С наступлением модерна в Новое Время в сознании передовых мыслителей (а затем и части народных масс) впервые произошел полный осознанный отказ от веры в Бога. Мышление и мировоззрение стало преимущественно рационалистическим («логос»).
Научному атеизму и диамату предшествовал грубый атеизм гуманистов Возрождения. Великие географические и астрономические открытия, укрупнение и усовершенствование производства, уменьшение зависимости сельского хозяйства от капризов природы вели к зарождению в передовых умах антропоцентрических идей. Леонардо Да Винчи, Джордано Бруно и многие другие гении науки и искусства стран Средиземноморья провозгласили основы гуманизма, возведя человека на пьедестал совершенства. То, что ранее приписывалось антропоморфным богам или единому персоналистскому Богу, теперь стали объяснять проявлением законов природы, а человек – венец природы, призванный возвеличиться над нею.
После прекращения жестокой реакции церкви началось массовое просвещение, копируемые на первых печатных станках книги становились доступны все новым слоям населения. Все грамотные люди стали осознавать, что не боги создали человека, а человек придумал богов, не Бог определяет нашу судьбу, а законы материального мира и мы сами. Именно человек при помощи орудий труда преобразовывает все вокруг, превращает объекты окружающей среды на основании своих человеческих потребностей и соответствующих абстрактных идей в необходимые ему специфические предметы.
В стремлении молодого класса буржуа избавиться от гнета церковной системы была разработана протестантская религия. Она диктовала культ трудолюбия, широкомасштабного наемного промышленного труда взамен мелкого ремесленного производства, рационалистические взгляды на мир, стремление интенсивной работой накопить как можно больше материальных богатств. Оправдывались буржуазная эксплуатация труда, индивидуализм. Теперь каждый мог читать Библию самостоятельно, без подчинения церковной системе.
Позднее и сама религия стала практически не нужна: люди начали поклоняться непосредственно капиталу, а для объяснения окружающего мира были неплохо разработаны разнообразные сферы естественной науки. Технический прогресс позволил человеку возомнить себя всемогущим. В разгар Нового Времени Людвиг Фейербах писал, что раньше человек служил богам, а теперь настало время обратить все на благо самого человека, а Фридрих Ницше – что Бог умер.
< «Мифос» не исчез полностью, он перекочевал из области осознанного, логического мышления в «подсознание и коллективное бессознательное», что было описано Фрейдом, Фроммом, Юнгом. В благоприятных условиях начала ХХ века архетипы бессознательного уровня психики значительно повлияли на уровень сознания народов Западной Европы. Внешне это проявлялось в мистических, варварских элементах культуры Третьего Рейха. В СССР рудименты «мифоса» на некоторый период обрели форму поклонения Вождю и Партии. >
Сам Сталин никогда не помышлял о создании «культа личности», он всегда вел аскетический образ жизни, использовал вес своего слова только для регуляции жизни в стране для общего блага, и был похоронен в старенькой военной форме, т.к. не имел излишков ни в чем, в т.ч. в одежде. «Культ личности» создал сам народ, сохранявший еще тогда в глубинах своего сознания образ могущественного и заботливого монарха, подчинение которому было беспрекословно. Другое дело, что среди народа были как искренне благодарные за спасение и заботу, так и бюрократы-подлизы. Последние после смерти Вождя сами же и развенчали его «культ», с расчетом на захват власти и использование ее в личных интересах. Так зародилась новая элита и поддержавшая ее «гнилая интеллигенция». Потомки этой элиты разрушили страну и устроили буржуазную революцию, преследуя свои мелочные интересы.
< В конце ХХ века экономически и морально разлагавшийся СССР начал копировать у западных капиталистических стран элементы модерна и постмодерна, не развив собственных. >
Этот момент требует уточнения, и чтобы понять специфику исторического процесса России с точки зрения нео-евразийцев, придется вернуться к истокам ее государственности.
< Еще до нашествия монголо-татар существовала Киевская Русь, но она еще не несла в себе всех элементов сухопутной империи: занимала небольшую территорию исключительно в лесной и лесостепной зоне, пронизанной множеством рек, не было строгого подчинения центральной власти, не было единой культуры, отдельными племенами правили мелкие князья или собирался всеобщий совет (вече). После медленного отступления монголо-татарского ига, появилось независимое государство с единым центром в Москве, где правил царь, и собственной церковной системой – православной церковью во главе с патриархом.
Стратификацию этого периода можно представить в виде круга с царем и патриархом в центре, народом на периферии и промежуточным кольцом бояр. Эта структура «горизонтальна» по «форме»: для всех страт были приблизительно одни и те же законы, сходный крой одежды, похожая форма жилья. Разграничение в основном касалось «материала», количественных показателей: у бояр и царя было больше материального имущества, дороже материя одежд и украшения, высокие терема вместо крохотных избушек. Круговую структуру стратификации отражает планировка Москвы: от Кремля в ее центре к периферии отходят «лучи» и кольцевые улицы. Качественно же, духовно, все страты были однородны.
Народ требовал «сильной руки», строго и безжалостного монарха. Российская культура тогда была типично пре-модерновой. Царь и бояре воевали с врагами, защищали народ и давали ему законы, а крестьянский народ снабжал правителей продуктами труда. Период называется «московским» и закончился он церковным расколом на пре-модерновых староверов и модерновых последователей патриарха Никона.
После раскола православия Русь из Святой превратилась в светскую. Церковь официально не отделялась от государства, но стала играть второстепенную, формальную роль. Произошло деление на «мирян» и «духовенство». Стратификация стала вертикальной, подобно стратификации населения городов в Западной Европе.
Пренебрежительное отношение элиты в странах морского типа распространялось не только на жителей колоний и рабов иностранного происхождения, но и на весь собственный народ. Типичный западноевропейский город состоял из замка на возвышенности с защищенной стеной территорией и окружавших его поселений городского или сельского типа. Городские кварталы или крестьянские поселки соединялись с цитаделью и защищенной зоной узкой серпантинной дорогой, которую можно было легко перекрыть и оборонять. Благодаря такой архитектуре феодалы и рыцари в замке могли обороняться от восставших горожан, крестьян или неожиданно нагрянувших захватчиков. Идея отделения небольшой хорошо защищенной территории для правителей и святынь была впоследствии перенята и русскими, но укрепления рассчитывались на всех жителей города. Еще во времена первого нашествия монголо-татар все люди укрывались в обнесенных частоколом или стеной храмах. Для морских цивилизаций была изначально характерна пирамидальная вертикальная стратификация, которая развилась в России после «московского» периода.
В разгар следующего периода русским императором Петром I был заложен Петербург – новая столица с «прямоугольной» планировкой европейского типа. По названию новой столицы период назван «петербургским». Это было время наступления модерна: дворяне отдалялись от народа, изучали иностранные языки, одевали европейские наряды, жили в особых роскошных домах, пользовались изящными каретами. Народные массы, в особенности крестьяне, культурно остались на уровне пре-модерна и значительно обнищали. Модернизация Руси Петром I привела к усилению качественного раскола «верхов» и «низов», но позволила укрепиться перед внешними угрозами и всесторонне развить империю.
В начале ХIХ века модернизация в социальном смысле замедлилась, и начался откат обратно к пре-модерну. Благодаря просвещению крестьянские массы лучше осознали свое положение, интеллигенты-народники выдвинули утопическую консервативную позицию. Вслед за этими тенденциями вынуждены были меняться в сторону пре-модерна царь и дворянство, чтобы сохранить свою власть и государственную целостность. В начале ХХ века Россия приблизилась к возврату в «московский» тип государственности. >
< На протяжении периода модерна популярным было представление об однонаправленном восходящем линейном времени: бесконечном прогрессе, развитии всего от низших форм к высшим. Сначала это была однонаправленная прямая, затем – восходящая спираль, в которой не было полного возврата к прошлому. >
Эти суждения применимы к научно не подкованным людям. А вот, например, Энгельс размышлял о том, что за восходящей ветвью человечества последует его падение, но в других уголках Вселенной вновь возникнет жизнь.
< Существовала также модель обратного линейного времени: «человечество движется навстречу оси времени» – от могущества – вниз, к материальной, физической и духовной деградации. Сочетание циклической и обратной моделей присутствовало в индийской культуре тысячи лет назад (учение о Сознании Кришны). Первая юга (эра) характеризовалась огромной длительностью жизни для тысячелетних медитаций, в следующую люди жили меньше, но могли приносить колоссальные жертвы богам. В нашу эру (Кали-югу) человек слаб, беден, не способен на глубокую длительную медитацию, для обращения к божественному разуму ему остается только многократно выкрикивать слова Великой мантры. Затем все эры повторяются. > В «теософии» Блаватской была возрождена подобная модель времени: якобы на Земле последовательно сменялись расы богоподобных эфирных гигантов, лемурийцев, атлантов, а самая ничтожная раса – современный человек. Сказки Блаватской научной или культурной ценности не имеют, т.к. являются всего лишь безобразным и ретроградным подобием античной мифологической доктрины.
Социологическая топика модерна – дробь «логос»/«0»: в повседневной, дневной жизни человек руководствовался в первую очередь рациональным, «мифос» отрицался вообще. По представлениям нео-евразийцев, во снах оставался «мифос», влияя из коллективного бессознательного на поведение народных масс.