В отличие от приведенной выше логики процессов образования человека, продолжающей учение Б. Г. Ананьева как современное человекознание, А. В. Петровский выделяет всего три, а не четыре фазы развития личности: адаптацию, индивидуализацию и интеграцию в координатах потребностей и способностей, извне приписываемых человеку. Вместо сознания и самосознания вертикаль человеческого бытия представляется потребностями, а горизонталь — способностями. При этом процесс развития личности изначально рассматривается как следствие внутригрупповых отношений в «относительно стабильной общности» |84,419-420]. Таким образом личность лишается сознания и самосознания и вообще самодеятельного начала; показательно, что стадия субъективации, где личность интернализируется и автономизируется, для А. В. Петровского не существует.
Развитие личности, по А. В. Петровскому, сводится к простому многократному воспроизведению ее функционирования по схеме из трех указанных фаз: «В связи с тем, что у человека на протяжении жизни многократно меняется социальная ситуация развития, «...адаптация или дезадаптация, индивидуализация или деиндивидуализация, интеграция или дезинтеграция множество раз воспроизводятся, а соответствующие новообразования (какие? — это не указывается. — О. Е.) закрепляются, у человека складывается достаточно устойчивая структура его индивидуальности» [84, 420].
Действительно, если сознание и самосознание личности не являются образующими ее систему координат, то единственно возможным логическим выводом для А. В. Петровского становится признание личности не более чем социализированной индивидуальностью. То есть не субъектные свойства личности и не их объективация становятся (по Б. Г. Ананьеву), «вершиной личности», а свойства индивидуальности занимают их место. На самом деле индивидуальность человека является не вершиной, а глубиной его личности, — со всеми неопределенными еще в субъект-субъектной интеграции и неактуализированными «новообразованиями».
Личность, по А. В. Петровскому, является таковой, если она функционирует в составе общности, — тем самым предполагается решение вопроса о социально-исторической ее определенности, о социальности человека. Но понятие общности здесь явно обозначает лишь эмпирическое и механическое объединение человека с обществом: общность как категория, как утверждение сходства и уникальности, которая конкретизируется единством индивидуальной и социальной сторон человеческого бытия, А. В. Петровским вообще не обнаруживается.
Кроме этого, прежде чем рассматривать общность социального и индивидуального, необходимо показать, что всякая отдельная личность, если она самостоятельно существует, а не только функционирует, уже является некоторой сложной общностью.
Действительно, индивидное в структуре личности есть сходное, а индивидуальное — отличное, т. е. индивидное и индивидуальное совместно представляют собой природу человека, родовую человеческую общность, объединяющую отдельного человека со всеми ему подобными людьми, — в смысле сходства и уникальности его родовой психической организации, предполагающей определенную специфику общечеловеческих потребностей и способностей и, в частности, темпераментов и характеров.
Далее, субъектное есть уникальное, но уже в социально-историческом, а не в природном плане: человек, как известно, является субъектом труда, игры, познания, общения и собственного образования, субъектом всей своей истории и культуры. Объективное же, проявляющееся в содержании актуализированного человеческого потенциала, в социально-профессиональном самоопределении человека, есть сходное.
Субъектное и объектное самоопределение личности совместно представляют собою социальную, культурную человеческую общность, объединяющую отдельного человека с ему подобными разумными существами, в смысле сходства и отличий его социально-психологической организации, предполагающей, что человек обладает не только элементарными психическими функциями, но и высшими интеллектуальными функциями, благодаря которым он и является личностью, способной в конечном счете представлять общество, а не сумму функционирующих особей.