Не следует переоценивать значение вышеприведенных непосредственных графических операций по установлению сходства эмпирического распределения с нормальным (хотя при стандартизации и адаптации методик эта операция очень распространена). П. Фресс и Ж. Пиаже отмечают, что при доказательстве «правомерности субъективного метода» установление графического подобия в принципе правильно, но недостаточно: «хорошим примером этого служит кривая спектральной чувствительности Экмана и Кюннапса. Ее общий вид напоминает правильно построенную кривую — было бы удивительно, если бы этого не произошло, — но она похожа на нее не более, чем карикатура на свой оригинал» [4,302].
Обобщая этот материал, отметим, что при качественной оценке характера распределения нельзя не придавать значения количественной стороне этого вопроса: как показал известный математик А. М. Ляпунов, если рассматриваемые эмпирические величины являются, с одной стороны, достаточно дробными (или «малыми»), а число их будет достаточно большим, то закон их распределения будет достаточно близок к нормальному, независимо от того, каковы законы распределения указанных эмпирических значений.
С точки зрения этой строгой, математически корректно доказанной теоремы А. М. Ляпунова, ставшей уже общепризнанной, как бы само собою разумеющейся аксиомой, странной выглядит ирония Пиаже и Фресса по поводу карикатурности вида кривой спектральной чувствительности: ведь эта кривая строится всего лишь на основании одного только десятка точек, полученных «прямыми сравнительными оценками яркости для излучений разной длины волны» [4,302], — об этом говорят сами авторы указанной иронии, ведущие чуть ниже речь о том, что «...результаты (субъективных оценок. — О. Е.) далеко уступают по точности тем измерениям, которые выполнены классическими методами» [4,302]. Под классическими методами подразумеваются конечно методы объективные: включение субъекта непосредственно в процесс эксперимента для Пиаже и Фресса принципиально недопустимо, так как в таком случае сама идея их «экспериментальной» = «объективной» психологии была бы подвергнута сомнению, — хотя, кажется, эта «опасность» явно преувеличивается. Наоборот, сомнительно отождествление экспериментального и объективного, — не всяческое экспериментальное, в том числе и «классическое», действительно заслуживает статуса объективности или статуса «объективных определений».
Увлекаясь самим ореолом объективности, Пиаже и Фресс из искренних, надо полагать, побуждений еще более этот ореол усилить приводят совершенно неадекватный теме пример из сферы графологии: «Эта тенденция заменить объективные определения чисто субъективными суждениями проявляется во многих областях, например при определении разборчивости почерка, хотя здесь возможно точное измерение самым прямым образом при определении роли того или иного фактора, тогда как "мнение" наблюдателя может давать сведения главным образом о его авторе» [4, 303].
Заметим, что на мнениях наблюдателя строится как специальная, так и общая теории относительности, не теряющие при этом своей объективности. А приведенная здесь цитата, возникающая для читателя совершенно неожиданно, также неожиданно приводится Пиаже и Фрессом, создавая тем самым обратный эффект: читатель вынужден невольно вернуться назад, к содержанию темы перцептивных оценок, и теперь заметить, если он ранее еще этого не хотел замечать вместе с авторами, что указанные перцептивные оценки обсуждаются в контексте путей развития новой психофизики. Абсолютизация значения объективности классических методов в этом контексте уже не выглядит безупречной, субъективность на самом деле оказывается не свидетельством ошибочности суждений наблюдателя, но указанием на источник перцептивных оценок, на наличие субъекта оценок: субъективность неверно подставляется на место субъектности. Отсюда тем более становится очевидным, что «карикатурность» кривых спектральной зрительной чувствительности обусловлена недостаточностью числа оценок, как, впрочем, и во многих случаях объективных измерений.
И если Пиаже и Фресс делают вывод: «Субъективная психофизика, следовательно, поворачивается в сторону дифференциальной психологии» [4,305], то здесь нужно, во-первых, сказать: «субъектная», а не «субъективная», а во-вторых, признать, что в новой психофизике возрастает значение давно известной проблемы «личного» (то есть личностного) уравнения субъекта исследования. Это уравнение одними только средствами дифференциальной психологии установить нельзя, поскольку личность не охватывается ее предметом: здесь также возможная «карикатурность» личностного профиля исследователя должна быть исключена путем получения достаточно большого количества данных не только о темпераменте и характере, но и о мотивации и способностях этого исследователя.
Так или иначе, но только идея приведения распределения результатов исследований (полученных как «объективно», так и «субъективно») к нормальному распределению есть единственная основа строго научного, с избытком математически обеспеченного подхода и в построении новой психофизики, и в решении проблемы фактора времени в психологии, и в перестройке всей современной психологии путем корректного введения в ее содержание субъекта этой психологии, воплощающего собою этот временной фактор.