Факт анализа преемственности, отличающий Маркса от Предшествующих мыслителей, однако, ничего еще не говорит о качественных различиях в понимании этого вопроса, поскольку общественная природа познания, признаваемая многими, просто подвергается эмпирическому исследованию и проверке. Можно ли выявить отличия в самой постановке этой проблемы по сравнению с ранними авторами? По сравнению с Гегелем? Попытаемся ответить на этот вопрос в последующих трех параграфах, опираясь на особенности анализа истории экономической мысли у Маркса.
Среди методов, предопределяющих отбор материала в «Теориях прибавочной стоимости», наряду с выявлением преемственности может быть названо детальное прослеживание того нового, что внес каждый автор в историю мысли. Этот прием проводится Марксом гораздо последовательнее, чем во многих историях экономических учений. В теоретических рассуждениях как выдающихся, так и незначительных экономистов Маркс
– 58 –
точно выявляет и фиксирует те моменты, в которых рассматриваемый автор ограничился простым повторением воспринятого, моменты, которые были им развиты, и особенно моменты представляющие значительный шаг вперед в развитии науки. Маркс отмечает как важный вывод Родбертуса утверждение, что «рента (под которой он понимает всю прибавочную стоимость), просто равна неоплаченному труду...»1, считает бесспорной заслугой Бартона обнаружение того факта, что различные органические части капитала по мере накопления возрастают не в одинаковой степени2. Заслугу Мальтуса Маркс видит в том, что тот «делает ударение на неравном обмене между капиталом и наемным трудом»3; в малоизвестном памфлете обнаруживает существенный шаг вперед по сравнению с Рикардо в том, что прибавочная стоимость прямо характеризуется как прибавочный труд4; утверждает, что «Сисмонди своей догадкой о противоречии между прогрессивной сущностью различия производительных сил и их антагонистической формой делает эпоху в политической экономии»5; отмечает существенное движение Рамсея в вопросе о стоимости по сравнению со Смитом и вульгарной политической экономией6 и т.д. Постоянный прием, появляющийся уже в работе «К критике политической экономии», – введение в анализ личностных характеристик авторов исследуемых взглядов». Маркс считает нужным отмечать те интеллектуальные и нравственные качества ученых, которые оказывают как положительное, так и отрицательное воздействие на общественный познавательный процесс. Он неизменно дает эмоциональные образные оценки рассматриваемым работам, отмечая «великолепное» место в анонимном памфлете и его остроту в целом7, говоря о том высоком наслаждении, которое доставляют две первые главы в произведении Рикардо, отмечая остроту ума, глубину и гениальность Петти8, считая «в высшей степени гениальной» и почти, невероятной для того времени попытку Кенэ9 охватить весь общественный процесс производства и воспроизводства в единой схеме. Он оценивает как «пошлость», «галиматью», «слабую
——————————————————
1 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, с. 3–4.
2 См.: там же, с. 640.
3 Там же, ч. III, с. 4.
4 См.: там же, с. 245.
5 Там ж е, с. 268.
6 См.: там же, с; 346.
7 См.: там же, с. 109, 115.
8 См.: там же, ч. I, с. 359–361.
9 См.: там же, с. 345.
– 59 –
и поверхностную стряпню» взгляды Ганиля, Гарнье, Лодерделя1 и т.д. Оценки, даваемые Марксом политэкономам, подчеркивают насколько различно влияние, оказываемое ими на развитие науки. Исследований Смита и Рикардо составили эпоху в политической экономии. Не менее гениальны были опередившие свое время Петти и Кенэ, но вклад их в развитие экономической мысли не стал столь значительным, так как их идеи не были в достаточной мере оценены современниками. Определенные шаги в развитии экономической мысли сделали Тюрго, Джонс, Рамсей, Шербюлье. Движение в отдельных частных вопросах Маркс отмечает у Шторха и Родбертуса. Заслуги таких экономистов, как Сэй, Милль, Мальтус, ограничились, по мнению Маркса, систематизацией и популяризацией идей выдающихся предшественников. И, наконец, упрек в эклектике и вульгаризации Маркс бросает Мак-Куллоху, Рошеру, Бейлю которые не только не способны двинуть научную мысль вперед, но поворачивают вспять от ее основных достижений. Интересно, что даже этот последний – разряд лиц, которым Маркс дает самые уничтожающие характеристики, он рассматривает, тем не менее, как деятелей науки, ибо они накладывают свой отпечаток на общественный ход познания. На примере Рошера Маркс показывает, какой вред может принести «ученое невежество какого-нибудь Вильгельма Фукидида»2, и оговаривает условия, при которых его эрудиция могла бы принести пользу. Он считает необходимым включить в анализ даже таких авторов, так как они являются показателем хода общественного познания, кроме того, иногда и они способны дать кое-что ценное в деталях. Маркс специально отмечает все массовые попытки движения в направлении выдающегося открытия – на этом фоне особенно ярко видна роль выдающихся экономистов, но без него невозможна и подлинная жизнь великого открытия, иначе оно не будет включено в общественный процесс познания и может кануть в лету, как случилось с идеями Петти, Кенэ, с учением Андерсона о ренте3. Все перечисленные факты, на наш взгляд, свидетельствуют об изначальной постановке Марксом вопроса о преемственности в антиномичной форме. В предшествующей философии могла отмечаться особая роль выдающейся личности в познании, ярче, чем у других, это обнаруживается у Локка, может
——————————————————
1 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. III, с. 157, 189.
2 Там же, ч. II, с. 129.
3 См.: там же, с. 119.
– 60 –
подчеркиваться роль среды, что наиболее выпукло проходит у Гельвеция, но мы не встретим здесь еще постановки вопроса в альтернативной форме – общество или личность являются субъектом познания? Такая постановка стала возможной только после Гегеля. Необходимость подчеркнуть надындивидуальный характер познания приводила его к выпячиванию этой стороны.
О Духе говорилось в такой форме и в таких выражениях, что его можно было принять за самостоятельно развивающееся существо. Такая форма выражения вызывает резкую критику у Фейербаха. Философия есть предмет познания только для действительного и цельного существа, подчеркивает он: «Поэтому познавательным принципом, субъектом новой философии является не Я, не абсолютный, т.е, абстрактный, дух – словом, не разум, взятый в абстрактном смысле, но действительное и цельное человеческое существо. Реальностью, субъектом разума является только человек. Мыслит человек, а не Я, не разум1. Если у Гегеля акцент делался на значении общественных предпосылок, то Фейербах, как видим, подчеркивает роль индивида. Маркс уже в докторской диссертации, т.е, до знакомства с Фейербахом; формулирует этот вопрос как проблему соотношения накопленного знания и живого творческого духа, «бурных порывов сердца», и той «плотной, массивной основы», на которой стоит исследователь 2. В «Экономическо-философских рукописях» мы встречаемся с установкой, которая дана в связи с разъяснением сущности коммунизма, но имеет общеметодологическое значение: «Прежде всего следует избегать того, чтобы снова противопоставлять «общество», как абстракцию, индивиду»3. В «Святом семействе» Маркс спешит исправить одностороннее восприятие Бауэром мысли Прудона о соотношении «человека науки» и «общественной проницательности». Прудон отнюдь не утверждает, пишет Маркс, что «талантливый человек – только продукт общества», и приводит цитату из Прудона, в которой эта мысль выражена гораздо конкретнее: «Талантливый человек содействовал тому, чтобы в себе самом выработать полезное орудие... В нем скрыты свободный работник и накопленный общественный капитал»4. В другом месте Маркс отмечает, что
——————————————————
1 Л. Фейербах. Избранные философские произведения, т. 1, М., Госполитиздат, 1955, с. 198.
2 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., Госполитиздат, 1956, с. 79.
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 42, с. 119.
4 Там же, т. 2, с. 52.
– 61–
«истина для г-на Бауэра, как и для Гегеля, автомат, который сам себя доказывает. Человеку остается следовать за ней»1. Давая критику гегелевского исторического метода, основные принципы которой, на наш взгляд, могут быть перенесены на историю познания, Маркс упрекает Гегеля, в частности, в недооценке творческого вклада исследователя, который оказывается простым рупором общественно назревшей идеи. В «Нищете философии» Маркс показывает, как проблема соотношения общественного и индивидуального в познании встающая перед исследователем в любой сфере науки, может принимать уродливую форму, если лишена философской основы, специально не продумана. У Прудона это выразилось в нечетком использовании понятия «всеобщий разум», который призван разрешить противоречия, недоступные, конкретным индивидам. «Для этого он изобрел, – пишет Маркс, – новый разум который не является ни абсолютным, чистым и девственным разумом, ни обыкновенным разумом деятельных и подвижных людей, живших в различные исторические эпохи; это – разум совершенно особого рода, разум общества-лица, разум того субъекта, который именуется человечеством, разум, который под пером г-на Прудона иногда выступает также в качестве «социального гения», или в качестве «всеобщего разума», или наконец, в качестве «человеческого разума»2. Анализ предшествующих работ Маркса показывает, что уже в то время ему приходилось вести борьбу на два фронта: как против абсолютизации роли индивида в процессе познания, так и против ее принижения. Понятно, что в «Теориях прибавочной стоимости» Маркс ставил перед собой задачу проследить в научном познании не только преемственность, но и ее сочетания с личным вкладом исследователя. История мысли строится таким образом, чтобы при наглядном воплощении общественного характера теоретического знания не происходило принижения роли личности, причем не только выдающейся, но и рядовой. В таком подходе Маркса можно усмотреть внутреннюю полемику с младогегельянцами, игнорировавшими роль масс вообще и в познании в частности. Он ставит проблему соотношения выдающейся и рядовой личности в науке как проблему разделения труда, подчеркивая возможность быть полезными для исследователей, которые не могут рассчитывать на значительный вклад в развитие научной мысли.
——————————————————
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, с. 86.
2 Там же, т. 4, с. 139.
– 62–
Специальное внимание к роли личности, несомненно, имеющее место в «Теориях прибавочной стоимости», может быть понято как противопоставление Гегелю. При всех социально созданных предпосылках движение мысли, может не иметь места, если исследователь не обладает способностями использовать их. Различия в интеллектуальных и нравственных качествах оказываются одним из оснований таких общественных закономерностей, как вульгаризация и эпигонство. Упреки в принижении роли отдельной личности в процессе познания, предъявляемые иногда не только Гегелю, но и Марксу, могут оказаться излишне суровыми в отношении Гегеля, тем более они несправедливы в отношении Маркса, поскольку эта роль, как видим, была им прослежена в конкретном исследовании истории политической экономии.