Quot;"ЗГ

Глава 2. Проблемы социолингвистики

. j Соотношение языка и диалекта

 

 

Е ка gentle breeze e waft mai nei Ho'ohali'ali'a mai ana ia'u 'O ku'u sweet never fading flower I bloom i ka uka о Paoa-ka-lani.

О легкий бриз, доносящийся сюда Навевающий мне воспоминания' О моем сладком никогда

не увядающем цветке, Который расцвел в глубине [парка]

Паоа-ка-лани.

Имея в виду особенности сверханалитичной гавайской грамматики, можно сказать, что граница кодов проходит здесь даже внутри того, что является аналогом нашей гла­гольной словоформы. Так, вербальная составляющая е waft mai nei 'доносящийся' оформлена рамочным показателем континуальности е ... nei, внутрь которого в постпозиции к неизменяемому знаменательному слову (в данном случае -английскому) включается показатель направления действия (mai, к говорящему). Автор песни — королева Лилиу-о-ка-лани, естественно, прекрасно владела гавайским культур­ным наследием, ее поэзия целиком лежит в рамках тради­ции⁶. До открытия островов европейцами гавайцы не име­ли языковых контактов, и язык не мог рассматриваться как элемент идентичности. Во второй половине XIX в. в усло­виях полного билингвизма значительной части населения королевства (независимо от этнического происхождения) переключение кодов стало неотъемлемой особенностью языкового поведения. Пуризм не был свойствен и гавай­ской литературе этого периода, как раз переживавшей рас­цвет. В европейских культурах внешне сходный поэтиче­ский прием не случайно называется макаронизмом (от ит. maccherone 'паяц, балагур'): переключение кодов в поэ­зии всегда воспринимается юмористически.

В наши дни в двуязычном социуме, противопоставля­ющем себя монолингвам, элементом идентичности^ кото­рый обладает для его членов высокой символической цен­ностью, может оказаться само двуязычие. Так, например, в испано-американской среде на юго-западе США под назва­нием Spanglish институализировалась смешанная речь с по­стоянным переключением и смешением кодов. ПисьмеН-

⁶ Процитированная песня относится к жанру меле иноа - песен, предназн ченных для прославления определенного лица, в данном случае Дж. УИ? сона, который вместе с цветами из королевского парка Паоа-ка-лани та», передавал газеты находившейся одно время под домашним арестом к ..-j

ком ролеве.

tfpo фиксацию она получает редко, но широко представле­на в средствах массовой информации. В японском докумен­тальном фильме о языках национальных меньшинств (Kotoba-no Seikimatsu, NHK ETV) диск-жокей одной из те­хасских радиостанций говорит: "Я не задумываюсь о пере­ключении кодов⁷ с английского на испанский, с испанско­го на английский — это тот самый язык второго поколения мексикано-американцев, на котором я говорю с детства". А вот его типичная фраза в эфире: All right, all right, recordan-do una vez mas: tomorrow night it's gonna happenen el parque Rosdeo, Tejano Thunder! Be there! 'Ладно, ладно,напоминаю еще раз: завтра вечером это случитсяв парке Росдео, Tejano Thunder!Будьте там!' Показательно, что даже само название рекламируемой местной группы, которое, вероятно, надо переводить как Гром-no-черепице, двуязычно: tejano — от исп. teja 'черепица', thunder — англ. 'гром'.

Итак, каково же соотношение языка и диалекта? Нес­мотря на то что это противопоставление родилось в рамках "чистой" лингвистики, там оно не является необходимым. «При синхронном лингвистическом описании некоторой локальной лингвистической разновидности, при исследова­нии ее истории или определении ее генетической, типоло­гической или даже ареальной отнесенности применение по отношению к ней терминов "язык" или "диалект" (а также ^в ряде случаев "наречие" или "говор") практически безраз­лично: оно не является здесь квалификационным (хотя ино­гда употребление термина "диалект"» вместо "язык" может и затемнить общую лингвистическую картину данного аре­ала в целом) [Эдельман 1980: 128-129].

Анализ социолингвистического материала показывает, нос ^{решающее} мнение в этом вопросе принадлежит самим гран^{ЛЯМ языка}- К ^ЧИСЛУ "объективных" показателей раз-и/ил^{ЧеНИЯ языка и} Диалекта относится взаимопонятность го и ^{наличие} престижного наддиалектного идиома (устно-Центп письменного), а также политико-экономического Ра интеграции носителей родственных идиомов.

й пользуется термином code switching, хотя с точки зрения лингвис-Десь не переключение (switching), а явное смешение кодов.

 

90

Глава 2. Проблемы социолингвистики

„2 Социальная дифференциация языка

 

 

2.2. Социальная дифференциация языка

Проблема социальной дифференциация языка имеет давнюю традицию в мировой лингвистике. Она берет свое начало с известного тезиса И. А. Бодуэна де Куртенэ о "го­ризонтальном" (=территориальном) и "вертикальном" (соб­ственно социальном) членении языка [Бодуэн де Куртенэ 1968]⁸. Этой проблеме в первой трети XX в. уделяли внима­ние такие известные представители французской социологи­ческой школы в языкознании, как А. Мейе, ученики знаме­нитого швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра — А. Сэшеэ и Ш. Балли, Ж. Вандриес (Бельгия), А. Матезиус и Б. Гав-ранек (Чехословакия), Э. Сепир (США), Дж. Фёрс (Англия) и другие. Значителен вклад в изучение этой проблемы оте­чественных языковедов — Е. Д. Поливанова, А. М. Селище-ва, Р. О. Шор, Л. П. Якубинского, Б. А. Ларина, В. М. Жир­мунского, М. Н. Петерсона, В. В. Виноградова, Г. О. Вино­кура, М. М. Бахтина и других.

Для современного этапа разработки этой проблемы ха­рактерны следующие особенности:

1. Отказ от широко распространенного в прошлом прямолинейного взгляда на дифференциацию языка в свя­зи с социальным расслоением общества. Согласно этому взгляду расслоение общества на классы прямо ведет к фор­мированию классовых диалектов и "языков". Особенно от­четливо такая точка зрения была выражена А. М. Ивановым и Л. П. Якубинским в их книге "Очерки по языку" (1932), а также Л. П. Якубинским в работах "Язык пролетариата", "Язык крестьянства" и других, публиковавшихся в 1930-е годы в журнале "Литературная учеба".

Более убедительной и в настоящее время разделяемой большинством лингвистов является точка зрения, согласно которой природа и характер отношений между структурой общества и социальной структурой языка весьма сложны, непрямолинейны. В социальной дифференциации языка

⁸ Любопытно, что такого же понимания и употребления терминов-метафоР горизонтальное и вертикальное членение языка придерживается американ­ский социолог Дж. Хертцлер [Hertzler 1965: 308 и след.]. Однако в его кни­ге, появившейся полвека спустя после указанной работы И. А. Бодуэна Д Куртенэ, имя последнего не упоминается. По-видимому, в данном ^СЛУ⁴ речь должна идти об обычном совпадении, а не о заимствовании, так как едва ли Дж. Хертцлер знал о работах Бодуэна де Куртенэ.

92

_оЛучает отражение не только и, может быть, даже не столь­ко современное состояние общества, сколько предшествую­щие его состояния, характерные особенности его структуры _и изменений этой структуры в прошлом, на разных этапах развития данного общества. В связи с этим необходимо по­мнить неоднократно высказывавшийся языковедами про­шлого, но не утративший своей актуальности тезис о том, что темпы языкового развития значительно отстают от тем­пов развития общества, что язык в силу своего предназна­чения быть связующим звеном между несколькими сменя­ющими друг друга поколениями гораздо более консервати­вен, чем та или иная социальная структура.

"Социальная дифференциация языка данного общест­венного коллектива, — писал по этому поводу В. М. Жир­мунский, — не может рассматриваться статически, в плос­кости синхронного среза, без учета динамики социального развития языка [и, добавим, общества]. Язык данной эпо­хи, рассматриваемый в его социальной дифференциации, всегда представляет систему в движении, разные элементы которой в разной мере продуктивны и движутся с разной скоростью. Механическое сопоставление последовательно­го ряда синхронных срезов также не в состоянии воспроиз­вести динамику этого движения. Описывая структуру язы­ка с точки зрения ее социальной дифференциации, мы должны учитывать ее прошлое и будущее, т. е. всю потен­циальную перспективу ее социального развития" [Жирмун­ский 1969: 14].

2. С отказом от прямолинейной трактовки проблемы
социальной дифференциации языка и признанием сложно­
сти социально-языковых связей сопряжена другая особен­
ность разработки указанной проблемы в современном язы­
кознании: при общей тенденции к выявлению системных
связей между языком и обществом социолингвисты указы­
вают на механистичность и априоризм такого подхода к
зучению данной проблемы, который декларирует полную
зоморфность (полную соотносительность свойств) струк-
УРЬ1 языка и структуры обслуживаемого им общества,
ни Р^еУ^величенное и потому неправильное представле-
опп °^ ^ИЗОМОРФ^НОСТИ языковой и социальной структур в
^Ределенной мере объясняется отсутствием до сравнитель-
^{1еДа в}Р^емени конкретных социолингвистических

аний — в трактовке социально-языковых связей

93

Глава 2. Проблемы социолингвистики

2 Гпшалъная дифференциация языка

 

преобладал умозрительный подход. С появлением работ опирающихся на значительный по объему языковой и соци­альный материал, шаткость теории изоморфизма стала бо­лее очевидной.

Как показывают эти исследования, социальное доста­точно сложно трансформировано в языке, вследствие чего социальной структуре языка и структуре речевого поведе­ния людей в обществе присущи специфические черты, ко­торые хотя и обусловлены социальной природой языка, но не находят себе прямых аналогий в структуре общества. Та­ковы, например, типы варьирования средств языка, завися­щие от социальных характеристик говорящих и от условий речи (социальная и ситуативно-стилистическая вариатив­ность по Лабову; см. [Лабов 1975]).

"Нет простого и очевидного соответствия между хара­ктером социальных и экономических условий, с одной сто­роны, и языковыми особенностями — с другой, — пишет со­временный немецкий лингвист М. Бирвиш. — Иначе гово­ря, основные различия между экономически неоднородны­ми социальными группами не имеют прямого отражения в системе языковых разновидностей, существующих в данном языковом сообществе" [Bierwisch 1976: 420].

Даже в тех случаях, когда социальные факторы высту­пают в качестве детерминантов речевого поведения, между этими факторами и обусловливаемой ими языковой неодно­родностью нет взаимно-однозначного соответствия. Напри­мер, от структуры отношений между участниками общения в значительной мере зависит выбор говорящими функцио­нальных стилей языка, однако между типами этих отноше­ний (официальные — нейтральные — дружеские) и функци­ональными стилями нет полного соответствия: при офици­альных отношениях могут использоваться и официально-де­ловой, и научный, и публицистический стили, а один и тот же стиль, например научный, может применяться и при официальных, и при нейтральных, и даже при дружеских от­ношениях между участниками коммуникативной ситуации.

Кроме того, механизм изменения стилистического ри­сунка речи неадекватен механизму изменения тональности речевого общения — ослабление социального контроля над речевым поведением коммуникантов (например, при пере­ходе от официальных отношений к неофициальным) не ве­дет к снятию контроля нормативно-языкового (обычно оо-

94

_юШиеся продолжают придерживаться принятых в данном языке норм).

3. Для разработки проблемы социальной дифференци­ации языка в современной социолингвистике характерен более широкий, чем прежде, взгляд на эту проблему. Она начинает рассматриваться в контексте варьирования средств языка (которое может обусловливаться как социальными, так и внутриязыковыми причинами); в том числе и таких средств, которые принадлежат к относительно однородным языковым образованиям, каким является, например, лите­ратурный язык.

Некоторые исследователи говорят об уже сформиро­вавшейся теории варьирования, которая описывает различ­ные колебания в языке и в его использовании. Эта теория опирается на постулат, согласно которому реальное речевое поведение человека определяется не только его языковой компетенцией, но и знанием социально обусловленных кон­нотаций, т. е. смыслов, сопутствующих основному значе­нию слова. М. Бирвиш, например, считает, что, поскольку разные люди усваивают язык в разных социальных услови­ях, они в результате овладевают "разными грамматиками языка" и описывать эти различия надо с помощью особых "расширительных правил" (extension rules), которые учиты­вают сведения как о самих языковых единицах, так и об их коннотациях [Bierwisch 1976: 442 и след.]. В непосредствен­ную связь с таким аспектом изучения социальной диффе­ренциации языка можно поставить и все более настойчивые попытки ученых отказаться от слишком "жесткого", опира­ющегося исключительно на социальные критерии подхода к расслоению языка на различные подсистемы и привлечь для Решения этой проблемы функционально-стилистическую варьируемость языковых образований.

Такие социальные категории, как статус, престиж,

оциальная роль, некоторые исследователи рассматривают в

ван°^ТВе Ф^акт°Р°^в> влияющих на^стилистическое варьиро-

ву п ^языка- Чешский лингвист Й. Краус положил в осно-

пгш ^{редложеннои им} классификации именно эти категории

РЫх ^{Исследовании} стилеобразующих факторов, среди кото-

°бще Р^{азличает:} 1) связанные с характером языковых со-

Рящег ^{ИИ И ИХ} ФУ^Чией' ²) связанные с ориентацией гово-

говопя ^{На слушак)}Щ^{его и} 3) связанные с оценкой личности

фигуре говорящего

95

рящего [Краус 1971]. Внимание к

Глава 2. Проблемы социолингвистики

₂ Гпушыьная дифференциация языка

 

как к одному из основных факторов, обусловливающие варьирование речи, выделение различных типов говорящих в зависимости от социальных и ситуативных признаков ха­рактерно для ряда современных исследований в области стилистики. Таково, например, новаторское для своего вре­мени исследование У. Лабова, в котором фонетическая ва­риативность современного американского варианта англий­ского языка (American English) рассматривается в зависимо­сти от социального расслоения говорящих и от стилистиче­ских условий речи.

Плодотворную попытку связать ролевую структуру по­ведения человека с функционально-стилистической диффе­ренциацией языка предпринял петербургский лингвист К. А. Долинин. По его мнению, функциональные стили -"это не что иное, как обобщенные речевые жанры, т. е. ре­чевые нормы построения определенных, достаточно широ­ких классов текстов, в которых воплощаются обобщенные социальные роли — такие, как ученый, администратор, по­эт, политик, журналист и т. п. Эти нормы — как и всякие нормы ролевого поведения — определяются ролевыми ожи­даниями и ролевыми предписаниями, которые общество предъявляет к говорящим (пишущим). Субъект речи (автор) знает, что тексты такого рода, преследующие такую цель, надо строить так, а не иначе, и знает, что другие (читатели, слушатели) ждут от него именно такого речевого поведе­ния" [Долинин 1978: 60]. Функциональные стили отражают "традиционное представление о данного рода деятельности, сложившееся в данной культуре, ее (деятельности) социаль­ный статус, — т. е. как на нее смотрят в обществе, какие требования предъявляют к тем, кто ею занимается, — опять-таки ролевые предписания и ролевые ожидания, которые, будучи приняты субъектом, определяют его отношение к се­бе как исполнителю роли, к адресату речи как ролевому партнеру и к предмету речи как объекту ролевой деятельно­сти" [Там же: 62].

Отмечая сравнительную новизну "социально-стилисти­ческого" аспекта изучения социальной дифференциации языка, надо, однако, сказать, что предпосылки к социологи^ ческой интерпретации стилистических различий в языке бы­ли заложены в работах языковедов первой половины XXJ^ В этом отношении особенно показательны труды академика В. В. Виноградова, для лингвистической концепции

96

которого был весьма характерен социально-стилистический анализ языка.

Исследуя историю русского литературного языка XVII-XIX вв., В. В. Виноградов настаивал на конкретно-историческом характере описания различных его подсис­тем. Такие понятия, как просторечие, простонародный язык, чиновничий язык, солдатский жаргон и другие, тра­ктовались им по-разному в зависимости от того, к какому этапу развития русского языка эти понятия прилагались. Говоря, например, о различиях между просторечием и простонародным языком в конце XVIII — начале XIX в., В. В. Виноградов писал:

«...Понятие просторечия охватывало широкую, ненор­мированную, разнородную область фамильярно-бытовых стилей "не офранцузившегося" дворянства, духовенства, раз­ночинной интеллигенции и даже мещанства. Просторечие претендовало на роль национального выразителя коренных русских бытовых начал — в отличие, с одной стороны, от ученого, книжного, "славенского" языка, а с другой — от чу­жих, заимствованных, по преимуществу французских форм речи русских европейцев <...>. Просторечие представляло пеструю смесь "народных", т. е. не имевших узкообластного значения, слов и идиом городского общеупотребительного говора <.„> общеупотребительных профессионализмов и ар­готизмов <.„> и подвижного фонда выражений из различных социальных стилей буржуазно-дворянской и мещанско-кре-стьянской устной речи» [Виноградов 1935: 387].

Простонародный язык, в отличие от просторечия, по Виноградову - это «обиходный язык крестьянства (незави­симо от областного деления на диалекты), дворни, город­ских ремесленников, мещанства, мелкого чиновничества, вообще мелкой буржуазии, не тронутой просвещением. Он клинивался в просторечие, питался его формами и попол-с-гпн^ ^<-^>- Вообще граница между просторечием и про-_< ^и£^аР°Дным языком была очень подвижной, извилистой TVDHn ^своих "низких", наиболее далеких от сферы литера-слш>э ^{повеств}°вания формах дворянское просторечие

4_

ивалось с простонародностью» [Там же: 392]. Рии В в п^{3учении} РУ^сского литературного языка, его исто-литепатуп ^огР^аД°^{в за} стилистическими разновидностями ^^Н°^{Г0 языка ст}Ремился увидеть их "социальную по- во взаимоотношениях литературного языка с

2.2 Социальная дифференциация языка

Глава 2. Проблемы социолингвистики

 

просторечием, диалектами, жаргонами — взаимные связи коллективов носителей этих языковых подсистем.

Для понимания того, как В. В. Виноградов объяснял социальное расслоение языка, важно неоднократно выдви­гавшееся им положение о социально-экспрессивной окра­ске, присущей языковым средствам. Характерно, что он рассматривал ее в связи с социально-коммуникативной за­крепленностью различных функциональных разновидно­стей речи. В этом он предвосхитил некоторые идеи совре­менной социолингвистики о зависимости речи от ситуации и от социальных ролей коммуникантов. Вот что, например, он писал о разновидностях диалога:

«В общественном сознании закреплены шаблоны диа­логов, дифференцированных по типичным категориям бы­та. Так, говорится: "официальный разговор", "служебный", "интимный", "семейная беседа" и т. п. Даже с представле­ниями о разных формах социального взаимодействия, како­вы, например, "судебный процесс", "дискуссия", "прения" и т. п., у нас соединяются определенные ассоциации о со­провождающих их формах речеведения. Как существуют разные виды социально-экспрессивной окраски слов, так есть и разные типы социально-экспрессивных разновидно­стей диалога» [Виноградов 1965: 161].

Указывая на гетерогенный характер языковых образо­ваний, которые традиционно рассматривались как нечто це­лое (имеются в виду социальный диалект, профессиональ­ный жаргон, крестьянский говор), на их чрезвычайно слож­ное и в разные эпохи различное дробление в зависимости от ряда факторов, В. В. Виноградов призывал учитывать соци­альную и стилистическую окраску, которую несут на себе слова, попадающие в литературную речь из некодифициро-ванных разновидностей русского национального языка. Его собственные характеристики языковых средств с этой точки зрения представляют собой блестящий образец социолин­гвистического анализа языковых фактов.

За каждым фактом языка В. В. Виноградов видел со­циальное лицо носителя языка, и его стилистические ква­лификации тех или иных слов и оборотов являются одно­временно и социальными их характеристиками. Можно ска^ зать, что В. В. Виноградов стоял у истоков социостилисгпи^ ки — социолингвистической дисциплины, которая лишь , последнее время получает систематическое развитие.

98

При сравнении современных социостилистических ис-дований _с работами В. В. Виноградова надо отметить Увеличивающуюся детальность анализа, стремление обнару­жить социальные различия на всё более мелких "участках" языковых образований.

Так, социально обусловленная вариативность средств обнаруживается даже в такой подсистеме национального языка, как язык литературный, единство и нормативность которого сознательно культивируются и охраняются обще­ственными и научными институтами. Современные иссле­дователи различают литературный язык как теоретический конструкт и как данность, как реальную коммуникатив­ную систему, функционирующую в тех или иных конкрет­ных национальных условиях: "единый литературный язык является скорее тенденцией или идеальным заданием, неже­ли реальностью" [Степанов 1969: 308]. В действительности же "в синхронном срезе национального литературного язы­ка может иметь место его функциональная дифференциа­ция, объясняемая: а) существованием региональных вариан­тов или субстандартов литературного языка; б) социальной стратификацией литературного языка" [Ярцева 1977: 12].

Современный русский литературный язык не является в этом отношении исключением. Для всей его системы ха­рактерна вариативность средств, обусловленная не только функционально-коммуникативными факторами, но и фак­торами социальными - различиями говорящих по возрасту, роду занятий, уровню и характеру образования и некоторым Другим признакам.

Социально маркированы также оценкифактов языка

его носителями. То, что воспринимается нейтрально пред-

тавителями одних социальных групп, у представителей дру-

их вызывает протест или раздражение, а третьи отстаивают

инь ^{аК единственно} возможный способ выражения. Те или

_п ^{1е яз}ыковые единицы могут оцениваться как символы

ринадлежности говорящего к определенной социальной

но я!?⁶' ^{апример}> произношение [шы]гм, [жы]ра характер-

требл ^{старшего} поколения потомственных москвичей, упо-

^бУРЖц^НИе Ф°^рм [^чт°]> конё[чн]о свойственно речи петер-

^словах ^{произношение} полумягких [ж], [ш] в иноязычных

Р^Ь1х ггп ^{ТИпа Жю}Р^и> брошюра обнаруживается в речи некото-

°б _Эт ^{редставит}елей старой интеллигенции и т. п. (подробнее

^{м м}°жно узнать из работы [Крысин 2000]).

4»

Глава 2. Проблемы социолингвистики

Характеризуя в целом современный этап в разработке проблемы социальной дифференциации языка, надо под­черкнуть интерес исследователей к промежуточным образо­ваниям — полудиалектам, интержаргонам, которые форми­руются во многих национальных языках и обусловлены ин­теграционными процессами, происходящими в современ­ных обществах (сближением различных социальных слоев и групп, миграционными процессами, урбанизацией населе­ния и связанным с этим объединением в условиях города разнодиалектных и разноязычных групп людей, увеличени­ем социальной мобильности и т. п.).

2.3. Социальная обусловленность языковой эволюции

В тесной связи с проблемой социальной дифференци­ации языка находится проблема социальных условий, в ко­торых существует и развивается каждый конкретный язык. И теснота такой связи вполне понятна: социальная диффе­ренциация языка на том или ином синхронном срезе явля­ется результатом его развития, в котором немаловажную роль играют социальные факторы, и наоборот, характер развития языка, специфика его функционирования могут в той или иной степени обусловливаться его социальной структурой.

Идея социальной обусловленности языковой эволю­ции отнюдь не нова. Она следует из аксиомы, согласно ко­торой язык есть явление общественное, а коли это так, то, естественно, развитие языка не может быть полностью ав­тономным: оно так или иначе зависит от развития общест­ва. Вопрос заключается в том, как именно изменения в об­щественной жизни влияют на изменения в языке, каков ме­ханизм такого влияния.

Ответ на этот вопрос мы находим в работах ряда оте­чественных и зарубежных ученых. Особое место в этом ря­ду занимают труды Евгения Дмитриевича Поливанова (1891—1938), которому принадлежат многие новаторские для его времени мысли о социальной обусловленности раз­вития языка. Кое-что из высказывавшегося Е. Д. Поливано­вым в 1920-е годы получило отклик и дальнейшее развитие лишь много лет спустя — в 60—70-е годы XX в. Для пони-

2.3. Социальная обусловленность языковой эволюции_________________

мания современного состояния социолингвистики полезно выяснить, что из лингвистического наследия выдающегося ученого восприняли нынешние исследователи языка.

2.3.1. Социолингвистическая концепция Е. Д. Поливанова

Рассматривая вопрос о социальной обусловленности языка, Е. Д. Поливанов неоднократно указывал, что в про­шлом языковеды уделяли недостаточное внимание социаль­ным причинам языковых изменений. В лучшем случае это делалось декларативно, а в конкретных лингвистических исследованиях "социальная сторона языкового процесса на деле оставалась почти без внимания" [Поливанов 1968: 52]. В действительности же наука о языке должна быть не толь­ко естественно-исторической, но и социологической.

Важнейшим компонентом социологической лингвис­тики Е. Д. Поливанов считал теорию языковой эволюции, точнее — ту ее часть, которая должна иметь дело с выясне­нием социальных причин языковых изменений. Указывая на задачу изучения процессов, происходивших в русском языке после 1917 г., как на одну из актуальных задач отече­ственного языкознания, он подчеркивал, что для понима­ния этих процессов и для предвидения их развития в буду­щем необходимо "общее учение об эволюции языка <...>. Иначе говоря, мы нуждаемся в лингвистической историоло-гии", т. е., пояснял Е. Д. Поливанов, в учении "о механиз­ме языковой эволюции" [Поливанов 1931: 25].

Придавая большое значение социальному контексту, в котором развивается язык, Е. Д. Поливанов в то же время предостерегал от фетишизации социальных факторов, от попыток всё в языке объяснять воздействием экономиче­ских и политических сил (такой подход был характерен для марризма). В языке действуют и его внутренние законы, "устанавливаемые для языка вне времени и пространства", социальными же факторами бывает "предопределена конеч­ная цель языкового развития" [Поливанов 1928: 175]. «Признание зависимости языка от жизни и эволюции об­щества, — писал он в одной из своих статей, — вовсе не от­меняет и не отрицает значения естественно-исторических "теорий эволюции" языка» [Поливанов 1928: 40].

 

100

101

Глава 2. Проблемы социолингвистики

Какие же закономерности вскрывает лингвист, иссле- 1 дующий язык под социальным углом зрения? В развитии языка, считал Е. Д. Поливанов, сложно взаимодействуют собственно языковые, внутренние, и внешние, социальные факторы. Характер этого взаимодействия и роль каждой группы факторов он подробно анализирует в ряде своих ра­бот. Он приходит к выводу, что социальные факторы не мо­гут изменять природу языковых процессов, но от них "зави­сит решение 1) быть или не быть данного рода языковой эволюции вообще и 2) видоизменение отправных пунктов развития" [Поливанов 1968: 211].

Ход языкового развития Е. Д. Поливанов сравнивал с работой поршней паровоза. Подобно тому как какой-либо общественный сдвиг не может заставить поршни двигаться не параллельно, а перпендикулярно рельсам, какой-либо фактор экономического или политического характера не может изменить направление фонетических и других про­цессов, т. е. "чтобы, например, вместо ц или ч (из к смяг­ченного) получился какой-нибудь другой звук — ф, х, э или т. п." [Там же: 1968: 226].

Социальные факторы влияют на язык не непосредст­венно. Основной путь их воздействия, по мнению Е. Д. По­ливанова, таков: "Экономико-политические сдвиги видоиз­меняют контингент носителей языка (или так называемый социальный субстрат) данного языка или диалекта, а отсюда вытекает и видоизменение отправных точек его эволюции" [Там же: 86]. Яркий пример такого рода видоизменений да­ет русский литературный (или, как называл его Е. Д. Поли­ванов, стандартный) язык послереволюционной эпохи. В конце 1910-1920-х годах значительно изменился состав но­сителей русского литературного языка: кроме старой интел­лигенции, которая традиционно составляла основной слой литературно говорящих людей, литературными нормами ов­ладевали демократические слои населения — рабочие, кре­стьяне, новая, "красная" интеллигенция. Изменение состава носителей обусловило новую цель языковой эволюции — со­здание языка, единого для всех социальных слоев, объединя­емых в новом коллективе носителей, "ибо потребность в пе­рекрестном общении обязывает к выработке единого обще­го языка (т. е. языковой системы) взамен разных языковых систем, каждая из которых не способна к обслуживанию но­вого коллектива полностью" [Там же: 87].

102

2.3. Социальная обусловленность языковой эволюции_________________

В ходе этого процесса выясняется, язык какой из объединяемых социальных групп «будет "играть первую скрипку" в эволюции, направленной к установлению еди­нообразной (для всех данных групп) системы речи» [Там же: 212].

Эта мысль Е. Д. Поливанова замечательна тем, что предвосхищает более поздние по времени разработки в об­ласти теории социальных групп. В современных социологи­ческих и социолингвистических исследованиях ориентацию говорящих на язык какой-либо одной общественной груп­пы связывают с понятием социального престижа: чем более престижен статус группы в глазах всех других членов данно­го социума, тем вероятнее, что именно ее язык способен служить образцом для подражания. Такой социально пре­стижной языковой подсистемой обычно является язык наи­более культурной части общества, однако при определен­ных условиях шкала оценок может сдвигаться в сторону иных социальных групп. Так, в преступной среде высоким престижем пользуются те, кто владеет воровским арго.

Выработка единого общего языка, о которой говорит Е. Д. Поливанов, идет неравномерно на разных участках языковой системы. Это объясняется тем, что уровни струк­туры языка — лексика, фонетика, морфология, синтаксис — неодинаково восприимчивы к влиянию социальных факто­ров. В наибольшей степени подвержены такому влиянию лексика и фразеология: изменения в жизни общества отра­жаются в этих сферах языка в виде новых наименований и оборотов, в переосмыслении старых слов, в заимствованиях и т. п. "Лексика (с фразеологией) — единственная область языковых явлений, где само содержание культуры (данного коллектива в данную эпоху) отражается более или менее не­посредственно. Вот почему здесь быстрее всего (даже в пре­делах языка одного и того же поколения) может обнаружи­ваться результат социально-экономической мутации" [Там же: 208].

При обосновании тезиса о прямом и непосредствен­ном воздействии социальных факторов на лексику и фра­зеологию Е. Д. Поливанов обращал внимание преимущест­венно на количественные изменения в словаре, на переме­ны в его составе (главным образом на уход одних слов и по­явление других, новых). Накапливаясь, эти количественные изменения в дальнейшем привели и к качественным сдви-

103

Глава 2. Проблемы социолингвистики

гам в лексико-семантической системе русского языка: к из­менению в смысловых (парадигматических и синтагматиче­ских) связях между словами различных классов и групп, в их стилистической прикрепленности и эмоциональной ок­раске, к новым видам взаимодействия общеупотребитель­ной и терминологической лексики и т. п. (эти процессы подробно описаны в четырехтомном труде "Русский язык и советское общество" [РЯиСО 1968]).

Естественно, что на том незначительном временном отрезке, который рассматривал Е. Д. Поливанов, анализи­руя изменения в русском языке, таких качественных сдви­гов произойти еще не могло. И Е. Д. Поливанов ничего о них не говорит, даже по отношению к будущему русского языка.

Обращаясь к изменениям на других уровнях языковой структуры — в фонетике и морфологии, Е. Д. Поливанов выдвигает два тезиса: 1) явления этих уровней в гораздо меньшей степени, чем лексика, проницаемы для влияния социальных факторов; 2) количественные накопления фо­нетических черт в индивидуальных "языках" говорящих лишь очень медленно, постепенно приводят к качествен­ным изменениям в общей фонетической системе языка.

Обусловленные социальными сдвигами языковые нов­шества накапливаются неравномерно не только на разных уровнях языковой структуры, но и в различной языковой среде. Одни группы говорящих консервативны, последова­тельно придерживаются старой нормы (как, например, большая часть интеллигенции), в речи же других наблюда­ется смешение разнородных черт — литературных, диалект­ных, просторечных, профессиональных. Это ставит перед учеными вопрос о необходимости изучать "социально-груп­повые диалекты". Е. Д. Поливанов не только отчетливо по­казал, для чего нужно такое изучение, но и дал интересные примеры описания характерных признаков некоторых со­циально-языковых подсистем в своих работах "Фонетика интеллигентского языка", "О фонетических признаках со­циально-групповых диалектов и, в частности, русского стандартного языка" и др.

Социолингвистическая концепция языковой эволю­ции, которую Е. Д. Поливанов последовательно отстаивал во многих своих работах, была несвободна от некоторых ошибок. Одни из них можно объяснить влиянием "духа

104

2.3. Социальная обусловленность языковой эволюции_________________

времени" (таково, например, его мнение о классовом хара­ктере литературного языка, о том, что им владеет господ­ствующий класс общества), другие — преувеличением роли социальных факторов в развитии языка в эпохи коренных преобразований в обществе. Так, Е. Д. Поливанов считал, что в эпоху революционных катаклизмов темп языковой жизни убыстряется. Как показали дальнейшие исследова­ния русского и других языков, темп языковой эволюции во многом зависит от уровня развития литературного языка — чем более он развит, тем медленнее темп происходящих в нем изменений. В связи с этим гораздо более справедливым представляется знаменитый поливановский парадокс: раз­витие литературного языка заключается, в частности, в том, что он все меньше изменяется.

Влияние Е. Д. Поливанова на развитие теории языко­вой эволюции и на становление социолингвистики оказа­лось столь глубоким, что без ссылок на его идеи и труды до сих пор не обходится ни одно серьезное социолингвистиче­ское исследование, касающееся проблем эволюции языка.

2.3.2. Некоторые современные социолингвистические концепции языкового развития

Современная социолингвистика отличается чрезвы­чайно богатым разнообразием взглядов на социальные ме­ханизмы языковых изменений. Мы ограничимся характери­стикой двух наиболее известных концепций, принадлежа­щих, соответственно, русскому языковеду Михаилу Викто­ровичу Панову и американскому социолингвисту Уильяму Лаббву.

2.3.2.1. Теория антиномий

Согласно концепции, изложенной в уже упоминав­шемся труде "Русский язык и советское общество" [РЯиСО 1968], в развитии языка ключевую роль играют так называ­емые антиномии — постоянно действующие противопо­ложные друг другу тенденции, борьба которых и является Движущим стимулом языкового развития. Важнейшие из антиномий следующие: антиномия говорящего и слушающего, системы и нормы, кода и текста, регулярности и экспрессив-

105

Глава 2. Проблемы социолингвистики

ности. На каждом конкретном этапе развития языка анти­номии разрешаются в пользу то одного, то другого из про­тивоборствующих начал, что ведет к возникновению новых противоречий, и т. д. Окончательное разрешение антино­мий невозможно: это означало бы, что язык остановился в своем развитии.

Так, антиномия говорящего и слушающегоразрешается то в пользу первого, то в пользу второго: то в языке полу­чают развитие "редуцированные" способы выражения — процесс, отражающий интересы говорящего, который стре­мится к экономии речевых усилий; то, при других социаль­ных условиях, начинают преобладать расчлененные формы и конструкции, что отвечает интересам слушающего (в пол­ной, расчлененной форме, будь это отчетливо произноси­мое слово или законченная синтаксическая конструкция, легче распознать смысл передаваемого сообщения, чем в форме свернутой, редуцированной).

Например, в русском языке 20-х годов XX столетия была сильна тенденция к сокращению наименований, к стяжению их в аббревиатуру: начпрод, комбед, реввоенсовет, ЦК, нэп и т. п. Этот процесс затронул и чисто бытовые фор­мы речи и нашел отражение в литературе того времени. По­пулярный в прошлом "Дневник Кости Рябцева" Николая Огнева содержит такой диалог:

« — Ну, довам, — сказал я на прощанье. ,,,_;

—Это как же понимать? ■■«

— Доволен вами, это вместо "спасибо". Спасибо — это
ведь спаси бог и, значит, — религиозное».

В современном языке наряду с аббревиатурами рас­пространены расчлененные наименования типа заместитель директора по науке, инженер по технике безопасности, не со­кращаемые до слоговых или инициальных аббревиатур.

Антиномия системы и нормызаключается в том, что си­стема "позволяет" всё, что не противоречит законам данно­го языка, а норма отбирает, фильтрует то, что разрешается системой, и допускает к употреблению далеко не всё из то­го, что "позволено" системными возможностями языка. Ха­рактерная для современной русской морфологии экспансия флексии -а (-я) в именительном падеже множественного числа на все более широкий круг существительных мужско­го рода {цеха, слесаря, сектора, прожектора, инспектора и т. п.) - пример разрешения конфликта между системой и

106