Первый намек на историю экономической мысли мы находим у Адама Смита. Он посвящает меркантилизму и физиократии одну из глав своей обширной работы. Но показательно само распределение материала внутри главы: на двух-трех страницах кратко излагается суть рассматриваемых воззрений, несколько слов посвящено причинам их возникновения и одна фраза – значению физиократии; какое бы то ни было значение меркантилизма молчаливо отрицается. Весь остальной материал этой посвященной предшественникам главы представляет собой изложение собственных взглядов Смита на рассматриваемые вопросы, его аргументацию. Из двухсот страниц текста физиократам и меркантилизму отводится, по сути дела, всей тридцать страниц. При этом Смит считает нужным извиниться перед читателем за то, что он отнимает у него время на
– 50 –
изложение такого неблагодарного предмета: «Я счел необходимым, хотя и с риском показаться скучным, рассмотреть со всей подробностью то распространенное представление, будто богатство заключается в деньгах или в серебре и золоте»1. Смит уверяет, что интерес к меркантилизму может порождаться только одной причиной – необходимостью его опровергнуть, а если эта цель достигнута, то обращаться к нему нет больше смысла: «Мне думается, нет необходимости в настоящее время останавливаться дальше на этом, чтобы показать все безумие системы, истинный смысл которой достаточно выяснил печальный опыт»2, – пишет он.
Смит высоко оценивает учение физиократов, особенно Кенэ считая его гениальным экономистом, «талантливым и глубоким творцом этой теории»3, но ввиду неверности основополагающего тезиса физиократов о производительности исключительно земледельческого труда, считает их произведения достойными внимания лишь постольку, поскольку нет лучшего изложения экономической науки4. Специальный анализ этой теории он считает излишним: «Вне всякого сомнения, не стоит труда подробно выяснять ошибки теории, которая никогда не причинила и, вероятно, никогда не причинит ни малейшего вреда ни в одной части земного шара»5.
Если Смит считает нужным хотя бы кратко остановиться на взглядах меркантилистов и физиократов, то его последователь Сэй прямо заявляет, что изучать историю экономических учений до Смита не имеет смысла, так как до него все рассуждали и думали неправильно.
Интерес к истории мысли как самоцель или специальный компонент исследования совершенно отсутствует у Рикардо. Его нельзя упрекнуть в игнорировании предшественников, он отдает дань глубокого уважения Смиту, называет в числе своих учителей кроме него Тюрго, Стюарта и Сэя, иногда ссылается на них и полемизирует с ними, но все это в плане решения позитивных проблем, а не прослеживания истории мысли. Итак, не отрицая преемственности в развитии экономической мысли, классики политической экономии специальное ее прослеживание не считают необходимым компонентом исследования.
——————————————————
1 А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов, М.–Л., Соцэкгиз, 1935. с. 27.
2 Там же, с. 197.
3Там же, с. 219.
4 Там же, с, 223.
5 Там же, с. 210.
– 51 –
Иной точки зрения придерживается Маркс. История экономической мысли, по его мнению, должна стать органической частью «Капитала». Позитивное изложение проблемы не может быть дано вне критического рассмотрения предшествующих взглядов – эта установка Маркса явно отразилась уже в названии и структуре работы «К критике политической экономии». Главу о товаре Маркс сопровождает очерком «К истории анализа товара», главу о деньгах – очерком «Теории средств обращения и денег», как необходимое дополнение к разделу о прибавочной стоимости задуманы и «Теории прибавочной стоимости».
В «Капитале» особые исторические приложения по каждой категории отсутствуют. Но, выяснив неудобство метода параллельного построения позитивных и исторических глав и неоправданность рассмотрения истории мысли по отдельным выхваченным из общего контекста категориям. Маркс сохраняет убеждение в необходимости широчайшим образом привлекать историю мысли. Об этом свидетельствует подзаголовок «Капитала», постоянное обращение в тексте к различным точкам зрения, введение отдельных параграфов, посвященных взглядам некоторых экономистов по разбираемым вопросам. И, наконец самое главное, Маркс сохраняет намерение включить в «Капитал» наряду с написанными позитивными частями особую историческую часть, представляющую историю развития экономической мысли в целом 1.
Как видим, контраст между установками Маркса и классиков политической экономии по отношению к истории мысли очень резкий. На этом фоне совершенно очевидно, что интерес к истории мысли не был заимствован Марксом из классической политэкономии, что он был полемичен по отношению к ней. И вполне логичным оказывается предположение, что этот интерес был привнесен Марксом в его занятия политической экономией, возникнув первоначально в общегносеологической форме. Анализ ранних произведений Маркса подтверждает это предположение.