В первой главе мы отмечали, что обращение к общественной сущности познания уже в новое время служило аргументом в пользу возможности постижения бесконечной действительности. Яркую характеристику безграничных возможностей рода в сравнении с достижимым для отдельного исследователя дал, как мы помним, Фейербах, подчеркнувший в полемике с агностицизмом «всю несостоятельность тщетной мечты индивида ограничить свой род»1.
Однако в самом обращении к надындивидуальной сущности познания как решающему аргументу против агностицизма коренится ощутимая опасность. Конечно, мы постигаем бесконечную действительность только коллективным путем. Историческое и хронологически одновременное разделение труда в науке делают возможным значительное расширение познания. Но, используя массив знаний, полученных не нами, мы лишь в минимальной степени проверяем его на истинность. Осваивая новые стороны действительности, мы пользуемся общечеловеческими формами мышления, еще менее проверяемыми нами на соответствие с действительностью. Используемый нами материал и научный аппарат неизбежно включают в себя множество ошибок, искренних заблуждений, сознательных искажений, что, в свою очередь, закономерно порождает новую цепь заблуждений. Не приводит ли нас, таким образом, неизбежным
——————————————————
1 Л. Фейербах. Избранные философские произведения, т. 2. М., Госполитиздат, 1955, с. 185.
– 112 –
факт надындивидуальной природы познания к отрицанию возможности истинного знания? Не являются ли издержки, порождаемые надындивидуальной сущностью научного познания, неустранимыми?
Это сомнение отсутствует у Фейербаха, но в полной мере обыграно в буржуазной социологии познания. Заброшенность человека в мир готового знания особенно ярко подчеркивается у Шелера. В статье Л. Е. Хоруц1 показано, как, проводя читателя через три круга в движении познания, учитывая исторически выделенные до него гносеологические характеристики познания, Шелер убедительно показывает его надындивидуальный характер и социальную предопределенность, но при этом теряет главный атрибут знания – истинность. Знание как продукт общества оказывается для него заблуждением. Реальная возможность остаться в рамках институциализированного знания отмечается также Маннгеймом.
Этими исследователями подчеркнут очень важный момент, вскрывается действительная опасность, яркие примеры которой можно приводить, начиная со средневековой схоластики вплоть до наших дней. Но не менее важно в гносеологической системе проследить возможность преодоления социальных препятствий познанию, ибо иначе она останется урезанной, однобокой, достойной упрека в агностицизме, как это получилось с современной буржуазной социологией познания. Какова позиция Маркса в этом вопросе?
Представители буржуазной социологии познания, расценивая анализ трудностей познания как свою особую заслугу, молчаливо предполагают у Маркса отсутствие интереса к этой проблеме, считают ее белым пятном для него и для всей прежней философии. Работы, предшествующие «Капиталу», не дают явного материала для убедительного опровержения этого мнения, но уже обращение к философии нового времени ставит его под сомнение.
Заблуждения, возникающие при словесной передаче знания, отмечаются Гоббсом, который считает истину и ложь атрибутами речи, а не вещей. «Отсюда видно, – пишет он, – насколько необходимо каждому человеку, стремящемуся к истинному знанию, проверять дефиниции прежних авторов или исправлять их, если они небрежно сформулированы, или формулировать их самому заново. Ибо ошибки, сделанные в дефинициях,
——————————————————
1 См.: Л. Е. Хоруц. Гносеология и социология Макса Шелера. «Вопросы философии», 1967, № 7, с. 64.
– 113 –
увеличиваются сами собой по мере изучения и доводят людей до нелепостей, которые в конце концов они замечают, но не могут избежать без возвращения к исходному пункту, где лежит источник их ошибок»1.
Искажения, возникающие при обмене идеями, неоднократно отмечаются Локком. Но в целом для философии нового времени характерно убеждение в возможности преодоления этих препятствий. По мнению Локка, слова отвечают целям общения купцов, поваров, портных и любовников; то же самое могло бы иметь место и среди философов, «если бы они хотели быть понятыми друг другом»2.
Факт постановки вопроса об издержках познания, порождаемых его надындивидуальной природой, в философии нового времени говорит о том, что данный вопрос не мог быть неизвестным Марксу даже при отсутствии прямых доказательств этого в его ранних работах. «Теории прибавочной стоимости» подтверждают внимание Маркса к названной проблеме.