тебе какая‑то девушка, – громко сказал Служкин, возвращаясь в ванную. Будкин пошел в прихожую, а Служкин продолжал клеить кафель.

– А‑а, это ты… – услышал он голос Будкина. – Проходи на кухню…

На кухне Будкин усадил Киру и угостил пивом. Оба они долго молчали, и наконец Кира сказала недовольным тоном:

– Ну, выпроводи его как‑нибудь, что ли…

– Я не хочу его выпроваживать… – пробурчал в ответ Будкин.

– Тогда накачай его, чтобы он уснул.

– Зачем?

Служкин услышал, как Кира яростно щелкнула зажигалкой.

– Видишь ли, – вдруг сказал Будкин. – Думаю, этого больше не надо.

– Почему, позволь узнать?

– Я люблю другую девушку, – просто ответил Будкин.

– Раньше тебе подобное не мешало.

– Раньше было раньше.

– И кто она?

– Жена Витуса.

– Вот как? – изумилась Кира. – А он об этом знает?

– Знает.

– И как реагирует?

– Спроси у него, – с досадой сказал Будкин.

– Ладно, – после паузы сказала Кира, и было слышно, как она встала, отодвинув табуретку: – Ты меня проводишь?

– Ты ведь близко живешь… – виновато произнес Будкин.

– Тогда прощай, – холодно и жестко отрезала Кира, вышла из кухни и требовательно постучала в дверь ванной: – Виктор, проводи меня.

Служкин вздохнул и ожесточенно почесался.

У подъезда Кира оценивающе осмотрела затрапезный наряд Служкина, презрительно отвернулась и подставила ему локоть, твердый, как автобусный поручень. На третьем этаже из раскрытого окна кухни в теплые, почти майские сумерки свисал Будкин и курил. Кира и Служкин напряженно зашагали по тротуару прочь от будкинского подъезда.

Всю дорогу Кира молчала. У витрины ларька она остановилась.

– Бутылку вон того марочного, бутылку семьдесят второго портвейна и пакет, – приказала Кира в окошко.

От ларька таким же чеканным шагом они добарабанили до подъезда Киры. Служкин вызвал лифт и поневоле вытянулся по стойке «смирно». В подъезде стояла кромешная темень, и когда дверки лифта раскрылись, кабина, излучающая янтарный свет, могла показаться преддверием палат Хозяйки Медной горы.

– Куда изволите? – спросил Служкин.

– Не паясничай! – рыкнула Кира, нажимая кнопку этажа.

Через пять минут они уже сидели в креслах в гостиной у Киры Валерьевны, разделенные журнальным столиком с двумя открытыми бутылками и двумя наполненными фужерами.

– Кажется, ты испытываешь тягу ко всему национально‑плебейскому?… – спросила Кира и цокнула ногтем по липкой стенке бутылки. – К сигаретам «Прима», к портвейну, к разливному пиву…

Она подчеркнуто элегантно прикурила длинную ментоловую сигарету от зажигалки «Ронсон». Служкин подчеркнуто‑тщательно расправил кривую «примину» и прикурил, чиркнув спичкой о смятый коробок.

– Нет, к дерьму меня особенно не тянет, – сказал он. – Просто на что‑то хорошее у меня нет денег. Никто не хочет купить у меня чего‑нибудь за четыре сольдо, как колпачок у Буратино.

– Значит, наверное, жена тобою недовольна, да? – с двойным смыслом спросила Кира.

– Почему же? Вполне довольна, – непроницаемо ответил Служкин.

– Хорошая у тебя жена, – похвалила Кира.

– Зашибись.

– Это правда, что ты с ней не спишь уже год? – Кира стряхнула пепел таким жестом, каким протягивают руку для поцелуя.

– М‑да, не получится из Будкина Зои Космодемьянской…

– И как, интересно знать, ты живешь без секса? Крыша‑то не съезжает? Или у тебя любовница есть?… Впрочем, вряд ли.

– Из чего ты это заключила? – несильно заинтересовался Служкин.

– Видал бы ты свое лицо, когда сейчас заглянул в мою спальню.

– Отныне повсюду ношу с собой трельяж, – заявил Служкин.

Кира усмехнулась:

– У мужиков при воздержании мозги всегда лучше работают…

– А также исправляется почерк, – добавил Служкин.

– Так заведи себе любовницу, не мучайся. – Кира в деланом недоумении пожала плечами. – Баб вокруг – только свистни.

– Ладно, хватит топтаться на моих мозолях, – устало завершил тему Служкин.

Они замолчали, пили вино, курили и смотрели друг на друга. За окном совсем стемнело. Над верхушками сосен рассыпалась звездная карамель. Сигарета в длинных пальцах Киры дымилась ровной белой струйкой. Сейчас Кира была очень красива какой‑то равнодушной, насмешливой и доступной красотой.

– Ты знаешь, что Будкин любит твою жену? – наконец спросила она.

– Новости из временных лет Повести, – мрачно ответил Служкин. – Без меня у них бы ничего и не вышло.

– Так ты что, сам все это подстроил?… – Кира негромко засмеялась, глядя на него с некоторым уважением, и сказала: – Ну, я догадывалась о твоей непомерной гордыне, однако не думала, что она непомерна до такой степени…

– То есть? – удивился Служкин.

Кира глядела на него снисходительно‑понимающе.

– Когда жена не дает, то чудесный способ продемонстрировать свое презрение и власть над ней – подложить ее под другого. И Будкину хорошая затычка в рот. Он тебе, наверное, осточертел своими любовными победами – вот ты его и втоптал в грязь, заставив полюбить свою жену. Да и мне самой в общем‑то мимоходом оплеуха за строптивость: не хочешь, мол, со мною спать, так и с Будкиным не дам, стерва. Одним выстрелом сразу трех зайцев.

Служкин глубоко задумался, окутавшись облаком дыма.

– Ну ты меня и расписала, – сказал он. – Я теперь сам себя в зеркале пугаться буду. Просто Макиавелли какой‑то, мелкого пошиба.

Кира усмехнулась и, подняв над головой руки, сладострастно потянулась в кресле. Потом бросила недокуренную сигарету в пепельницу и встала.

– Столик и кресла отодвинь, диван расправь и застели, – велела она. – Белье вон там, в шкафу… А я приму ванну.

– Угу, – одеревенело ответил Служкин.

Кира выскользнула из комнаты, и скоро раздался шум душа.

Служкин немного посидел, потом помотал головой, потом поднялся и стал отодвигать столик и кресла, раскладывать диван, стелить постель… Когда все было готово, он забрал обе бутылки и зачем‑то понес их на кухню.

Дверь ванной предусмотрительно была чуть приоткрыта. В светящейся щели мелькало что‑то белое и округлое – это Кира принимала душ, изгибаясь, как красотка из рекламы шампуня. Служкин, как пятиклассник, некоторое время постоял у двери, затаив дыхание, потом криво ухмыльнулся и пошел на кухню.

Когда Кира вышла из ванной, придерживая у горла расстегнутый халатик, Служкин сидел на табуретке посреди темной кухни, как филин в дупле, и глядел на нее круглыми, желтыми, светящимися глазами. Кира многозначительно произнесла:

– Я пошла… А ты прими душ. Я жду.

И она грациозно уплыла в комнату.

Служкин неуклюже ввалился в ванную, заперся, бухнулся на унитаз и вытащил из карманов обе бутылки. Он начал быстро пить, чередуя портвейн с марочным вином, и закурил.

Когда он наконец появился в дверях комнаты, Кира делала вид, что спит. Она, совершенно голая, лежала на боку на диване, обхватив обеими руками подушку. Вид ее выражал полную беззащитность и невинность в степени святой наивности. Служкин непрочно утвердился у краешка дивана, держа руки за спиной, и уставился на Кирин зад, как Папа Римский на черта.

Через некоторое время Кира зашевелилась, точно служкинский взгляд припекал ее, оглянулась через плечо, медленно поднялась и томно уселась, оглаживая себя ладонями по небольшим, крепким грудям и пропуская между пальцев напружинившиеся соски.

– Ну, иди же ко мне, дурачок… – прошептала она и посмотрела на Служкина сквозь рассыпавшиеся по лицу волосы.

– Стоп! – хрипло ответил Служкин. Глаза его были уже совершенно пьяные, но он продолжал пьянеть дальше, хотя дальше, казалось бы, уже некуда. – Знаешь, как нынче приличные люди в гости ходят? – неожиданно спросил он. – Они покупают две бутылки, звонят в дверь, и когда хозяин открывает, делают так…

Тут Служкин стремительно выхватил из‑за спины две пустые бутылки, звонко припечатал их донышками к своему лбу на манер рогов и со страшным воплем «Му‑у!!», потеряв равновесие, с грохотом полетел под диван.

Через десять минут он уже брел по улице на квартиру к Будкину.