Наряду с общими и групповыми факторами, определяющими отношение человека к ситуации, можно выделить и такие, которые связаны с его индивидуальной оценкой как определенного типа социальных ситуаций, так и данной конкретной ситуации.
«Субъективное» в определении ситуации как конфликтной связано с индивидуальной склонностью человека к преимущественной оценке ситуаций в тех или иных терминах. (Сама возможность существования в рамках одной и той же «объективной» ситуации различных «воспринимаемых» ситуаций, является подтверждением субъективного характера «определения ситуации».)
Применительно к конфликтам это означает, что могут быть выделены такие человеческие особенности людей, которые приводят к тому, что люди склонны воспринимать те или иные ситуации своего взаимодействия с другими людьми как конфликтные.
Переходя к индивидуально-психологическим особенностям, которые потенциально могут влиять на предрасположенность человека к восприятию, оценке тех или иных ситуаций как конфликтных, мы будем вынуждены во многом опираться на косвенные данные из-за фактического отсутствия прямых исследований по этому вопросу.
Подобное явление применительно к анализу агрессии А. А. Реан связывает с социально-перцептивным компонентом агрессивности, который, с его точки зрения, заключается «в готовности (склонности) воспринимать и интерпретировать поведение другого как враждебное. В этом плане, очевидно, можно говорить о потенциально агрессивном восприятии и потенциально агрессивной интерпретации как об устойчивых для некоторых людей особенностях мировосприятия и миропонимания» (Реан, Коломинский, 1998, с. 37).
Если проводить аналогию между восприятием стресса и конфликтных ситуаций, то можно учесть, что одни люди более, а другие менее предрасположены к дистрессу.
Из личностных особенностей, оказывающих влияние на устойчивость человека в экстремальных ситуациях и его меньшую подверженность дистрессу, отмечают интернальность как характеристику тех, кто уверен в себе, надеется только на себя, не нуждается во внешней поддержке (в противовес «экстерналам» — неуверенным в себе, нуждающимся в поощрениях, болезненно реагирующих на порицания, полагающихся на случай, на судьбу); отсутствие личностной тревожности и др. (Китаев-Смык, 1983).
В исследовании Л. Хоровица и его коллег респондентам предлагались успешные и неуспешные ситуации (например, «Вы посетили вечер для первокурсников, но вам не удалось завести новых друзей») и перечень возможных причин, объясняющих их успешность или неуспешность. Полученные результаты показали, что одинокие люди считают себя менее способными к межличностному общению: если неодинокие люди склонны интерпретировать случающиеся неудачи временными обстоятельствами, то одинокие объясняли их собственной неспособностью к общению, считали, что прилагать усилия в подобных ситуациях бесполезно. Нетрудно прогнозировать, что подобный стиль объяснения своих отношений с другими может приводить человека к избеганию ситуаций межличностного контакта. На осно-
нии этого авторы делают вывод, что «подобная самоизоляция лишает его возможности развития навыков общения, что опять же ведет к неудачам, к еще более негативным самооценкам и еще большему отчуждению» (Хоровиц и др., 1989, с. 269). Этот пример иллюстрирует наличие у людей имплицитных концепций, лежащих в основе их интерпретаций социального взаимодействия с другими. Можно предположить, что у некоторых людей эти концепции основываются на представлениях, не позволяющих им доверять другим и развивать партнерские отношения с окружающими.
В работе У. Клара и его коллег проблема избирательного восприятия ситуации рассматривается с точки зрения наличия и доступности соответствующих когнитивных схем. Схемы могут присутствовать или отсутствовать в чьем-то индивидуальном репертуаре, а доступность определяется готовностью, с которой данная схема применяется. Авторы приводят известные данные, что люди, оценивающие себя как «соревнователей», чаще, чем «кооператоры» имеют тенденцию рассматривать незнакомые лабораторные игры как игры со строгим соперничеством (с нулевой суммой); они, соответственно, чаще будут демонстрировать соперничающее поведение. По мнению исследователей, эти данные могут быть объяснены с точки зрения доступности схемы: схема строгого соперничества (несовместимости целей) более доступна «соревнователям» и потому ее появление в новой ситуации более вероятно (Klar, Bar-Tal, Kruglanski,1988).
Помимо «соревновательных» существуют и другие характеристики личности, приводящие человека к определению внешней ситуации как конфликтной. Обыденное представление о «конфликтной личности» связано с человеком, который чаще других оказывается участником конфликтных ситуаций, т. е. обладает повышенной склонностью к восприятию ситуаций как конфликтных или конфликтному реагированию на те или иные внешние обстоятельства.
Примеры научного описания устойчивых личностных тенденций к тому или иному типу социального поведения можно найти в работах психологов, тяготеющих к поиску личностных типов. В частности, уже упоминался тип человека с тенденцией «движения против людей», описанный Хорни, который «принимает и считает само бой разумеющейся враждебность вокруг себя и решает, сознательно или бессознательно, бороться», «противодействует всеми путями, которые ему доступны» (Horney, 1946, р. 42-43). Конфликтность может быть характеристикой «невротической личности», когда «человек невротически реагирует на такую жизненную ситуацию, которая у здорового человека вообще бы не вызывала никакого конфликта» (Хорни, 93, с. 25).
В других психоаналитических понятиях «конфликтность» личности может связываться с таким явлением, как негативизм (враждебность), который «заключается в демонстративном противодействии объекту, который бессознательно воспринимается субъектом как опасный или угрожающий. Негативизм проявляется в упрямстве, в пренебрежительном отношении (игнорировании, реакции "не вижу", "не слышу"), в подозрительности и неприятии помощи, в немотивируемой злобности, в стремлении к спорам по любому вопросу, в навязчивом иронизировании, подтрунивании и насмешках» (Психоанализ, 1998с, 294). Эти модели, по мнению психоаналитиков, когнитивных, эмоциональных и поведенческих реакций передаются по наследству и усваиваются в процессе индивидуального развития.
Можно оспаривать психоаналитическое понимание возникновения устойчивых личностных тенденций или даже правомерность выделения самих личностных типов, но нельзя отрицать то, что у человека может сформироваться своеобразное «эмоциональное тяготение» к периодической драматизации отношений и усилению межличностной напряженности. Это «влечение» к эмоциональному напряжению конфликтных ситуаций нередко оценивается окружающими как своего рода «потребность в конфликтах». Однако оно, как правило, не осознается самой личностью, его возникновение связано с глубинными проблемами личности и трудно поддается коррекции, часто требуя не только психотерапевтической, но и психиатрической оценки.
В качестве еще одной основы «конфликтности» личности психологи часто рассматривают неадекватность сформировавшихся у человека представлений о себе и других: завышенная самооценка, не соответствующая реальным возможностям личности, тенденция к ее подтверждению за счет низкой оценки других и т. д. приводят к возникновению межличностных затруднений. В этих случаях может возникать устойчивая ориентация на преимущественное восприятие негативных свойств окружающих и как следствие — преобладание в отношении к ним отрицательных оценок. В одной из работ по психологии в качестве иллюстрации подобного свойства приводится высказывание русского историка В. О. Ключевского об Иване Грозном: «Он был восприимчивее к дурным, чем к добрым впечатлениям, он принадлежал к числу тех недобрых людей, которые скорее, охотнее замечают в других слабости и недостатки, чем дарования или добрые качества».
Другой вид «конфликтности» личности связан с преимущественным — более частым, чем это бывает в среднем, — использованием «конфликтных» стратегий взаимодействия, на чем мы остановимся несколько позже.
Кроме того, помимо личностной предрасположенности к восприятию и определению ситуаций как конфликтных, несомненное влияние оказывают ситуативные факторы. Дж. Форгас делает следующее замечание: настроение оказывает больше влияние на наше мышление в неординарных, нестандартных случаях. Так, при оценке типичных людей и простых ситуаций мы подвержены влиянию настроения в меньшей степени, тогда как, например, при объяснении сложных конфликтов его влияние на наше мышление будет возрастать (Майерс, 1997, с. 141).
«Индивидуальная свобода» в определении ситуации индивидом проявляется не только в том, что он относит ее к той или иной категории, но и в том, какое конкретное значение он ей приписывает. Например, ранее при описании интерперсональных конфликтов мы отмечали их возможное различение в зависимости от типа противоречия, лежащего в основе конфликта. Связан ли конфликт с ценностями людей, их интересами или правилами взаимодействия, — эти виды конфликта отличаются тем, какие именно аспекты межличностных отношений или межличностного взаимодействия затронуты конфликтом. Однако тип конфликта может определяться не только типом взаимодействия его участников, но и значением, которым они наделяют возникающие противоречия. Например, такая повседневная конфликтная ситуация, как ссоры отца с дочерью из-за того, что она не убирает за собой и не содержит в порядке свои вещи, может иметь разный характер — нарушения норм и правил взаимодействия («ты не выполняешь свои обязанности по дому, о которых. мы договаривались»), противоречия интересов («я вынужден иногда встречаться со
своими коллегами дома и я не хочу каждый раз заниматься уборкой или краснеть за порядок в нашем доме») или ценностных расхождений («если у человека в комнате беспорядок, он и в своих делах не сможет добиться порядка»).