Воспитание без чувств - раздел Геология, Географ глобус пропил
– Вы Что, Курили Здесь, Виктор Сергеевич? – Спросила Угроза....
– Вы что, курили здесь, Виктор Сергеевич? – спросила Угроза.
– Э… – растерялся Служкин. – Я в окно… Окно открывал…
– Виктор Сергеевич, я попрошу вас больше никогда не курить в кабинете. Это школа, а, извините, не пивная. И вообще, попрошу вас не показываться ученикам с сигаретой. Наши дети и без того достаточно распущенны, чтобы еще и учителя подавали им дурной пример. Как у вас прошел урок в девятом «вэ»?
Роза Борисовна медленно оглядела кабинет: сдвинутые парты, стоящие в полном беспорядке стулья, мятые бумажки на полу.
– Отвратительно, – мрачно признался Служкин.
– А в чем дело? – ненатурально удивилась Роза Борисовна.
– Никакой дисциплины, – пояснил Служкин.
– Учителя говорили мне, что у вас весь урок в кабинете был какой‑то шум. Отчего же у вас нет дисциплины? Вы – учитель новый, дети к вам не привыкли, должны робеть и сидеть смирно.
– Что‑то вот не заробели…
– Видимо, Виктор Сергеевич, вы сами в этом виноваты. Дисциплина на уроке всегда зависит от педагога. А педагог – это человек, который не только знает свой предмет, но умеет и других заставить его знать. Это умение приобретается лишь в специальном высшем учебном заведении – педагогическом институте. Если вам не довелось обучаться там, то не стоит браться за дело, которое вы заведомо не сможете сделать.
– У меня создалось впечатление, что девятый «вэ» просто невозможно удержать, – заявил Служкин. – Это какая‑то зондер‑команда…
– Это ваше сугубо личное впечатление. У других педагогов вопросов с дисциплиной в девятом «вэ» не возникает. Дети как дети.
– Я старался… – начал оправдываться Служкин. – Сперва увещевал, потом орал… Не хотелось ставить двойки в первый же урок…
– Двойки надо ставить за отсутствие знания у ученика, а не за отсутствие педподготовки у учителя. А орать, как вы выразились, нельзя ни в коем случае. Дети и дома испытывают достаточно стрессов. Школа должна корректировать недочеты родительского воспитания, а не повторять их и тем более не усугублять.
– Школа не воспитательный дом, я учитель, а не нянька, – возразил Служкин. – Когда в классе тридцать человек и все стоят на ушах, то нельзя скорректировать чье‑то воспитание. Проще этих нескорректированных изгнать, чтобы остальных не перекорректировали.
– Вы сказали, что здесь не воспитательный дом, а школа? – разозлилась Угроза. – И вы, Виктор Сергеевич, считаете, что лучший способ обучения ребенка в школе – это выгнать его из класса? Странные у вас взгляды. Дети приходят в школу учиться, как вы заметили, а ваша задача – научить их. Как вам их учить – это дело вашего опыта и профессиональной подготовки, и ребенок не виноват, если вы таковых не имеете. В конце концов, вам за ваше умение государство платит деньги, а вы, если говорить объективно, просто прикарманиваете их, когда выгоняете ребенка за дверь. Я как завуч запрещаю вам подобные методы работы.
– Я понял, Роза Борисовна, – покорился Служкин. – А что, другие девятые классы такие же, как этот?
– Абсолютно.
– Что ж… – попробовал пойти на мировую Служкин. – Как говорится, первый блин комом…
– Нет, Виктор Сергеевич, – с ледяным торжеством осадила его Угроза. – Для школы такая установка неприемлема. Мы не можем себе позволить ни одного блина комом, тем более – первого.
Все темы данного раздела:
Глухонемой козлище
«Конечная станция Пермь‑вторая!» – прохрипели динамики.
Электричка уже подкатывала к перрону, когда в вагон вошли два дюжих контролера – сразу с обоих
Географ
Дымя сигаретой и бренча в кармане спичечным коробком, бывший глухонемой, Виктор Служкин, теперь уже побритый и прилично одетый, шагал по микрорайону Новые Речники к ближайшей школе.
Знакомство
В комнате на диване лежали раскрытые чемоданы. Надя доставала из них свои вещи, напяливала на плечики и вешала в шкаф. Рядом в нижнем ящике четырехлетняя Тата раскладывала своих кук
Переселение на диван
Водку допили, и Будкин ушел. За окнами уже стемнело. Надя мыла посуду, а Служкин сидел за чистым столом и пил чай.
– Тут у крана ишачу, а ты пальцем не шевельнешь, – ворчал
Встреча Наполеона с красными партизанами
Кабинет географии был совершенно гол – доска, стол и три ряда парт. Служкин стоял у открытого окна и курил, выпуская дым на улицу. Дверь была заперта на шпингалет. За дверью бушевал
Сашенька
После работы Служкин пошел не домой, а в Старые Речники. Район был застроен двухэтажными бревенчатыми бараками, похожими на фрегаты, вытащенные на берег. Прощально зеленели палисадн
На крыше
– Недавно я Руневу встретил, – лениво сообщил Служкин.
– Где? – так же лениво поинтересовался Будкин.
– А‑а, случайно, – сказал Служкин. – У нее на работе.
Красная профессура
– Ну что, красная профессура, готовы? – бодро спросил Служкин.
Три передние парты по его настоянию были пусты.
– За передние парты с листочками и ручками садятся,
Отклонение от темы
Служкин проводил самостоятельную работу в девятом «Б». Заложив руки за спину, он вкрадчивой походкой перемещался вдоль рядов.
– Бармин, окосеешь. Петляева, вынь учебник из
Отлучение от мечты
В понедельник после первой смены в кабинете физики проходил педсовет. Служкин явился в числе первых и занял заднюю парту. Кабинет постепенно заполнялся учителями. В основном это был
Мясная порода мамонтов
Будкин сидел за рулем и довольно хехекал, когда «запор» особенно сильно подкидывало на ухабах. Усердно тарахтя, «запор» бежал по раздолбанной бетонной дороге. Параллельно бетонке тя
Кира Валерьевна
Служкин сидел в учительской и заполнял журнал. Кроме него, в учительской еще четверо училок проверяли тетради. Точнее, проверяла только одна красивая Кира Валерьевна – водила ручкой
Проблемы в памяти
Служкин в длинном черном плаще и кожаной кепке, с черным зонтом над головой шагал в садик за Татой. Небо завалили неряшливо слепленные тучи, в мембрану зонта стучался дождь, как веч
Выпускной роман
К утру газоны становились седыми, а воздух каменел. Люди шли сквозь твердую, кристальную прохладу, как сквозь бесконечный ряд вращающихся стеклянных дверей. На заре по Речникам метл
Градусов
Прозвенел звонок. Служкин, распихав плотную кучу девятого «В», толпившегося у двери кабинета, молча отпер замок и взялся за ручку. Ручка была мокрая. Вокруг восторженно заржали.
Мертвые не потеют
Служкин проторчал на остановке двадцать минут, дрожа всеми сочленениями, и, не выдержав, пошел к Кире домой.
– Ты чего так рано? – удивилась Кира. Она была еще в халате.
Торжество
Который год подряд первый тонкий, но уже прочный зимний снег лег на землю в канун служкинского дня рождения, и Служкин, проснувшись, вместе с диваном поплыл в иглистое белое свечени
Темная ночь
– Вовка, я с Шурупом домой пошла! – громко объявила Ветка. – Ты оставайся, если хочешь, а меня Витька проводит. Надя, отпустишь его?…
Надя фыркнула.
Шуруп был уста
Часть II. Ищу человека
Выбираем «лошадь»
В зеленоватом арктическом небе не было ни единого облака, как ни единой мысли. Серебряное, дымное солнце походило на луну
Собачья доля
После школы Служкин пошел не домой, а к Будкину.
– Ты чего в таком виде? – мрачно спросил он Будкина, открывшего ему дверь в трусах и длинной импортной майке.
– Я
Станция Валёжная
– Эй, парень, станция‑то ваша…
Служкина тормошил дед, занимавший скамейку напротив. Служкин расклеил глаза, стремительно вскочил в спальнике на колени и посмотрел в в
Фотография с ошибкой
Служкин зашел за Татой в садик, но ее уже забрала Надя. В раздевалке среди прочих мам и детей Лена Анфимова одевала Андрюшу.
– С наступившим, Лен, – сказал Служкин. – Приве
Посетители
На тех же санках Будкин отвез Служкина в больницу, и там ему наложили гипс. С тех пор Служкин сидел дома, а в школе началась третья четверть.
Проснувшись, как обычно, после
Бетономешалка
В середине февраля Будкин возил Служкина на осмотр в травмопункт. Он пожелтел от выкуренных сигарет, пока ждал Служкина то от хирурга, то с рентгена, околачиваясь по коридорам больн
Термометр с фонарями
Будкин открыл Служкину дверь завернутый, как в тогу, в ватное одеяло, словно римский патриций в далекой северной провинции.
– Ты чего в такую рань? – удивился он.
Пусть Будкин плачет
Надя и Таточка уже спали, а Служкину надоело сидеть на кухне с книжкой, и он решил сходить в гости. Например, к Ветке.
Дымя сигаретой, он брел по голубым тротуарам изогнуто
Сосна на цыпочках
Когда красная профессура ввалилась в кабинет, она увидела Служкина, в пуховике и шапке сидящего за своим столом и качающегося на стуле. Изо рта у него торчала незажженная сигарета.
Последние холода
Седьмого марта в детском садике устраивали утренник в честь Восьмого марта. Служкин пришел один – Надя не смогла.
Небольшой зал на втором этаже садика был уже заполнен бабк
Хочешь мира – не готовься к войне
У Служкина был пустой урок, и он проверял листочки с самостоятельной «вэ»‑класса. Служкину срочно требовались оценки, чтобы выставить четвертные, поэтому он не углублялся в су
Окиян окаян
На каникулах Служкин сидел дома, и однажды заявилась Ветка.
– Блин!… – еще в прихожей начала ругаться она, стаскивая сапоги. – Замерзла как собака в этом долбаном автобусе!
Вини – винями
Сразу после звонка зондер‑команда расселась за парты с откровенным интересом к предстоящему. Служкин насторожился. Он прошелся у доски, словно пробуя пол на прочность, и сказа
В центре плоской земли
– Папа, если хочешь попасть в грязь, то иди за мной, – сказала Тата, топая сапожками по плотному песчаному склону.
Служкин тащил рюкзак и держал Тату за ручку, а сзади шла
Виктор Сергеевич Макиавелли
– Витус, твою мать! На фиг ты криво‑то клеишь?!
– Это у тебя глаза кривые, а я клею – прямее не бывает! Сделаем, как в Эрмитаже…
Служкин и Будкин, толкаясь п
Незачем и не за что
Посреди урока Служкина вызвали в учительскую к телефону.
– Витя, это ты? А это я, – пропищало в трубке.
– Сашенька? Ничего себе! – изумился Служкин. – Как ты номер
Лишь бы не соскучиться
После уроков Градусов, коварно изловленный Служкиным, сопя, мыл пол в кабинете географии, а Служкин с отцами обсуждал предстоящий поход. Служкин сидел за столом, расстелив перед соб
Уважительная причина для святости
Когда заявился Служкин, Ветка ожесточенно лепила пельмени. Она сидела за столом в криво застегнутом, испачканном мукой халате, спиной к окну. Во все окно пылал закат. На его фоне Ве
Первые сутки
«Пермь‑вторая, конечная!» – хрипят динамики.
Колеса трамвая перекатываются с рельса на рельс, как карамель во рту. Трамвай останавливается. Пластины дверей с рокотом
Вторые сутки
Я просыпаюсь в таком состоянии, словно всю ночь провисел в петле. Еще не открыв глаза, я вслушиваюсь в себя и ставлю диагноз: жестокое похмелье. О господи, как же мне плохо…
Третьи сутки
Я просыпаюсь от пронзительной стужи, которая лижет мне пятки. В палатке – ровный молочный свет. Шатер провис. Половину днища занимает лужа. Демон дрыхнет, уходя в нее ногами.
Четвертые сутки
За ночь я выпил всю бутылку, но от холода даже не окосел. Гранитные мужики не возвращались. В общем‑то я и не думал, что они вернутся, и сидел совсем не ради них. Я совершенно
Последние сутки
Отцы уже завтракают. Меня разбудили последним. Я иду к реке, присаживаюсь на истоптанной бровке и умываюсь жгучей, ледяной водой. Словно невидимый нож срезает омертвевшую кожу с душ
Умение терять
Открыв на звонок дверь, Служкин увидел Градусова.
– Вот так хрен! – удивился он. – Чем обязан?
– Беда, Географ… – вздохнул Градусов. – Поговорить надо.
–
Новости и инфо для студентов