Лев Давидович Троцкий (Бронштейн) (1879-1940) — теоретик и практик коммунистического движения и социалистического строительства, один из ближайших соратников В. И. Ленина и ведущих «архитекторов тоталитаризма», военный вождь («Красный Наполеон») большевиков во время гражданской войны, автор идеи «перманентной мировой революции». Родился в Херсонской губернии в семье состоятельного еврея-колониста. Учился в реальных училищах вначале Одессы, а затем Николаева, где выступил создателем Южно-русского рабочего союза для борьбы за социальные права. Прошел через аресты, тюремные заключения и ссылки. В Одесской тюрьме избрал фамилию надзирателя Троцкого для собственного псевдонима. В 1902 г. в эмиграции в Лондоне познакомился с Лениным. В 1905 г. вернулся в Россию, где возглавил Петербургский совет рабочих депутатов. В 1917 г. вошел во фракцию большевиков, стал членом ЦК, принял активнейшее участие в Октябрьском перевороте. Был членом Политбюро, председателем Петроградского совета, наркомом иностранных, военных и морских дел, председателем Реввоенсовета Республики, руководителем Красной Армии в 1918-1925 гг. В 1920-е гг. боролся со Сталиным за власть в партии и государстве, потерпел поражение, был исключен из партии, сослан в Алма-Ату, а затем, в 1929 г., выдворен из СССР. Жил в Турции, Франции, Норвегии, Мексике, писал статьи и книги. Был убит сталинским агентом Р. Меркадером. Автор 80-томного литературно-публицистического наследия, в том числе книг: «Наши политические задачи (Тактические и организационные задачи)» (1904); «Терроризм и коммунизм» (1920); «Война и революция» в 2 т. (1922); «Литература и революция», «Задачи коммунистического воспитания» (1923); «Уроки Октября» (1924); «Как вооружалась революция» в 3 т. (1923-1925); «Перманентная революция» (1930); «Моя жизнь» (1930); «Сталинская школа фальсификаций: поправки и дополнения к литературе эпигонов» (1932); «Преданная революция» (1936); «Сталин» в 2 т. (1940) и др.
344*
В теоретическом наследии Троцкого отчетливо просматриваются три комплекса работ, свидетельствующие о трех основных этапах его эволюции как социального мыслителя. В первый, дореволюционный период он выступил как партийный публицист, занимавший срединную позицию между большевистским и меньшевистским крылом членов РСДРП. На втором этапе (1917-1927) Троцкий — крупнейший большевистский теоретик военного коммунизма и перманентной революции. Третий этап, включающий годы изгнания, сделал его страстным критиком сталинистской модели тоталитаризма, утвердившегося в СССР. На всех этапах для социально-политического мышления Троцкого характерны радикализм, прагматизм и утопический революционаризм, проявившиеся в апологетике идей военного коммунизма и мировой революции, в постоянном подчеркивании приоритетного положения социальной практики над теорией, в стремлении к утилитаристскому истолкованию-марксистской методологии.
В многочисленных работах Троцкого, посвященных различным аспектам феномена революции, философско-социологические установки аналитика сочетаются с идеологической, агитационно-пропагандистской риторикой партийного вождя.
Троцкий рассматривал социальную историю как смену эпох относительного равновесия и периодов его нарушения, чередующихся под влиянием как объективных, так и субъективных факторов. Среди последних ведущая роль принадлежит активной деятельности человеческих субъектов, стремящихся воздействовать на обстоятельства и изменять их в соответствии со своими интересами и тем самым ускоряющих ход социальной истории.
Троцкий видел в российской цивилизации евразийское формообразование, сочетающее начала европеизма и азиатчины. Ее характерная особенность — историческая молодость и стремление догнать ушедшие вперед европейские государства, приведшие к скачкообразности развития, к тому, что Россия перескакивала со ступени на ступень, пропуская отдельные важные культурные фазы и жестоко страдая от того, что подобные скачки
• 345 •
сопровождались цивилизационными катастрофами. В духовном отношении историческое запаздывание России обрекло ее на разнообразные формы культурного эпигонства.
При анализе новообразующегося советского типа социальности Троцкий обратил внимание на особую роль партийно-государственной бюрократии в ее формировании. Инерционное воздействие психологии гражданской войны, характерное для бывших красных командиров, занявших ключевые посты в партийных и государственных структурах, фактически свело на нет дух демократизма, превратило все формальные социальные институты в оплоты бюрократизма, безраздельно господствующие над народными массами, утратившими права и свободы. Традиционная для эксплуататорских обществ бюрократия возродилась в СССР, превратилась в главного проводника неправовых принципов социального управления и общественного неравенства. Воздвиглись невиданные по мощи бастионы бюрократической власти партийно-государственной элиты, ставшей фактическим тормозом социалистического строительства в стране.
И. А. ИЛЬИН:
КОМПАРАТИВИСТСКИЙ МЕТОД В ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
Иван Александрович Ильин (1883—1954) — русский философ и правовед. Получил юридическое образование. Преподавал в Московском университете. В 1922 г. был приговорен большевиками к расстрелу, но затем смертная казнь была заменена отправкой в изгнание. Жил в Германии и Швейцарии, занимаясь научно-педагогической деятельностью. Исследовал, наряду с религиозно-философскими проблемами, также и социальные вопросы государственного суверенитета, природы международного права, сущности монархического и республиканского правосознания.
Основные сочинения: «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» (1918); «Учение о человеке» (1918); «О сопротивлении злу силою» (1925); «Яд большевизма» (1931); «Путь духовного обновления» (1935); «Творческая идея нашего будущего. Об основах
•346'
духовного характера» (1937); «Основы христианской культуры» (1938); «Понятия права и силы. Опыт методологического анализа»; «О монархии и республике» (опубликована посмертно в 1979 г.).
Исследуя природу «живого» общественного и индивидуального правосознания, Ильин утверждал, что в тех условиях, когда оно пребывает в неразвитом или кризисном состоянии, утратив связь с религиозными и нравственными устоями общественной жизни, вырождается и действующее в государстве позитивное право и подтачиваются основы правопорядка.
Главным трудом своей жизни Ильин считал книгу «О монархии и республике», над которой он работал более сорока лет и которая была опубликована в Нью-Йорке в незавершенном виде после его смерти.
Концепция исследования изложена с позиций принципа антитезы: два типа правосознания, монархическое и республиканское, противопоставляются друг другу по целому ряду позиций. Ильин вскрывает бессознательные тяготения в человеческой психике, стимулирующие у одних людей монархические, а у других республиканские ориентации и привязанности. Присутствуя в виде душевных склонностей, они ищут реализации во всех доступных сферах. Когда им удается проникнуть в область отношения к государственной власти и институтам права, они обретают форму либо монархического, либо республиканского правосознания.
Ильин исходит из того, что берет известный трюизм, определяющий монархию как форму наследственного единовластия, и предпринимает попытку выйти за пределы формального определения и вскрыть глубинные культурно-исторические основания монархии и монархического сознания. Исследуя природу монархических ориентации, он указывает на то, что у их истоков обнаруживается потребность людей иметь перед собой субъекта, который олицетворял бы для них все государство как целое, был бы единым, живым центром всей государственной жизни. Подобное олицетворение имеет религиозную природу, заставляя народ воспринимать власть государя как некую священную данность. Не случайно в древности повсеместно существовала вера в божественность
фараонов, императоров, царей. Монарх выступал как воплотившаяся частица божества, из чего следовало его безапелляционное право повелевать подданными и быть их верховным судьей.
Ильин обнаруживает корни монархической идеи в патриархальной психологии, для носителей которой непререкаема власть отца как высшего авторитета в вопросах семейного быта и хозяйства. Монарх — это такой же отец, но только большего масштаба. Сам Бог — это тоже отец, но уже наивысшего ранга, являющийся прародителем всего сущего. Религиозно-мифологическая, теоцентрическая природа монархического сознания проявляется в его особом, иррационально-интуитивном восприятии мира, жизни, истории, политики не как игры случайностей, но как следствия воздействий провиденциально-метафизических сил.
Монархическое сознание иерархично: его носители чтут культуру ранга и субординации в человеческих взаимоотношениях. За признанием важности иерархического мировидения стоит потребность в поиске качественных различий между социальными субъектами, стремление по достоинству оценивать их. Наивысшее качество — это совершенство. Именно высшее совершенство как абсолютную степень всех возможных качеств человек чтит в Боге. В прошлом все воспитание было устремлено к тому, чтобы научить человека мерить критерием абсолютного совершенства Бога собственное несовершенство. Это предостерегало людей от чрезмерной гордыни, самоуверенности и самовлюбленности. Люди по своей природе и духовным свойствам не равны, и полностью уравнять их никогда никому не удавалось и не удастся. Монархическое сознание признает эту разно-качественность людей и считает, что и права у них должны быть разными. Если индивиды различаются особенностями наследственности, одаренности, интеллекта, воли, воспитания, то для лучших из них должны существовать справедливые привилегии. Монархическое сознание выступает против всеобщего избирательного права, поскольку, с его точки зрения, существует много необразованных и глупых людей, чьи избирательные голоса и непродуманный выбор принесут только вред го-
сударству. Будучи изначально консервативным, монархическое сознание дорожит древними традициями. Оно не одобряет скоропалительных новаций, не склонно к радикальным реформам и идет на них лишь тогда, когда они действительно назрели.
Монархическое сознание исполнено достоинства и самоуважения, что позволяет ему без унижения повиноваться высшим и лучшим. Оно добровольно приемлет необходимость дисциплины и правовых ограничений своей деятельности. Жизнь в государстве для него не раболепная служба, а творческое служение.
Отмечая патриархальный характер монархических принципов, Ильин утверждает, что пока в социальной жизни народов будет существовать парная, моногамная семья во главе с отцом, в психологии и ценностных ори-ентациях людей неизменно будут проявляться монархические настроения, поскольку семья — это своеобразная микромодель монархии, тяготеющая к авторитарным отношениям и требующая, чтобы дети беспрекословно принимали от родителей наставления и наказания.
Сопоставляя монархию с республикой и отдавая свои симпатии первой, Ильин не считает монархические ориентации архаизмом. Прослеживающиеся за ними тысячелетние традиции мировой цивилизации сообщают им необычайную историческую устойчивость, заставляющую к ним по сей день относиться с полной серьезностью и уважением.
Там, где в народе в силу тех или иных причин слабеет потребность в олицетворенном, сакральном восприятии государственной власти, монархический склад политико-правового сознания перестает доминировать и уступает место республиканскому. Ильин вскрывает глубинные культурно-исторические корни ориентации, стимулирующих республиканско-демократические настроения широких масс. Эти ориентации присутствуют в индивидуальной и общественной психике в виде бессознательных интенций и душевных склонностей, которые ищут реализации во всех доступных сферах. Когда они вторгаются в область отношений индивидов с государством, то обретают форму республиканского политико-правового сознания.
Республиканское сознание тяготеет к растворению индивидуально-личностного начала в коллективном. Даже на ключевом посту во главе государства ему не нужна яркая индивидуальность, а предпочтительнее рядовой политик из числа обывателей, избираемый на определенный срок премьер-министром или президентом.
Республиканское сознание склонно к рассудочному толкованию мира, истории, государственности. В отличие от теоцентристски ориентированного монархического сознания, оно антропоцентрично, рационалистично и убеждено, что человеческая воля выше «природы», «судьбы», «провидения». Не случайно его носители, как правило, презирают тех, кто склонен к религиозному поклонению.
Отвергая принципы иерархии, тяготея к идее равенства, республиканское правосознание убеждено, что люди по своей природе являются равноценными существами. Если монархическое сознание фиксирует свое внимание на том, что отличает людей друг от друга, то республиканское сознание обращается прежде всего к тому, что их сближает, к сходным потребностям, интересам, требованиям равных прав и свобод. Ратуя за полное равенство, оно требует, чтобы женщинам были даны все права для активной политической деятельности. Монархическое сознание, в отличие от него, настаивает на том, что женщину не следует вовлекать в грязь и пошлость политической борьбы, так как у нее есть более важные и интимные задачи, предписанные ей природой и являющиеся драгоценными для общества и государства. Но для республиканцев естественные различия между мужчинами и женщинами отступают на задний план под натиском идеи гражданского равенства.
Республиканскому сознанию чужд консерватизм, оно не ценит традиций и не чувствует тех уз, которые связывают его с ними. Поэтому оно с готовностью приемлет любые новации, перемены и реформы. Его социальный, политический активизм носит центробежный характер и заставляет его ратовать за личные свободы, открывающие простор для индивидуальных инициатив и создающие атмосферу политической конкуренции. Республиканизм, с характерным для него дефицитом чувства ответ-
ственности за свои деяния, поощряет политический карьеризм и властолюбие, открывая для них законные пути и предлагая легитимные средства. Он фактически стимулирует стремления энергичных и предприимчивых граждан к их вхождению во властные структуры и к последующему захвату власти наиболее удачливыми из них.
Республиканские ориентации способны проявляться и помимо политико-правовых сфер. Так, например, семья, строящаяся на основании республиканских симпатий ее членов, проводит в жизнь принципы «равенства» двух и даже трех поколений, отвергает строгую дисциплину и субординацию. В школе республиканизм предпочитает «координацию» вместо субординации, пытается внести максимум товарищеского духа в отношения учеников с учителями. При этом, если у детей высокий нравственный уровень, а у преподавателей много жизненного опыта, культуры и такта, это дает хорошие плоды, но если ничего этого нет, школьное дело гибнет.
В армии принципы республиканизма совершенно неуместны, так как без субординации и дисциплины она не боеспособна. Когда в России в феврале 1917 г. на армейские подразделения попытались перенести принципы республиканской идеологии, ограничив права командиров, учредив их избирательность и подотчетность солдатам, армия молниеносно разложилась.
Исследуя социально-философские, культурно-исторические и морально-правовые грани республиканской идеи, Ильин обнаруживает целый ряд ее слабых сторон и уязвимых мест. Это заставляет его довольно сдержанно, без особого оптимизма и энтузиазма воспринимать те процессы демократизации, которые стали играть важную роль в исторических судьбах многих государств в XX в.
Г. Д. ГУРВИЧ: СОЦИОЛОГИЯ «МИКРООТНОШЕНИЙ»
Георгий Давыдович Гурвич (1894-1965) — российско-французский социолог и философ. Родился в России в семье директора банка. Учился в гимназиях Ростова и Риги. Окончил Петербургский университет. С 1918 г. профессор Томского университета. В 1921 г. эмигрировал в Европу. Преподавал в университетах Праги, Бордо,
• 351 •
Страсбурга, а также в Гарвардском и Колумбийском университетах США. В 1935 г. вышла работа Гурвича «Развитие и система социального права. История доктрины с XVII до конца XIX в.», которую он защитил как докторскую диссертацию. В 1948 г. Гурвич занял должность профессора Сорбонны, возглавил кафедру социологии. Он вел большую научно-организационную деятельность: явился основателем Лаборатории социологии познания и морали, Международной ассоциации социологов франкоязычных стран, журнала «Международные тетради по социологии». Основные сочинения: «„Правда воли монаршей" Феофана Прокоповича и ее западноевропейские источники» (1915); «Фихтевская система конкретной этики» (1924); «Юридический опыт и плюралистическая философия права» (1935); «Эссе о социологии» (1938); «Социология права» (1942); «Декларация социальных прав» (1944); «Введение в исследование социологии познания» (1948); «Социология» (1947); «Социометрия во Франции и США» (1950); «Социальные детер-минизмы и человеческая свобода» (1955); «Социология К. Маркса» (1959); «Трактат по социологии» (1962); «Диалектика и социология» (1962); «Прудон, его жизнь и дело» (1965)и др.
Согласно Гурвичу, главная задача социологической науки заключается в том, чтобы изучать социальные «микроотношения» между людьми, связывающие их в разномасштабные «макрогруппы». Смыслы этих отношений определяются действием трех ведущих принципов — фатализма, детерминизма и свободы. Но если существование фатума проблематично, то наличие свободы несомненно. Общество не допускает того, чтобы свобода была абсолютна. Действие разнообразных социальных причин налагает на нее свою печать, ограничивает ее с разных сторон и сообщает действиям каждого конкретного человека в каждой отдельной ситуации особый характер. Поэтому социология должна в первую очередь исследовать эти конкретные «микрорисунки», «микросхемы» социального поведения людей и выявлять на их основе наиболее типичные модели. Из совокупностей этих типовых форм складываются общие картины социальной реальности.
Социология права — это составная часть общей социологии человеческого духа. Ее интересуют правовые реалии, пронизывающие практическую и духовную жизнь людей, и то, каковы их взаимовлияния. Гурвич выделяет следующие основные разделы социологии права: 1) систематическая социология права (исследует функциональные связи между социумом и правом); 2) генетическая социология права (изучает содержащиеся в правовых системах нормативные тенденции). Право — это позитивный порядок, реализующий принцип справедливости в конкретной социальной среде путем создания и применения совокупности многосторонних императивов и конвенций.
Значительное место в работах Гурвича занимала конфликтологическая проблематика. Он считал конфликты неустранимым атрибутом социальной жизни людей. Социум способен генерировать и аккумулировать деструктивную энергию конфликтов, давать ей накапливаться до критической степени, а затем быть свидетелем и жертвой разрушительных вспышек и взрывов. Социальные системы находятся лишь на подступах к пониманию природы конфликтов и еще очень далеки от владения искусством их блокирования или нейтрализации. Те процессы, которые помимо воли людей происходят в современном обществе и делают его все более бюрократизированным и технократическим, лишь усугубляют состояние дел, повышают степень конфликтогенности социальных отношений. Единственное, что может хоть как-то сгладить ощущение безысходности, это надежда, что развитие всех форм плюрализма, от философского до политического, проникновение во все социальные сферы принципа толерантности сделают общественную жизнь достаточно сносной.
С. Л. ФРАНК: РЕАЛИЯ ДЕСПОТИЗМА И ПРОЕКТ ТЕОКРАТИИ
Семен Людвигович Франк (1877-1950) — российский мыслитель. Учился на юридическом факультете Московского университета, изучал социологию и философию в Гейдельбергском и Мюнхенском университетах. Преподавал в Петербургском, Саратовском и Московском
• 353 •
университетах. После вынужденной эмиграции в 1922 г. жил в Германии, Франции, Великобритании. Основные труды: «Теория ценности Маркса и ее значение. Критический этюд» (1900); «Философия и жизнь. Этюды и наброски по философии культуры» (1910);«Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания» (1915); «Душа человека (Опыт введения в философскую психологию)» (1917); «Очерк методологии общественных наук» (1922); «Живое знание» (1923); «Крушение кумиров» (1924); «Русское миросозерцание» (1925); «Ересь утопизма» (1926); «По ту сторону „правого" и „левого"», «Духовные основы общества» (1930); «Непостижимое» (1939); «П. Б. Струве», «Свет во тьме. Опыт христианской этики и социальной философии» (1949); «Реальность и человек. Метафизика человеческого бытия» (1956); «С нами Бог» (1964)и др.