Антропоцентризм исторической картины мира

Главным творцом исторической реальности являет­ся человек, обладающий сознанием, свободой, способно­стью к выбору, религиозностью, умением различать доб­ро и зло и потому возвышающийся над диктатом есте­ственных и социальных детерминант. Общество для него — всего лишь посредник в этом творческом процес­се. Цивилизация, взятая сама по себе, — это не желан­ный результат и не конечная цель человеческих усилий, а средство самообнаружения индивидуальной свободы и пространство реализации творческих возможностей лич­ности. На все «вызовы» мира отвечает не общество в целом, а в первую очередь творческая элита. Ведомая


жизненным порывом, она заряжает своей энергией мас­сы и ведет их за собой. Пока элита полна созидательного энтузиазма, цивилизация переживает пору своего рас­цвета, демонстрирует свою духовную независимость, са­модостаточность, отсутствие внутренних усобиц и разру­шительных антагонизмов. Но при первых признаках уга­сания творческого потенциала начинается распад духа и социального тела локальной цивилизации. Субъекты вла­сти забывают о нуждах государственного целого и забо­тятся только о том, чтобы удержать в своих руках бразды правления. Атмосфера солидарности и духовного едине­ния сменяется атмосферой нравственного отчуждения. Из социальных отношений исчезают договорные основа­ния и остаются только принципы принуждения и наси­лия. В целом фаза надлома характеризуется упадком творческого духа и духа солидарности — отказом боль­шинства подражать элите, распадом социального един­ства. На этой стадии государство усиленно множит соци­ально-правовые институты, способствующие какое-то вре­мя самосохранению цивилизации, удерживающие «е социально-политическое тело от распада. Именно так об­стояло дело с Римским государством. Но ничто не может спасти локальную цивилизацию от смерти. Духовный распад обнаруживается во всем строе ментальности и мироотношения, в социальном поведении индивидов и масс, в приумножении внутренних антагонизмов, рас­пространении социальных беспорядков, нередко дости­гающих остроты братоубийственных конфликтов и войн.